Пассажир

– Как только подпишут прайс-лист на этот месяц – приходи, пока никак. Я же даже цену не знаю!

Я еще некоторое время уговаривал Саныча, потом понял, что это бесполезно, встал и пошел звонить в контору.

– Ну, на вторичном рынке поищи, – раздраженно посоветовал Упырь – Их же до хрена всегда было.

– Конечно, думаю, решу вопрос в ближайшее время, – отрапортовал я начальству.

Далее началась засада. Оказывается, на заводе коммерческий директор был снят уже месяц как, а генеральный решал в Москве вопросы мирового масштаба и снизойти до снабжения сбытовиков официальным прайсом не мог. В городе тракторов не было. Единственный обмылок былого изобилия стоял во дворе местного энергосбыта. Строгий юноша в очках и при галстуке долго оформлял мне договор, согласовывал с начальством вексель и явно затягивал дело. По его движениям я понял, что такими достаточно крупными суммами денег он работал впервые и меня опасался. Наконец, трактор оказался в моей власти, я отогнал его на стоянку рядом с гостиницей и начал охоту за остальными. Дичи не было от слова совсем. На вопрос о тракторах продавцы скучнели и быстро сливались в небытие. Мне пришлось остаться в Омске еще на неделю. Правила обычной жизни в командировке не действовали, а вот командировочные кончались. К концу второй недели я запросил денег из центра. Упырь передал через проводницу конверт. Я вскрыл его прямо на перроне и быстро отвернулся, в конверт помимо денег был вложен лист формата А3 на котором заботливый Пуговица, в виде привета с Родины, запечатлел огромный летающий член с крыльями. Быстрым движением я скомкал лист и бросил в урну. Кажется, на перроне никто не обратил внимания на эти художества.

Между тем, вторая, а потом и третья неделя проходили впустую, сроки поджимали и с Родины доходили сначала озабоченные вопросы, потом жесткие требования, потом увещевания и наконец, истерики в связи с отсутствием тракторов. Так, как будто, это я не отпускал их с завода и создал всю эту ситуацию. Такой подход вообще был основным в нашей компании – виноват всегда ты, объективных причин не бывает, а за деньги и дурак купит, ну и прочие лозунги, выращенные в мыслительных центрах Семена Моисеевича и Ко.

Наконец, когда я уже отчаялся добиться чего-либо и собирался с позором возвращаться домой, мне сообщили, что прайс подписан и сбыт начал отпускать технику. Из Центра в Омск был направлен Серега Бочерян. Он привез векселя и радостный сумбур. Встретившись на вокзале, мы тут же двинулись в ресторан. Я чувствовал облегчение, за час до этого Сан Саныч подтвердил, что договор подпишет завтра в обмен на векселя, и что завтра же я смогу получить трактора.

Правда, ситуация осложнялась тем, что следующим днем была предпраздничная пятница, а за ней десять дней майских каникул. Тем не менее Упырь направил пять авто с прицепами и сказал, чтобы без отгруженных машин я в городе не появлялся. Да я и сам понимал, что не отправка завтра была смерти подобна. Тем не менее, завтра – это завтра, но сегодня ничто не останавливало двух мужчин приятной наружности, встретившихся в другом городе, зайти на рюмку чая в одно из мест. Мы просидели в ресторане на центральной улице весь день до вечера. Много раз мы повторяли «еще по двести и пива», а потом заказывали еще. Боча рассказывал свои бесконечные истории, а меня посетило вдохновение, и я продекламировал ресторанную поэму в стихах:

Пива еще, водки еще!

Пива еще, водки еще!

Водки еще, пива еще!

Пива еще, пива и счет!

Потом, шатаясь, мы очутились на вокзале, долго обнимались и наконец, я усадил его в поезд, а сам пошел к такси, прикидывая, что завтра, наверное, умру.

Наступило утро. Я с трудом разлепил веки, перед глазами плавал белесый туман, а в организме росло ощущение отрицания жизни как таковой. Кое-как я встал, сердце внутри совершило несколько беспорядочных прыжков, словно на батуте, а остальные органы затряслись в негодовании. Я залпом выпил остатки газировки из пластиковой бутылки, вышел в коридор к автомату и начал звонить на завод. Надо сказать, что мобильный телефон тогда был еще очень редкой роскошью, так что для связи по делу приходилось использовать городские автоматы. Между тем, дел предстояло очень много.

Во-первых, я помчался в банк – сдать на проверку вексель. Без этого Саныч его не принимал. В банке сказали, что сделают все до двенадцати ноль – ноль. Ок, было десять. Я схватил таксиста- частника и поехал на завод. На заводе в сбыте царила предпраздничная расслабленная атмосфера.

– Да не спеши, – успокоил Сан Саныч – Прайс еще не подписали, может и не будет сегодня ничего.

Я только охнул.

– Как, Сан Саныч, ну сделай что-нибудь, я же векселя уже сдал и машины пригнал!

– Ладно, – снизошел он – Илья, давай договор пока сделаем, а к обеду может, подпишут прайс.

Два часа я просидел на заводе, борясь с приступами похмелья. К двенадцати я снова был в банке, забрал подтвержденные векселя и побежал на завод. Каждый раз от проходной приходилось идти до здания сбыта минут сорок. Я наматывал километры и думал, что если упаду и не встану, то вряд ли меня быстро найдут в этом полузаброшенном музее советской оборонной промышленности.

В сбыте сказали, что прайс пока не подписан, но договор готов и согласован, только цену осталось вставить. Уже лучше. Я позвонил в контору.

– Машины на въезде в город, – сказал Упырь – Встречай!

Я побежал к проходной, срезая через цеха и подныривая под эстакады.

– Можешь не спешить, – крикнул вслед Сан Саныч – Сегодня короткий день, погрузить все равно не успеем! Два часа дня. Проголосовав на проспекте, я дал задание водителю ехать на въезд в город, а сам подумал, что, наверное, нужно выпить грамм сто, иначе – кирдык. Однако, не выпил. Из пяти машин, меня ожидали только три. Как сообщили, еще две остановились пообедать недалеко от города водители.

– Как, блядь!? Вызывайте их по рации! Пусть сами едут к заводу! Быстро!

Я запрыгнул обратно в такси. В зеркалах заднего вида моя колонна медленно выруливала по направлению к заводу. Три часа. Я опять в сбыте. Прайс подписан, но Саныч отказывается грузить. Я почти стою на коленях. Наконец, Саныч (ну до чего прекрасный мужик) дает распоряжение:

– Так Илья, Петрович, дуйте на погрузку, отпустите ему трактора, за сверхурочные будет должен!

Три сорок пять. Мы с машинами на складе. Рабочий день крановщика закончился, и он ушел. Вся команда, водители, стропальщики, менеджеры, стоит перед тракторами в задумчивости.

– Мужики, – обращаюсь я – Обратного пути нет, позади Москва! Как хотите – но грузите! За Родину, за Победу! С меня причитается! Не обижу перед праздниками!

Один из стропальщиков признается, что имеет корочки крановщика, и нехотя лезет в кран, заводит, начинаются манипуляции с погрузкой.

Слава богу!

Четыре пятнадцать.

Время подумать о тракторе, что был куплен в Энергосбыте, и сейчас стоит на стоянке в городе и тоже ждет погрузки. Я снова бегу через громадный завод, вспоминая на ходу, что видел перед заводом базу, где мне могут помочь.

Главный инженер базы вальяжно заявляет:

– Заплатишь мужикам – грузи, но я уезжаю через десять минут.

Пять часов. Меня еле пропускают на закрывшийся завод. Снова путь рысью через промзону. На складе в ряд стоят загруженные машины. Водители получают последние документы. Дело сделано! Почти. Я отпускаю всех кроме одной машины и стропальщика-погрузчика. Договоренность с ним уже есть. Мы снова пересекаем завод, едем на стоянку в городе, заводим трактор и без сигналов и фар, проезжаем колонной по главному проспекту. Я наготове откупаться от гаишников. К счастью наша кавалькада не привлекает внимание властей.

Вот мы на базе. Инженер давно ушел. Сидящие сторожа про погрузку ничего не знают. Еще полчаса уговоров и посулов. Наконец нам позволяют въехать. Эстакада заставлена легковушками, но отступать я не намерен.

– Так, взялись!

Мы руками отодвигаем машины и грузим трактор. Все! Я раздаю помогавшим мужикам деньги на водку, время шесть пятьдесят. Через два часа поезд домой. Я звоню в контору, сообщить радостную новость Упырю.

– Так, Михаил Игоревич уже ушел давно, – сообщает секретарша – Праздники же, все разъехались!