Парижский шлейф

Пока Настя оглядывалась по сторонам и размышляла о том, что многие сексуальные проявления человеческой натуры, если только они не задевают чести и достоинства других людей, выглядят скорее забавно, чем противно, они нырнули в какую-то подворотню неподалеку от «Мулен Руж». Двадцать минут петляли по узеньким улочкам, а потом Жан внезапно свернул во двор и позвонил в обшитую кожей широкую тяжелую дверь. На ней не было ни вывески, ни каких-то опознавательных знаков. На звонок дверь моментально приоткрылась, и низкий голос спросил: «Что вам нужно?» Жан, видимо, с перепугу, тонко проблеял имя Поля Вотто, который должен был договориться об их визите к директору. Дверь распахнулась, и тут же, встречая посетителей, звонко запели китайские колокольчики. Они заливались как сумасшедшие и ни за что не желали угомониться. Настя едва различила в темноте высокую фигуру. Лица человека не было видно, только поблескивали глаза и сверкнули белоснежные зубы, когда он проговорил: «Следуйте за мной». Развернулся на пятках и двинулся в глубь по узкому коридору, в конце которого брезжил электрический свет. Когда все трое добрались наконец до освещенной части помещения, оказавшейся скромным офисом, Настя рассмотрела, что их с Жаном провожатый был негром. Довольно молодым, хорошо сложенным афроамериканцем с полицейской дубинкой у пояса. Он распахнул перед ними дверь небольшой комнаты, в которой стояли кофейный столик и несколько небольших кожаных диванов. Комната оказалась проходной – в противоположном конце устрашающе сверкала громадная дверь, обитая железом. Видимо, вела она во внутренний кабинет. Негр подошел к двери вплотную, нажал какую-то невидимую кнопку и услужливо поднял лицо к глазку камеры. Дверь щелкнула и открылась. Провожатый кивнул Насте с Жаном, они вошли.

За огромным столом, перед раскрытым ноутбуком, сидел крошечный круглый человек в черном костюме, с пижонским красным галстуком на шее.

– Вы на работу? – обратился он елейным голосом к Жану, даже не удосужившись поздороваться с посетителями или предложить им присесть.

– Нет-нет, – Жан отчаянно замотал головой и потоптался на месте, словно пытаясь скрыться от сфокусированного на нем масленого взгляда.

– А кто? – разочарованно протянул человечек, вытягивая шею и безразлично оглядывая Настю. – Девицы нам не нужны.

– Подождите, – Жан засуетился, – но Поль Вотто сказал, здесь всегда требуются горничные. Мадемуазель согласна на любую грязную работу.

– Болван! – Директор откинулся в своем кресле и презрительно сузил глаза. – Каков болван! Я лично смотрю только стриптизеров. На уборщиц мне плевать – я не продаю их клиенткам!

– Так как же нам быть? – Жан окончательно растерялся и обиженно захлопал глазами.

– Вам лично? – Директор снова окинул его заинтересованным взглядом с головы до пят и загадочно улыбнулся.

– Нет. – Жан опустил глаза и покраснел. – Я имел в виду мадемуазель.

– А-а-а, – разочарованно протянул человечек, – если не боится лобковых вшей и следов любви на простынях, – он гнусно заржал, – пусть топает к Жаклин.

– Да, месье, – за всех ответил негр и развернулся к выходу, знаками подгоняя опешивших Жана и Настю.

Вслед им послышался неприятный скрежещущий хохот.

– Не бойтесь, – сжалился негр над Настей, – насчет вшей он пошутил. Здесь очень почтенная публика. К тому же каждые два дня приезжает доктор.

Они спустились по лестнице вниз, в подвал, и попали в хозяйственный блок: вдоль стен огромного помещения стояли стиральные машины, гладильные доски, стопками лежало на полках свежее белье самых разных цветов и качества – от тончайшего шелка до грубого хлопка. Мягкие махровые полотенца также были аккуратно разложены по стеллажам, а в углах помещения притулились пылесосы, полотерные машины и всевозможные щетки.

– Жаклин, – позвал негр, – директор прислал к тебе новенькую.

Из лабиринта стеллажей тут же вынырнула проворная дама лет пятидесяти такой улыбчивой и приятной наружности, что казалось, ей самое место где-нибудь в детском саду, среди малышей, или в большой и крепкой семье рядом с маленькими внуками.

– Как тебя зовут, девочка моя? – тут же обратилась она к Насте, еще шире улыбаясь. – Кажется, ты не француженка?

– Нет, – смутившись, ответила Настя, – я русская. Анастасия.

– Вот как?! – удивилась мадам. – А я думала, русские девушки за границей не зарабатывают на жизнь уборкой и стиркой.

– Мне, – Настя опустила глаза, – вы сделаете большое одолжение, если разрешите мыть здесь полы за деньги.

– Послушай, – Жаклин подошла ближе, продолжая радушно улыбаться, – у тебя прекрасный французский язык. Где ты училась?

– В Москве, – Настя обрадовалась новому вопросу, – в университете, а сейчас учусь в аспирантуре.

– О! – У мадам от удивления брови поползли на лоб. – А вы уверены, что работа уборщицы вам подойдет? – моментально перешла она на «вы».

– Абсолютно! – Настя обезоруживающе улыбнулась своей будущей начальнице. – Если вы не станете обращать внимания на то, что во Франции я нелегально, – осторожно добавила она, – у меня закончилась виза.

– Ну, – Жаклин пожала плечами, – будете соблюдать меры предосторожности и не выходить без надобности в город, я не против. Только, надеюсь, в России вы ничего не натворили…

– Ничего, – Настя посмотрела ей прямо в глаза, – что навредило бы кому-то, кроме меня…

– Хорошо, – Жаклин понимающе, с сочувствием кивнула, – тогда уже сегодня можете приступить. Дел невпроворот.

Настя потратила пять минут на прощание с Жаном, просила навещать ее иногда и быть внимательнее к Элен. Жан согласно улыбнулся в ответ, положил в угол свой рюкзак с Настиными вещами и в сопровождении все того же негра торопливо ушел. Судя по его нервозности, в безопасности на этой территории он себя точно не ощущал. Особенно после встречи с охочим до смазливых мужских мордашек директором.

Жаклин торопливо рассказала Насте, что ей придется делать: убирать залы ночного клуба после закрытия и номера этажом выше по мере необходимости. Ресторан, стриптиз-бар, танцпол работают с девяти вечера до восьми утра, в это время появляться там строго запрещено. Все, что нужно, в присутствии клиенток делают официанты. Утренняя уборка начинается в половине девятого. Настя кивала головой, переживая лишь об одном: найдется ли в этом заведении свободная кровать, где ей разрешат оставаться на ночь.

– Вон там, – словно прочитав ее мысли, сказала Жаклин и неопределенно махнула рукой куда-то в глубь коридора, – комната наших девочек. Две кровати из пяти свободны, выбирайте любую.

– Спасибо! – Настя с облегчением вздохнула. По крайней мере, крыша над головой у нее на ближайшее время есть.

– А теперь отнесите в комнату ваши вещи и переоденьтесь, – смерив Настю наметанным взглядом, Жаклин извлекла из шкафа простенькую темно-синюю униформу и белый фартук. – И сразу же ко мне! Дела не ждут.

Настя хотела было спросить Жаклин про оплату, но не решилась – если говорят, что нужно срочно приступить к работе, значит, не стоит медлить. А то подумают, что она отлынивает, и выгонят вон. Вопросы подождут. Настя подхватила оба рюкзака, форменное платье и отправилась на поиски комнаты, которая на ближайшее время должна была стать ее домом.

Хлипкая дверь распахнулась от легкого толчка плечом, и Настя оказалась в небольшом помещении, которое очень походило на тюремную камеру: серые стены, маленькое окно под потолком, прикрытое решеткой, старенькие деревянные кровати, платяной шкаф из фанеры и пара стульев. Постели на «жилых» кроватях заправлены одинаковыми выцветшими покрывалами, на двух свободных койках – только соломенные матрасы и крохотные подушки. Настя бросила вещи на одну из кроватей и осторожно потрогала рукой подстилку – наверное, когда-то такими штуками и пользовались в деревнях, но чтобы начиненный соломой тюфяк обнаружился в самом центре Парижа?! Просто не верится глазам. Настя быстро переоделась, спрятавшись на всякий случай за открытой дверцей шкафа, и решила, что первые же заработанные деньги отложит на то, чтобы снять отдельную квартиру или, на худой конец, комнату. В этом подземелье долго оставаться нельзя, даже при условии, что у нее будут хорошие соседки.