Пастух Земли

Однако этого уже не требовалось — трое других похитителей недвижно валялись на поляне в лужах собственной крови, лишь один ещё слабо подёргивался. В живых оставался один предводитель в маске, которого Арэдви держала сзади за руки так прочно, что тот, похоже, попросту не мог пошевелиться.

Бхулак подошёл к пленнику и сорвал с него личину. Как он и ожидал, на него уставились горящие узкие глаза таинственного человека из посёлка. Теперь Бхулак видел, что тот выглядит, всё-таки, не совсем как жители дальних восточных стран — лицо не настолько плоское, более выдающийся нос и густая борода, да и волосы светлее. Скорее, он был похож на тех самых древних коневодов с севера.

Лицо казалось вырезанным из крепкого дерева — на нём не отражалось ни страха, ни ярости.

— Кто ты? Зачем мы тебе? — резко спросил Бхулак.

Пленник, глядя прямо ему в глаза, произнёс несколько фраз на незнакомом языке.

— Ты не млехх, — сказал Бхулак.

Вообще-то, он даже наделся, что это Невидимые дотянулись до него в дальних землях — ведь опасность известная куда предпочтительнее неведомой…

— Ты говоришь на маргушском, — продолжал он допрос. — Я знаю.

Он не знал, а предполагал, но оказался прав — человек стал произносить понятные слова:

— Ты умрешь. Ты и твоя демоница. Вы сгинете во тьме, и память о вас исчезнет. Змей видит вас.

Бхулак резко и сильно ударил его по лицу, но тот словно не заметил удара.

— Великий Змей сожрёт вас! — продолжал он монотонно. — Он сожрёт весь мир, но вас гораздо раньше.

Бхулак задумчиво посмотрел на нож в своей руке. Он не любил пыток пленных, но, кажется, без этого не обойтись — надо непременно узнать, в чём дело. Но тут заметил под плащом человека, на обнажённой руке, нечто необычное, и быстрым движение разрезал завязки плаща, а потом и безрукавку под ним.

Смуглые руки и торс пленника покрывала татуировка, изображающая сплетённых змей с хищными головами. Казалось, что это одна огромная многоголовая гадина.

Чужак глядел на него по-прежнему равнодушно, лишь с едва угадываемым презрением. Бхулак уже собирался приступить к отвратительному кровавому делу, но удивлённо замер. Неподвижное лицо пленника вдруг исказилось, стало серым, а на губах вскипела пена. Он прокричал что-то на своём языке и бессильно обвис в руках у Арэдви.

— Мёртв, — бесстрастно констатировала та.

— Яд?

— Нет. Какая-то осознанная психосоматическая флуктуация. Токсичные вещества я бы распознала.

— Колдовство, — подытожил Бхулак. — Ты узнала ещё что-нибудь?

— Только то, что он убеждён в своих словах.

— А язык?

— Ты был прав: он родственен языку, на котором здесь говорят, но они разошлись уже давно. Примерно тысячу лет назад.

— Понятно, — проговорил Бхулак, задумчиво глядя на труп.

На самом деле ничего не понятно, но то, что из славного города Ю следовало скорее уходить, сомнений не вызывало.

Арэдви подняла голову.

— Сюда ведут нашу повозку и лошадь, — спокойно сказала она.

Теперь уже и Бхулак услышал приближающиеся звуки — скрип колёс, топот копыт и лошадиной фырканье. Да это была их колесница, которой правила… Эмьё-почтенная. Появившись на поляне, старуха сошла наземь и без всякого удивления взглянула на валяющиеся тела.

— Я предупреждала их, — сказала она своим сиплым голосом, указывая на мёртвых молодых юсов. — Я им говорила, что не надо ходить с этим человеком, что Мать не любит его…

— Почему же ты ему помогала? — мрачно спросил Бхулак.

— Я не помогала, я просто отвернулась, — тон старухи тоже был вовсе не радостен. — Стены Ю прочны — но не против лиха с севера. Ирги приходят сюда от имени Великой Матери, хотя в них и за ними — Змей. Но среди наших людей многие прислушиваются к ним. А остальные боятся. Я тоже.

— Так это ирг? — спросил Бхулак, похолодев от очередного упоминания грозного народа.

— Я не знаю, — покачала головой Эмьё. — Он пришёл с севера и говорил от их имени. И таких, как он, в юских селениях много… Этот знал, что вы будете здесь. И остальные тоже вас ждут. Вам придётся уйти отсюда прямо сейчас и идти степью, минуя все посёлки.

— Зачем ты теперь помогаешь нам? — спроси Бхулак, ещё не вполне доверяя старухе.

— Мне говорила про тебя Мать, — ответила та. — Сегодня ночью. Ты необычный человек, а твоя женщина — не человек вообще. Но это неважно. Ты отрёкся от Матери, но она видит тебя. А Змей и те, кто ему предался — это зло и смерть. Идите. Я позабочусь тут об уборке.

Она бросила мужчине поводья.

Без лишних слов Бхулак взобрался на колесницу, отметив, что жрица сложила туда не только все их пожитки, в том числе металл и оружие, но и добавила припасов — от двух корзин остро пахло копчёной рыбой и вяленым мясом. Он благодарно склонил перед старухой голову.

— Север — ирги, юг — млеххи! — прокричала она им вслед. — А надо всем этим — Великий змей! Мир стал страшным, но станет ещё страшнее.

Примерно через час быстрой езды с лошадью стало твориться нехорошее: она тревожно всхрапывала, шла то быстро, то слишком медленно, часто спотыкалась. Наконец и вовсе остановилась, дыша очень тихо и истекая слюной. Бхулак соскочил с колесницы и распряг животное, но оно захрипело ещё сильнее и повалилось на бок, подёргивая ногами.

— Её тоже отравили — тем же препаратом, каким хотели и нас, — сообщила Арэдви, прикоснувшись к лошади. — Наверное, тогда же, но на крупное животное он подействовал только теперь.

Беда — они остались пешими одни в бескрайнем и безлюдном просторе степи. Но делать нечего.

— Захватим, что унесём, и пойдём, — сказал Бхулак.

— Есть более рациональное решение, — ответила Арэдви.

Он уже знал, на что способна эта машина, но всё равно глаза его полезли на лоб от удивления. Сначала девушка разулась и разделась донага, бросив сапожки и одежду в колесницу. Потом, легко оттащив павшую лошадь в сторону, с той же неправдоподобной лёгкостью приподняла повозку, ставя её ровнее, и начала аккуратно пристраивать на собственной шее ременную упряжь. Закончив, Арэдви стала меняться.

Потрясённый Бхулак наблюдал, как прекрасная женская фигура неестественным образом деформируется — какие-то ее части вытягивались, какие-то становились массивнее. Вот бёдра вытянулись и утолстились так, как не бывает ни у одного человека. Вот колени выгнулись назад, а ступни превратились в подобие грубых колодок. Руки диким образом зашли за спину, невероятно удлинились и крепко обхватили дышло.

Через несколько минут перед колесницей стояло запряжённое в неё женоподобное чудовище, которое может лицезреть разве только сладострастный безумец, и лишь в самом глубоком бреду, вызванном колдовскими травами. И то, что оно сохраняло лицо и грудь Арэдви, было в стократ ужаснее.