Партизаны Подпольной Луны

Да он стал просто пуськой бятой! С тех самых пор, как исчез Волдеморт, так этот типчик начал регулярно мыть голову и отрастил себе так-о-о-й хайр. Так хотелось уцепиться бы ему за чистые, волнистые патлы, которыми он тут перед ними, служаками Министерства, трясёт, да и отдолбить его в худощавую задницу, такую сексапильную. Он теперича не прячет её под своей обныкновенной чёрной мантией, закрывающей всё, что только можно и нельзя. В штатском появляется, в сюртуке и рубашке, а сюртук-то облегающий, вот задницу и видно. А иногда даже приходит в маггловском тряпье, хотя последнее в действительности очень странно.

Граф, да такой именитый, чистокровный, и в маггловских шмотках. И не работает. И в личных апартаментах, как было отмечено, не появляется. Странным стал этот профессор Снейп после того, как прятался и продолжает прятаться неизвестно, от кого и неизвестно, где. Проверить бы его надо на чистоту облика. Вдруг кто-то из «Ордена Феникса» Полиморфное зелье с его волосом принимает?

А вдруг это ушедший господин Директор - эректор, как и Флетчер, которые убили их соратников, Ауроров, тех двоих славных парней? А третий, так вообще, инвалидом остался - может только на расстоянии заклятья пыточные накладывать, ведь хуй-то ему новый не пришьют, а свой прокушен, да как, невосстановимо! Так сказали колдомедики министерские, а уж в клинику им. св. Мунго он, бедолага, и не сунулся. Уж больно та террористка - орденка зубастой оказалась. Но ничего, сладили с ней потом ребятки, уж верно, что сладили. Отсосала она им наверняка, как миленьким… Хотя у мертвецов ведь хрен спросишь.

… Но Люпин в облике Сева просто пришёл за миленьким. Надо же было ему как-то компенсировать моральный ущерб от соратников по Ордену, попавших в Гоустл-Холл и оценивших ненаходимость замка на любых картах магической Британии, сначала, разумеется, только со слов его, Рема. Но через три дня, проведённых в замке Графа - Отравителя, с его душевнейшими эльфами и праздничной, сытной едой без какого-либо намёка на погоню, погоню, погоню, погоню в горячей крови, они убедились, что спасены, хоть и временно. И, наконец-то, могут понежиться в чистых ваннах, а не тех ржавых корытах, что остались на Гриммо в близости от ищеек - особистов. Те ведь подберут пароль, обязательно. Их бы умы, да на праведное дело…

– Умные дюже, внучеки.

Так Элфиас Додж прокомментировал вслух общее мнение орденцев, заседавших на судилище, касаемом дальнейшей судьбы Ремуса, как пока что потенциального да и реального… некоторое время назад, до аппарации с крыши особняка Блэков врага «Ордена Феникса».

Однако «судьи» были наеты бисквитным тортом с мёдом и взбитыми сливками, а потому добродушны. Даже Минерва не особенно лютовала. Все получили по обширной спальне, уютной, чисто убранной, с ежедневно перестилаемым постельным бельём. Чего же ещё можно желать? Только разве ананасов с рябчиками, но до таких излишеств суровые гости не опускались.

Потому и решили времено, учитывая непродажность и неподкупность профессора Люпина, лишь по неудачному стечению обстоятельств, а не по злобе своей приведшего своими действиями к надругательствам, оказавшимся смертельными для главы Ордена, помиловать. Ведь не Люпин, в конце-то концов мучал Тонкс, да будет добрым её Посмертие! И не его, в общем и в целом, вина, что Ауроры забоялись оборотня. Его же сами орденцы порою, перед полнолуниями, боятся по врождённой привычке волшебников, пуще Авады боящихся укуса вервольфа.

Этот иррациональный страх впитывался с молоком матери, со сказками нянек - эльфих о страшных нелюдях. И переломить в себе страх к… такого рода нелюди на корню было невозможно. Кто знает… кого ест профессор Люпин по полнолуниям? Может и человечинкой, хоть раз, но баловался? Кто ж его, бездушного, разберёт?

Однако стал ведь господином Директором школы магии и волшебства, да не какой-нибудь завалященькой, а самого Хогвартса!

Орденцы не знали ничего и слыхом не слыхивали о «партии Малфоя» в Попечительском Совете. Только Минерва подозревала Ремуса, из-за огромной нелюбви к нему, в связи его с некой лоббирующей группировкой среди Попечителей.

Посему решили временно с выговором в строгой форме, который был с большим удовольствием сделан Минервой, отлучить профессора, господина Директора Хогвартса от дел Ордена на месяц.

А Люпин был и вправду рад, что ему дана вынужденная передышка и от Хогвартса, руководить которым было технически невозможно, и от дел Ордена. Он и вплотную, как уже говорилось, занялся обычным, излюбленным своим занятием, которое пробовал только изредка, чтобы всегда было, словно в новинку - барахтаться с миленьким в такой просторной ваннне, примыкающей как и у всех орденцев, к спальне. И так ему это понравилось, что он целыми днями не вылезал бы из ванны, если бы… не как всегда стремительно надвигающееся, как Хогвартс-Экспресс на перегоне, полнолуние.

Глава 30.

Ремус прекратил сначала игры с миленьким, потом всё чаще стал отказываться от еды, снова осунулся, похудел, под глазами его залегли круги от плохого, урывочного сна. Он совсем перестал мыться и еле держался на ногах - сказывался шок, пережитый в министерских подвалах. Ему всё чаще мерещилась Тонкс, пока он не начал бредить ей наяву, пугая временных «несоратников» по Ордену.

Его срочно приняли обратно в Орден, чтобы сгладить шок, по всей видимости, невыносимый даже для бездушного оборотня. Но ничего не помогало - Ремус угасал с каждым днём, и ничто его не радовало. Он помирал, ухи просил, то есть зелья Аконитового, хоть как-то модифицированного профессором Слагхорном. Но не было ни профессора Слагхорна, хотя до него-то можно было достучаться, аппарировав в Хогсмид, как всегда a-l'a Sever"usse.

Но ведь из-за… внешнего отсутствия господина Директора и зелье-то сварено не было. Пусть, мол, Снейп и варит. Так что, нечего лишний раз дразнить Ауроров с такими страшными красными полосками на мантиях, министерских, ядрёных, появляясь перед их откровенно плотоядными взглядами. Как бы они на Северуса снова охоту не объявили, ведь Дамблдор завещал Ордену заботиться о Северусе, его мальчике…

… Северусу надоело говорить излишне велеречивым слогом, и он перешёл на народную латынь, чтобы её горьковатым вкусом осадить сладость высокого штиля и чрезмерной пафосности.

– Нет, полюбил меня он почти сразу, как только оказался третьим лишним, мой любимый братец. А ведь я чего только не делал - шпынял его, изводил попрёками, а после полным небрежением, позволяя лишь спать в ногах у меня, подобно котёночку приблудному. Ты же не знаешь, что в племени х`васынскх` у него была кличка Х`аррэ, по непонятной случайности, как и у Волдеморта, Тох`ыма, чьё настоящее имя - Том, почти совпадавшая с его истинным именем - Гарри. А кличка эта означает на языке х`васынскх` «Котёнок». Дана была она ему, верно, за его зелёные глаза, как ты считаешь, уродливого цвета, на самом же деле, необычайно притягательные даже на чумазом лице.

– Приглянулись, вот уж игра слов, мне глаза его ещё в походе. Заметил я их непривычную даже в «моём» мире зеленеву и яркость, словно у свешескошенной травы, покрытой капельками росы.

– Это уж потом, когда от нечего делать, пока ты был болен и не подпускал меня к себе с… известными намерениями, я стал тратить на него больше времени, обучая наукам и языкам, тут-то и сообразил, какой расклад костяшек получился, но… было поздно. И сам я попался в сети, расставленные ради насмехания над Пот… Гарольдусом, однажды заценив все прелести его телосложения и лица, чем от щедрот своих одарила его Натура, хотя он был грязным и всклокоченным.