Партиец

Поговорив еще с полчаса, я уточнил детали, как производится погрузка урожая, его приемопередача, есть ли какие-то бумаги, где все регистрируется, после чего мы вернулись за стол. Спать нас уложили в доме председателя, а на следующий день мы уже ехали в другой колхоз.

У Кати было приподнятое настроение.

— Мы когда летом работали, с деревенскими почти не общались, — делилась она. — С нами куратор поехал, Леонид Семенович, он переживал, что местные парни к нам приставать будут, — рассказывала она. — А тут вон какие добрые люди.

— Во всех деревнях по-разному бывает, — не разделял я ее энтузиазма. — Тут нам пока повезло.

Мои слова подтвердились уже в следующем колхозе. Как я понял, после моих разговоров с товарищем Сталиным, все колхозы решили сделать «профильными». В предыдущем упор на картошку, а в том, куда мы добрались, птицеферму создали. Разводили кур, гусей и индюшек. Запах стоял — на все село. И это при том, что саму ферму построили зимой за пределами колхоза. Но недалеко, всего-то в паре сотен метров, да еще и розу ветров не учли, строили «где место было».

Местные потому не в полях работали, а на ферме. И часто домой забегали. Вот когда мы с Катей шли от станции до дома председателя, к нам и прицепилась пара парней, начав сально высказываться в сторону девушки. Естественно я не стал молча стоять и терпеть это. Как итог — два вываленных в земле парня, один синяк у меня на скуле (несмотря на занятия в секции Динамо меня сумел достать один из парней) и крик деревенских «наших бьют!» Тут уж все колхозники из домов повыбирались и к нам поспешили.

Катя спряталась у меня за спиной, а передо мной собиралась толпа из сельских парней от четырнадцати до двадцати лет. Смотрели с угрозой и, если бы не быстрая расправа над двумя их земляками, уже бы кинулись меня пинать. Но до этого момента не дошло. Успел вмешаться председатель местного колхоза. А когда узнал, кто я и зачем приехал, тут же принялся разгонять толпу, обещая кары всем, кто хоть пальцем нас тронет.

— Вы уж извините наших оболтусов, — приговаривал мужчина, — молодые, исчо. Да девок у нас мало. Энто у других все наоборот, девок на селе полно, а мужиков война забрала. У нас же только парни и родятся. Уж не знаю, что за место у нас такое тута.

Ну да, заметил, что молодых девчонок здесь нет. Сначала не обратил на это внимания, а вот когда председатель об этом сказал, так и понял, что меня смущало всю дорогу до его дома.

— Чего же они в город не перебираются? Там рабочие нужны, и перспектив больше, — спросил я.

Мужик как-то замялся и попытался увести разговор в сторону. Но я все равно продолжил допытываться. Ведь действительно, столько парней и все на селе остались? Почему? Вот тут-то и оказалось, что хоть формально председателем и является этот мужик, Егор Фомич, а по факту — жена его всем рулит. Причем такая хозяйственная и жесткая она была, что все село под свой контроль забрала. Во время империалистической бабы своих кровиночек жалеючи прятали пацанов по подвалам, да врали, что тех уже рекрутировали, и даже справки липовые показывали, которые местный дьячок им писал за услуги разные. Потом в гражданскую тоже пацанов укрывали. Да и сами парни — вроде и боевитые, а по факту — как только я двум их товарищам навалял, уже боялись ко мне по одиночке подойти. Их ведь почти два десятка собралось, прежде чем Егор Фомич прибежал. Такой толпой легко меня запинать могли. Но опыт драк ток промеж собой. Да и все «под каблуком» ходят. Такие себе из них вояки.

Но меня интересовало не это, а урожай, пусть здесь он и выражался в количестве собранных яиц, да выращенной птицы на забой. На это и перевел разговор, от чего председатель облегченно выдохнул. Вот тут я выяснил, что перевозка яиц — настоящая проблема для колхоза. Я был удивлен, что не используются привычные мне «ячейки» — созданные из картона лотки с углублениями под яйца. Все яйца, чтобы не бились, прокладывали соломой и опилками, и укладывали в ящики. В Москве тару в виде ячеек я вроде видел, но так уж получилось, что на базар за продуктами я не ходил, это взяла на себя мама, а до недавнего времени и сами яйца были на нашем столе редкостью.

Отметив этот момент в своей тетради с записями, я продолжил расспрашивать Егора Фомича. Его жена в разговор не вмешивалась, но постоянно ходила рядом, вроде как на случай, если нам вдруг понадобиться ее помощь.

Выяснив все детали: сколько яиц в среднем дают птицы, какой процент планируется забить осенью и как все это будут вывозить, мы с Катей тут же покинули столь «гостеприимный» колхоз.

Уже в поезде, крепко прижавшись ко мне, девушка заметила.

— Теперь я понимаю, чего боялся Леонид Семенович. Надеюсь, в других колхозах такого не будет.

Я молча с ней согласился, покрепче обняв Катю. Ничего, нам всего-то по плану осталось восемнадцать колхозов обойти. «Всего-то» усмехнулся я своим мыслям и продолжил смотреть в окно на проносящиеся мимо поля и рощицы.

Глава 21

Сентябрь 1930 года

К счастью, следующие колхозы, которые мы посетили с Катей, таких «неожиданностей», как в прошлом не показали. Соотношение женщин к мужчинам там было среднее по стране — женщин больше. Да и к нам там было уже привычное по моим прошлым поездкам отношение. Настороженность пополам с раздражением. Впрочем последнее старались скрывать.

Мы посетили колхоз, где в основном растили овощи, парочку еще «картофельных», целых пять «зерновых», молочную ферму и конезавод. В остальных колхозах столь четкого разделения не было.

На этом фоне выделился колхоз, где местные сельчане решили построить ткацкую мануфактуру. И для этого они разводили… собак. Вот это меня больше всего удивило, а Катю напугало. Точнее не само производство, а количество собак. Псов разводили в каждом дворе, из-за чего когда мы приехали в село, лай стоял на всю улицу, аж уши закладывало.

— Как вы живете с таким шумом? — спросил я Ерофея Кузьмича, местного председателя.

Хоть должность это и выборная, но как я заметил, возглавляли ее только мужчины, обычно весьма солидного возраста. Младше сорока лет ни одного председателя я еще не встречал.

— Привыкшие, — пожал тот плечами. — Да и наши собачки только на чужих так реагируют. А обычно-то гораздо смирнее. Эт ток ваш приезд шум на всю улицу поднял.

Сама мануфактура представляла собой одноэтажный дом с двумя широкими комнатами и небольшой кухонькой. В одной комнате из шерсти собак местные женщины пряли пряжу, а в соседней уже вязали одежду.

— Пока все вручную, — рассказывал Ерофей Кузьмич, — но ужо ездил в город, знакомился с новыми станками. Мне пообещали один дать в этот, как его… — почесал он макушку. — В долг короче. Постепенно за него платить будем. Заодно бабоньки научатся с ним управляться.

— А в план вашу одежду включили?

— В какой еще план? У нас кооператив! — гордо выплатил тот грудь.

— Так вы же колхоз, — не понял я его.

— Дык, колхоз разве не кооператив? — снова почесал он макушку. — Но и то — колхозы-то, они ж продукты дают. А нашу шерсть в рот не положишь.