Партизанская искра

— В Крымке? Позвольте… директор школы?

— Да.

— Владимир Степанович, как же, помню, хотя и не узнал вас в этом гриме лешего.

— А я вас сразу узнал, хотя и вы с бородой.

— Старые знакомые, выходит, — удивленно заметил Шелковников.

— Вот неожиданная встреча, и приятная, — Костюченко обнял учителя, — да вас не обхватить, так растолстели.

— Чистый лесной воздух благоприятно действует на Владимира Степановича, — пошутил Шелковников. — Да что же мы стоим, садитесь за стол и побеседуем. Тут у нас и вино поставлено, для отвода глаз, конечно, в случае, кто непрошенный нагрянет.

Хозяин налил в стаканы вина.

— За нашу встречу хоть чокнемся.

Все подняли стаканы, чокнулись и, едва прикоснувшись губами, поставили на стол, помня присягу не пить спиртного.

И потянулся тихий, сдержанный разговор. Но это была не просто беседа собравшихся за столом добрых приятелей. Это было выражение чувств и мыслей коммунистов, людей, для которых долг перед Родиной и Партией был превыше всего, и ради этого долга каждый из них готов был в любую минуту, не задумываясь, пойти на какие угодно жертвы.

Собравшиеся говорили о том, что разрозненность подпольных групп не позволяет по-настоящему развернуть борьбу против оккупантов и что нужно еще более укрепить веру советских людей в победу, дав понять, что борьба с врагами дело не отдельных людей или групп, а всего народа.

— Я предлагаю в ближайшее время созвать руководителей всех подпольных групп и решить вопрос с объединением, — предложил Костюченко, — как вы считаете, товарищи?

Предложение парторга было принято.

— Вся эта огромная работа по организации совещания поручается вам, Алексей Алексеевич, — сказал в заключение Костюченко.

Шелковников поднялся.

— Будет выполнено, Василий Сергеевич.

Гости прощались с хозяином, когда солнце уже клонилось к закату. На столе осталось невыпитое вино.

— Может, подвезти вас, Василий Сергеевич? — предложил Шелковников.

— Не стоит. Я засиделся и хочется пройтись, поразмяться.

Подпольщики расходились, преисполненные новых чувств. Каждый понимал, что с сегодняшнего дня начинается новый этап борьбы, более сложный, но более верный.

Через несколько дней совещание руководителей подпольных групп прибугских районов было проведено. Все разрозненные группы объединились в одну большую организацию, названную «Прибугской», и избрали подпольный партийный комитет.

Все усилия этих подпольных групп были направлены теперь на подготовку боеспособных людей, на создание продовольственных баз, складов оружия, боеприпасов и одежды, на заготовку паспортов, а также и явочных квартир.

Алексей Шелковников, пользуясь у румынских властей неограниченной свободой, под разными предлогами разъезжал по районам и селам, выполняя поручения комитета, членом которого он являлся.

Так Саврань становилась центром партийного подполья северных районов Одесщины.

Подпольная организация «Прибугская» готовилась к созданию в савранских лесах партизанского отряда.

Глава 17 ЭХО САВРАНСКОГО ЛЕСА

По осени, когда начали блекнуть травы, в зелень садов и лесов упорно вплеталась желтизна, в савраиских лесах прогремели первые выстрелы народных мстителей. Прогремели так мощно и грозно, что эхо прокатилось по всей Одесщине.

Это начал свои боевые операции созданный в савранском лесу партизанский отряд «Буревестник».

Вскоре стало известно окрест, что группа партизан на дороге в лесу напала на румынский обоз и полностью уничтожила его.

Переполошились жандармские власти не на шутку. Сначала всячески старались скрыть от населения правду об этом событии, пытаясь утверждать, что это ложные слухи. Объятые страхом, они попадались распространить версию о том, что румынский обоз ам подорвался на минах, заложенных еще при отступлении Красной Армии в 1941 году.

Но невозможно было утаить такое значительное событие от населения, связанного с партизанами. Люди открыто смеялись над выдумкой оккупантов.

И неслись слухи от села к селу, упорно проникали во все уголки и повсюду, где были советские люди, находили в сердцах живые, горячие отклики.

Увидели жандармские власти, что шила в мешке не утаишь, и выпустили наспех сфабрикованное обращение, в котором говорилось:

«К гражданам Савранского, Песчанского, Кривоозерского уездов.

Малочисленная шайка бандитов, скрывающаяся в Савранском лесу, голодная и одичавшая, в поисках пропитания занималась грабежами местного населения прилегающих к лесу районов.

На днях эта банда напала на румынский обоз с продовольствием и обмундированием. Грабители забрали все и пытались скрыться в лесу, но были окружены во-время подоспевшим румынским отрядом и уничтожены.

Граждане сел, чей покой и мирная жизнь могут быть нарушены снова, помогайте местным властям истреблять шайки грабителей. Обнаруживайте и сообщайте об их местонахождении в жандармские посты и полицейские управления».

— Скрыть хотят, гады, что в Саврани начали действовать партизанские отряды. Придумывают, чтобы народу глаза замазать, — говорили крымские комсомольцы.

— Бандиты истреблены, кричат, а сами умирают со страху, гарнизоны и жандармские посты усиливают, в полицию новых людей набирают, жалование полицаям прибавить собираются.

— Наверное дали духу фашистам партизаны, — восхищенно говорили подпольщики. Сами ребята чувствовали а этом событии мощную руку, протянутую им. Теперь совсем близко, плечом к плечу, вышли на борьбу с врагом старшие братья.

Выстрелы в савранском лесу вселяли бодрость духа и смелость.

Вечером, по приходе комсомольцев с работы, в Катеринке у Миши Клименюка собрался для экстренного заседания подпольный комитет «Партизанской искры».

Настроение у всех членов комитета было приподнятое.

— Слыхали, что у нас под носом делается? — спросил Парфентий собравшихся. — В савранском лесу грохочут выстрелы. И мы должны, как эхо, откликнуться на них.

— Это первый звонок захватчикам к отправлению отсюда, — заметил Дмитрий.

Но шутили недолго. Предстояли серьезные разговоры. Они прошли без лишних слов и рассуждений. Парфентий сообщил комитету о задании партийного руководства Саврани об усилении диверсионной работы.

Парфентий подробно рассказал о задачах и методах работы диверсионных групп и группы разведки в отдельности и, в заключение, сказал:

— Не если понадобятся совместные усилия, то каждый из нас сделает все, что бы ни потребовало наше общее дело.

В эту осеннюю лунную ночь Миша Кравец не мог уснуть. Да он и не пытался уснуть. Уж больно жгучие и волнуюпгис мысли роились в голове. Все события в савранском лесу вставали перед ним живыми картинами.