Парящий

– Так ты летчик?

Он покачал головой.

– О, нет. Так далеко я не готов зайти. Меня устраивает планер. Им я могу управлять, чтобы парить по небу, но пилотировать самолет я не могу.

– Я думала, что вы разобьетесь. Вы зашли в пике... и нос самолета повело...

Он широко распахнул глаза, кивнув.

– Голодные медведи и волки являются прекрасным стимулом, чтобы удержать меня в воздухе, - должно быть он заметил удивленное выражение моего лица, поскольку не смог сдержать смех.
– Я тренировался, Эмма. Это опасно, но я знаю, что делаю. Я занимаюсь парапланеризмом годами. Знаешь, тебе бы понравилось смотреть на местность с неба. Она великолепна.

Страх от одной мысли, чтобы лететь на глайдер, вызвал дрожь в моем теле. Это напомнило мне походы в цирк в детстве. Наблюдать за канатоходцами и акробатами было очень волнительно. И конечно, я представляла, как совершаю смертельно-опасные трюки, но это не значило, что я действительно готова на подобный поступок.

– Я словно птица. Черт возьми, я парю вместе с орлами. Оставляя все проблемы на земле, - он остановился и наклонился ко мне.
– Чего ты боишься?

Его вопрос застал меня врасплох, напомнив мне о прошлой ночи, когда он спросил меня, чем меня страшит переезд из Портлэнда в Аляску.

– Смерти.

Я так быстро ответила, но теперь я задумалась. На самом ли деле я боюсь смерти? Я никогда не думала об этом прежде. Полагаю, все боятся умереть.

Я громко ответила.

– Меня больше пугают мысли о том, что может произойти. Я могу увидеть, как вся жизнь проносится перед глазами, даже без поездки на твоей смертельной ловушке.

– Жизнь состоит из риска, Эмма. Без риска нет шансов. Без шанса нет надежды. Ты придерживаешься способа "безопасной-игры", но это не настоящая жизнь.

– Я вовсе не строю из себя безопасного игрока. Я рискую. Просто не хочу убить себя. Я не идиотка, - я захлопнула рот и хотела вернуть назад сказанное. Не знаю, что на меня нашло, но я была в ужасе от себя самой. Я назвала Люка Итона идиотом. Конечно, я не думала, что он идиот. Возможно немного беспечный, но вовсе не идиот. Я не должна была грубить лишь потому, что сама не уверена в себе.

Он не сказал ничего, чтобы смягчить ситуацию.

– Мне жаль. Я вовсе не имела в виду, что ты занимаешься глупостями. Просто...

Я ощутила спокойствие, когда он положил свою ладонь на мою.

– Ты не должна оправдываться, Эмма. Это то, чем я занимаюсь всю жизнь. Некоторые не понимают данное увлечение и это нормально. Не стоит об этом говорить.

Но я хочу поговорить об этом. Хочу узнать, что он чувствует там, наверху. Что он слышит. Что видит. Я хочу узнать все о том, как проходит его день, когда он парит, словно орел на ветру. Но после моего замечания, я не могу заставить себя спросить о подобном.

– Зачем ты занимаешься этим?
– спрашиваю я.

Вполне безопасный вопрос.

– А почему тебе нравится искусство?

– Потому что картины заставляют меня чувствовать. Я понимаю их. И я вижу мир через картины. Возможности объездить все места, которые я вижу на холсте, у меня нет.

Люк нахмурился.

– Это похоже на меня, знаешь? Я парю, потому что это помогает мне подняться над миром, забыть о проблемах и дает новую точку зрения. То, что я вижу сверху, помогает мне понять, что тревожит большинство людей, которые с неба кажутся такими маленькими.

– Так ты летаешь, чтобы сбежать от проблем?

– Парю, - поправил он.
– Но да, полагаю, так и есть.

Я не хотела признавать этого, но та причина, по которой Люк взмывал в небо, заставляла меня оставаться на земле.

– Не хотела бы ты отправиться со мной?
– его предложение звучало вполне обыденно, словно я вовсе не называла его хобби - глупостью.

Я оперлась на его руку, позволяя ему помочь мне встать, не надеясь, что он обнимет меня за плечи. Но именно так он и поступил. Мне понравилось приятное ощущение защищенности, окружившее меня. Я так много упускала в жизни, но риск не относился к подобным вещам. Рука Люка всегда должна обнимать меня. Я чувствовала себя более уютно с ним, чем у себя дома.

Мы шли к задней части корабля в полной тишине, но молчание вовсе не было неловким. Мне было спокойно, не важно, что я знала Люка чуть больше суток. Не важно, потому что мне казалось , что я давно его знаю. Много-много лет.

Я чуть ли не бежала на корму, когда заметила пляшущие полосы света от северного сияния. Казалось, что цвета двигались быстрее. Словно время ускорилось. Розовый сменялся сиреневым, а сверху была полоса золотого, уходившая за горизонт. Движущиеся облака словно рисовали картину того, как ощущала себя я. Живой.

Люк стоял сзади, обнимая меня за плечи и глядя в небо.

– Они словно отражают мои чувства, когда я с тобой.

Я понимала, что он всего лишь флиртует со мной. Мы не знали друг друга достаточно долго, чтобы испытывать такого рода чувства, но его слова заставили меня покраснеть.

– Небо показывает такое чудесное представление, что стоило бы заплатить за вход, - тихо проговорила я, позволяя ветру унести мои слова.
– Расскажи мне об огнях.

– У северных народов есть много легенд от эскимосов и индейцев Северной Америки, и даже от солдат Второй Мировой Войны. Некоторые очень древние и им уже целые века.

– Расскажи мне, - улыбнулась я.

Глава третья

Его руки скользнули вниз по моим плечам, вызвав тяжелый вздох, сорвавшийся с губ. Когда он обнял меня за талию, я сделала все возможное, чтобы дышать ровнее. Это казалось невозможным.

– Во время битвы в Афинах в Греции, - начал он.
– Воины сражались до поздней ночи: стреляли из лука, метали огненные шары и направляли клинки на своих врагов. В первую же ночь битвы опустилась тьма, а на небе появились огни. Яркие оттенки зеленого, красного, голубого, желтого... Они освещали ночное небо, складываясь в беспорядочную радугу. Воины называли их райским светом, верили, что это души умерших воинов, которые переходили ночью к ангелам. Дрожащие цвета были именно душами, переходящими с земли на небо.

– Это прекрасно.

– Есть похожий миф о потерянных душах; тех, что не готовы к переходу, или которые по какой-то причине не могут найти свой путь. Как бы ни было грустно, это правда. Очень много историй о детях, которые не смогли найти свой путь, потому что еще не достигли своей мечты. И теперь зависли между земной и загробной жизнью.

– Так печально, - нахмурилась я.
– Но большинство взрослых даже не приближаются к достижению своей мечты перед тем, как умрут. Я же только начинаю проживать свою жизнь.