Пастух Земли

Вокруг костра раздались изумлённые возгласы, но Бхулак чувствовал, что по большей части его рассказ был принят — эти люди воспитаны были на подобных легендах, и для них такие случаи вовсе не невероятны, хоть и удивительны. Кроме того, в его рассказе фигурировал лазурит, одна из самых ценных вещей в этом мире, и желание заполучить его было вполне понятно всем.

— Какая удивительная история, — проговорил Заратахша, глядя на Бхулака сверкающими от бликов огня глазами. — Наверное, кто-то из даэвов обратил на тебя внимание и решил провести через некое испытание. Но берегись — их расположение опасно так же, как и гнев…

— Я буду помнить об этом, святой отец, — склонил голову Бхулак.

Он так и не понял, поверил ли жрец его рассказу, но чувствовал, что человек это весьма проницательный и с ним следует быть крайне осторожным.

— Мы едем в великий город Маргу, где и правда много лазурита, который доставляют туда с восточных гор, — продолжал священник. — Может быть, туда тебя и хотел отправить твой даэва… Поезжай с нами!

— Я сам хотел просить тебя об этом, славный Заратахша, — ответил Бхулак. — Средств заплатить за это путешествие у меня хватит…

Жрец сделал жест отрицания.

— Доброе дело — это дело ашавана, праведных, оно заключает награду само в себе. Мне не нужно твоё золото.

Бхулак поклонился в знак благодарности, про себя отметив, однако, что, похоже, жрец осведомлён о содержимом его мешка.

— Не поведаешь ли и ты мне о цели вашего пути, — попросил он Заратахшу.

— Я имею слово господина моего могучего Веретрагны к владыкам страны Маргуш, — отвечал тот. — Оно касается очень важных для нашего народа дел.

— Не смею просить тебя рассказать больше, — скоромно проговорил Бхулак.

— Почему же, — пожал плечами жрец. — Слухи о нашем положении разнеслись уже очень далеко, разве что до ваших краёв ещё не добрались. Если хочешь, я поведаю тебе о наших бедах.

— Конечно, святой отец, мне очень хочется узнать об этом, — закивал Бхулак.

— Итак, — начал Заратахша, — испокон веков мой народ вольно жил в Аирйанэм-Ваэджа. Мы делимся сейчас на много племён и царств, но все мы родичи, похоже говорим, живём и служим богам. Бывало раньше, случается и до сих пор, что мы сражаемся между собой, и даже довольно жестоко, но потом всегда договариваемся и миримся, как и подобает людям одного корня. Так мы жили долго, в спокойствии и довольстве. Но в годы моего прадеда началась долгая засуха, реки и другие источники пересыхали, землю опустошали ужасные пылевые бури, скот не находил травы и падал, люди голодали. Надо думать, мы чем-то прогневили Небо, которое велело матери Харахвати пресечь благие потоки, жизнь дарящие…

«Да, небо тут и правда виновато», — подумал Бхулак.

Поводырь давно рассказал ему, что всеобщая засуха, грянувшая сто лет назад, связана с повреждениями, который нанёс миру снаряд, погубивший Содом. Бхулак уже наблюдал бесчисленные беды, наставшие вследствие этого: падение Та-Кемет, запустение Ханаана и Двуречья. Выходит, каменный Улликумми простёр своё смертельное дыхание и на эти края…

— До сей поры Небеса не простили нас — чреда засушливых голодных лет продолжается, — говорил Заратахша. — Некоторые, вроде бы, проходят легче, и люди начинают радоваться, что гнев богов угас. Но в следующем году солнце палит ещё сильнее, и земля всё больше теряет жизненные соки.

Жрец на минуту замолк, молчали и собравшиеся вокруг костра воины — видимо, все они погрузились сейчас в горькие воспоминания.

— Я слышал, что к западу от нашего царства в степи вообще почти не осталось людей, — продолжил священник. — К северо-востоку, в Стране Городов, пока полегче. А вот у нас всё хуже и хуже. Мы бы выдержали эту напасть и дождались хороших времён, но ведь беда одна не приходит…

Собравшиеся стали ещё мрачнее, Бхулак почти физически ощутил их сгущающийся гнев. И — страх.

— Появился враг, — глухо продолжил Заратахша. — Сильный, коварный и очень жестокий. Сначала это были мимолётные набеги на наши стада и небольшие неукреплённое поселения, мы считали, что это дело рук степных разбойников. Однако раньше разбойники обычно только грабили, а убивали лишь тех, кто им сопротивлялся. Эти же убивают всех — не только воинов, но и женщин, и стариков. И детей тоже…

Один из воинов вдруг закрыл лицо руками и скорчился в позе, выражающей сильнейшую муку. Никто не спросил, что с ним, все продолжали внимать жрецу.

— Вскоре их отряды стали больше, они нападали уже на большие посёлки. Никто не знает, откуда они приходят — откуда-то с севера, с дальних тёмных гор и дремучих лесов. Мы сражаемся с ними, но часто терпим поражение — слишком часто… А если отбиваем нападение, вскоре они появляются вновь, с ещё большими силами.

— Их так много? — спросил Бхулак. — Поэтому они вас побеждают?

— Не только поэтому, — покачал головой жрец. — Они лучше вооружены и оснащены. У наших людей тоже есть кони, но то, что делают с ними эти враги, нам непостижимо. Некоторые из них, например, идут в бой, оседлав коней! Наши воины тоже пытаются в последнее время перенять это, но получается у немногих. А зимой враги передвигаются по снегу, встав на лыжи и зацепившись за лошадь длинными верёвками! Так они могут преодолевать очень большие расстояния за короткое время и возникать там, где их не ждут. Думаю, они колдуны, которых злые духи научили подчинять лошадей…

«А может, они просто давно уже имеют дело с конями», — подумал Бхулак, уже встречавший на своём пути подобный способ передвижения.

— У нас тоже есть бронзовое оружие, — продолжал Заратахша. — Но у них его гораздо больше, и оно лучше — они, например, как-то научились отливать втулки для наконечников копий цельными трубками, а не раскрытыми, как наши, потому они не расшатываются и не отлетают во время боя. Это позволило им делать очень большие наконечники и насаживать на короткие древки, и этим страшным оружием они могут не только колоть, но и рубить… Оно похоже на твоё.

Жрец указал на меч, и Бхулак в очередной раз убедился в его наблюдательности.

— А вы разве не пытались создавать такое же? — спросил он.

— Наши мастера пробовали, — недовольно ответил жрец, — но у них плохо выходит. Они говорят, что наш металл худшего качества. Но я думаю, что врагам в этом тоже помогают злые духи, а потому такого вообще не надо делать — это вещи нечистые, созданные злыми существами, другвант. Те, кто ашавана, не должны иметь с ними дела.

Он мельком, но остро посмотрел на Бхулака.

— Я убедил владыку моего Веретрагну, чтобы он запретил нашим воинам пользоваться вражеским оружием. Не след добрым людям связываться с нечистыми духами!

У Бхулака на этот счёт было несколько иное мнение, но он оставил его при себе и спросил:

— Как называют этих врагов?

— Ирги, — ответил жрец, и прозвучало это так, как будто он вынужден был проговорить поганое слово. Воины при этом злобно заворчали.

Бхулак уже и сам догадывался, что речь идёт о народе, к которому его послал Поводырь, чтобы он возглавил его и повёл на завоевания. Он подавил первый порыв забросать жреца вопросами о нём — нельзя было показывать свою заинтересованность, чтобы не вызвать подозрений. Потому он лишь заметил: