Партизаны Подпольной Луны

– Не знал такого за… портретом, парсуной, скорее.

– А где Ваша будущая благоверная, господин Директор, боящийся появиться на своей подведомственном территории?

– Это Минерва. Как всегда, с подъелдыкиванием. Вот дрянная женщина! И чего ей, скажите, не хватет? Вышла ведь снова на первые роли, хоть и в Кэрроскы, но та школа тоже хороша.

Ремус много знал о ней и даже умел выговорить с гэльским произношением её название. А большего от него и не требовалось.

– «Кэрроскы» значит много гэльского, ирландцы вокруг, да повсюду ирланды. Неужели не справляется с этим горячим народом? Наверняка нет, раз Хогвартс именует «территорией». Да просто завидно ей! Интресно, Миссис МакГонагал знает, кто пришёл на смену ей в роли заместителя? Похоже, нет, а не то бы озлилась и на беззащитную Луну. А такая уж ли она беззащитная?

– Моя будущая, как Вы совершенно верно изволили заметить, супруга сейчас в моей спальне и приходит в себе от траха и долбёжки, которую я устроил ей. Вам досточно информации, уважаемая миссис Макгонагал? О, прошу извинить, госпожа Директриса, или как у вас там это будет по-гэльски. Уж извините, я не осведомлен о всех тонкостях сего, уверен, превосходного языка так, как Вы.

Ремус выплеснул на Минерву заряд бодрости и ушёл в холл, предоставив всем орденцам обсуждать, какая уж такая муха вдруг укусила обычно мягкого и немного затравленного оборотня, что он заговорил подобно Северусу Снейпу.

… - Миледи Валенси, позольте бедному эсквайру нарушить Ваш покой.

Герцогиня - графиня даже ухом, завёрнутым в атур-а-баньер не повела.

Тогда Ремус галантно опустился на одно колено и прижал руку к сердцу, и вновь сказал:

– Графиня Снейп, прошу Вас, снизойдите до бедного происхождением, но весьма нуждающемся в Ваших советах, эсквайра. Хотя бы выслушайте меня, а после судите благосклонно, отвечать мне или нет.

На меня сегодня обрушилось два великих события…

Ремус рассказывал, и голова герцогини - графини вдруг повернулась к нему, и миледи улыбнулась, когда Ремус, печалуясь, рассказывал о позоре, постигшем его в приключении с Луной и миленьким.

Внезапно графиня захохотала вслух, да так по-доброму. Нет, это была не насмешка миледи Валенси, но попытка успокоить бедного… человека. Наконец, дослушав до прилюдного онанирования Рема, она сказала:

– Довольно, прекрасный сэр Люпин. Я поняла уж Вас, познала и радости Ваши великие, и столь же большую печаль.

Вы хотите остаться мужеложцем и разделить постель с одним из самых прекраснейших мужчин своего времени. И я понимаю Вас, как может женщина понять мужчину, склонного к себе подобным, а не к прекрасному полу.

– Вас, простите за откровенность, принудили к соитию с девицею под Imperio, знайте сие. Но Вас никто не заставляет в отместку за Непростительное заклятие… не жениться на сей нечестной, теперь уже женщине.

– Но ведь стал я человеком, избавившись от серебра в крови, отравлявшего мою жизнь с детского возраста. Подумайте только и представьте себе, миледи, с семи лет! Сейчас же ощущаю я себя, словно бы заново родившимся, хотя и многое ушло из моей жизни. Так, обоняние притупилось, глаза, как видел я в зеркале, потеряли единственную интересную деталь в моём облике - звериную, волчью желтизну, что так скрашивало мой серый, в общем-то, облик.

– Ведаю я сие. Вы уж намучались за свои сорок три, из которых, если Нумерология не изменяет мне по старости, тридцать шесть лет пробыли оборотнем. Но Вы свободны вновь, и лишь за Вами выбор, с кем ложе Ваше разделить.

И не преуменьшайте своих достоинств. Вы, прекраснейший сэр, мужчина хоть куда… Но мне всё равно не достать Вас, да и Фабиану я б не изменила.

Однако спешу Вас заверить, что тот прекраснейший мужчина не любит Вас. Ему лишь, может быть, заметьте сие, восхочется узнать, что есть любовь, как он почитает Вас, с оборотнем, коим были Вы до ночи сей.

– Поймите, миледи, я тоже не люблю того мужчину, если признаться и Вам, и самому себе по чести. Желаю я с ним лишь переспать, быть может, раз, быть может, много боле. Но люблю я Вашего наследника, графа…

– Довольно!
– вскричала разгневанная графиня Снейп.
– Знайте, что не будет в роду моём греха такового! Подумать только, я Вам помогала, вывела соратников Ваших на свободу в замок сей, принадлежащий моему потомку графу Северусу Ориусу Снейпу.

Так знайте, что не раз, бывая здесь один, он говорил со мною, как с матушкой, портрета коей здесь, по известным причинам нет. Я осмелюсь предположить, Вы осведомлены о сей причине, прекрасный сэр Люпин?

– О, да, сэр Северус пояснил мне, наверное, всё, что сочёл нужным, о портретной коллекции холла его замка, миледи Валенси.

– Так что давайте отложим разговорыо наследнике моём, единственном прямом потомке и не будем возвращаться к этой, я уверена, bijou* , пришедшей, надеюсь, лишь невзначай Вам в голову.

Герцогиня - графиня повелевала даже, уж сколько веков тому скончавшись, из портрета, всего лишь грубо намалёванной парсуны. И Ремус вынужден теперь был солгать и этой даме.

Сегодня у него был праздник Лжи особям слабого пола. Сначала он был вынужден предложить полное отсутствие чувств в виде «руки и сердца» одной своенравной даме, теперь же - подделываться под прихоти второй. Иначе же графиня Снейп его и слушать дольше не станет! А она уже поведала Люпину о двух Непростительных, наложенных на него любвеобильной Луной. Как же теперь ему жениться на Луне после, с одной стороны, исцеления от оборотничества благодаря самоотверженности, смелости и… Imperio мисс Лавгуд, а, с другой, желания, прежнего, пылкого желания быть с Люцем?

* * *

* Нелепица, пустяк, ерунда (фр.)

Глава 50.

На свой незаданный, но так и плещущийся в глазах вопрос, он получил ответ от портрета графини, которая прочла мольбу в глазах снова ставшего человеком бывшего вервольфа, злобного оборотня.

– Не смущайтесь так любови своей к Северусу, он и впрямь слишком… женственен, но это лишь в придачу ему, а вовсе не в убыток. Да, он всегда был хорошеньким мальчиком, и я любила его - мы почасту разговаривали. Но после - о, горе!
– он перестал мыть голову и стал неряхой! Да, знаю, знаю я, что сие проделывалось по обету, но больше я с ним не разговаривала до тех пор, пока он не подружился с умывальников начальником и мочалок командиром вновь. А уж тогда он горько сетовал мне на Ваши домогания, сэр Люпин. Ну, вот скажите, что Вы нашли в этих коротких скабрезных новеллах? Что Вы нашли в питии зелена вина?

– Да я… э… Я и сам не знаю, что.

Но, - Рем осмелел, - в этом и вправду что-то есть - и в анекдотах, и в попойках. Ваш драгоценный Северус, женственный мальчик, по крайней мере, что-то находит в таком провождении времени. С тяжёлым, вечно пустым взглядом из-под пушистых ресниц, таких угольно-чёрных, что, кажется, и ночь не проступила бы сквозь них, не осмелилась бы нарушить вечный, холодный, без искорки света взгляд его, словно бы отсутствующий, но не пойманный ни на чём, с этими его сухими, узкими губами.