Патрис Лумумба
Шрифт:
К кому только не примыкал Илео! Одно время состоял в партии Патриса Лумумбы. Затем вошел в контакт с Альбером Калонжи. Выступал заодно с Партией африканской солидарности. Поддерживал АБАКО. То расходился, то сближался с бельгийцами. Над его поведением иронизировали, а самого его называли: «Мы хотим, мы не хотим», намекая этим и на переменчивость позиций, и на то, что многие статьи редактируемого им органа начинались словами: «Мы хотим», «Мы, конголезцы, не хотим…» Жозеф Илео был связан с кругами высшего духовенства в Леопольдвиле: его друзьями были апостольские викарии, префекты, настоятели церквей и соборов, выступавшие в его журнальчике под различными псевдонимами и определявшие позицию церкви перед независимостью. Теоретики из капиталистических стран обсуждали характер будущей конголезской конституции, государственного уклада нового независимого государства Африки, которое, по их мнению,
«Мы хотим, мы не хотим…» Низкорослый, щупленький Илео выезжал на строительство «образцовых» поселков для учителей, санитаров, шоферов, механиков гаражей, столяров, сапожников, портных/приказчиков, рассыльных, служащих компаний и банков. Улицы в них выглядели благоустроенными, чистенькими. Женщины брали воду из колонок, а не из грязного ручья. Стирку производили в бетонных ваннах, сооруженных около колонок. Опрятнее выглядел и африканский рынок. В поселках действовали магазины, мастерские по ремонту велосипедов, принадлежащие новой африканской буржуазии, существованием которой начали гордиться даже бельгийцы, ставя себе в заслугу ее нарождение.
Антуан Чиманга не скрывал своей антипатии к Жозефу Илео. Лумумба занял позицию примиряющего. Чиманга предлагал избавить национальное движение от людей «Мы хотим, мы не хотим» — отмежеваться от них.
— Нельзя этого сделать, Антуан, — внушал Лумумба. — Сейчас как никогда нужно единство. Авторитет нашей партии будет измеряться голосами избирателей, числом депутатов, прошедших в парламент от нас. Илео пошел на поводу у бельгийцев — болезнь, свойственная многим из нас. Не забывай, что я ведь тоже работал в Стэнливиле вице-председателем провинциальной секции либеральной партии, состоящей в основном из бельгийцев. Там я основывал бельгийско-конголезский союз. Политическое развитие событий меняет наши взгляды и представления. Обострять отношения с Илео не следует. Разберемся после независимости. Все экономические проблемы будем решать потом. Некоторые твои призывы, Антуан, преждевременны…
— Это какие? Меня во всем поддерживают рабочие!
— Все это так, Антуан. А как мы будем решать этот вопрос, когда приобретем независимость? Мы не сможем пойти на это. И тогда нас обвинят в том, что мы не выполняем своих обещаний. Квалифицированный рабочий везде и всегда получает больше неквалифицированного. Сможем ли мы чернорабочему конголезцу выплачивать столько же, сколько получает европейский инженер или техник? Кто из европейцев согласится работать на таких условиях? А без них наша промышленность остановится. Мы можем обещать некоторое повышение заработной платы, выступать за обучение рабочих в технических школах, за подъем их квалификации, с тем расчетом, чтобы со временем они смогли заменить европейцев. Предстоит длительный процесс. А ты все это подменяешь требованием равенства в оплате. Надо поправлять положение, друг мой Антуан, иначе мы прослывем людьми несерьезными. Ты чаще беседуешь с рабочими. Скажи, как они представляют свою жизнь после независимости?
— Кто как, Патрис. Но все надеются на лучшее…
— А откуда эти слухи о том, что новое правительство отменит всякие налоги, что на плантациях и заводах не надо будет работать, а деньги будут раздаваться каждый месяц, что жен можно будет брать сколько угодно и без всякого выкупа? Смеешься? Нельзя расходиться с бельгийцем только потому, что он европеец, и соглашаться во всем с конголезцем только потому, что он наш соотечественник. Так мы растеряем все принципы и отступим от правды.
— Обниматься с бельгийцами я не намерен, Патрис…
— Никто тебя не заставляет! В народе более чем достаточно ненависти к колонизаторам, но это чувство конголезцев надо использовать разумно, с выгодой для страны, для нашего общего дела. Ты знаешь, что бюджет будущего конголезского правительства будет состоять из отчислений европейских компаний? Знаешь? Отсюда следует вывод: переход от колониального правления к независимости не должен повлиять на бесперебойную работу фабрик и заводов, плантаций и транспорта. Дадим волю анархии — останемся у разбитого корыта. И тогда вслед за бельгийцами народ погонит и нас, конголезских правителей. Головные уборы из шкур леопарда носить легче, чем руководить страной. Мы приобретаем кое-какой политический опыт, но у нас нет никакого навыка в хозяйствовании.
Ты думал о том, как нам удастся ликвидировать безработицу?— Организуем общественные работы, создадим фонд…
— Да, да, фонд помощи безработным! Я так и знал! — воскликнул Лумумба. — Откуда возьмем деньги? Я считаю, что Сесиль Родс не так уж далек был от истины, когда говорил: империя есть вопрос желудка. Сказано нарочито грубо. Так вот этот «вопрос желудка» придется разрешать и нам…
— С помощью бельгийцев? С каких пор ты стал пессимистом, Патрис?
— Не надо путать пессимизм с реализмом. У батетела есть поговорка: на одной пироге всю деревню не увезешь. А мы с тобой не имеем ни одной пироги! Не знаю, как еще сложится избирательная кампания и кому народ предоставит пирогу, на которой можно въехать во дворец генерал-губернатора и сформировать правительство. Наша независимость двинет вперед весь континент! Это тебе не Конго аббата Юлу. Каждый активист нашей партии должен проникнуться чувством ответственности за судьбу Конго. Мы переживаем исторический момент…
В ту пору Конго напоминало собой дискуссионный клуб, в котором каждый посетитель был оратором и политиком, обвиняющим колониальную систему и ратующим за независимость. Появлялись все новые и новые политические союзы. Кто-то уверял даже, что подпольно действует коммунистическая партия. Предприимчивые торговцы стали распродавать хлопчатобумажные ткани с цветными изображениями Лумумбы, Касавубу, Калонжи, Боликанго, Чомбе, Гизенги, Кашамуры, Илео. В большом ходу были ваксы — набедренные повязки, изготовляемые в Голландии, испещренные портретами конголезских лидеров. Африканские джазы наигрывали песенку «Индепенданс ча-ча», в которой перечислялись фамилии наиболее известных политических деятелей. «Памба, памба, памба!» — «Даром, даром, даром!» — выкрикивали мальчишки, сновавшие по улицам и переулкам, раздавая фотографии «гребцов конголезской пироги», устремленной к независимости.
В леопольдвильском пивном баре «Рубенс» встречались африканцы и европейцы: запрет на доступ в город местным жителям был снят. Обстановка диктовала равенство, которое проявлялось за кружкой пива. Теперь уже на африканцев не покрикивали: их выслушивали, хвалили за ум и ораторские способности. А уж потом, оставшись наедине, бельгийцы позволяли себе откровенность:
— Конголезцы хороши тем, что они ничего всерьез не принимают.
Больше всего доставалось Бельгии от бельгийских граждан в Конго. Между официальной точкой зрения и мнением поселенцев в колонии расхождение шло решительно по всем пунктам. «Правительство нас предает» — таков был общий вывод. Бельгийских министров именовали кретинами, и это не было самым сильным выражением. Какая независимость? Кому она предоставляется? Кто возглавит страну, по своим размерам превышающую Бельгию в 77 раз? Где конголезцы наберут министров и комиссаров? Что прикажете делать: этих недоучившихся черных придется называть монсеньерами и превосходительствами. Так это же величайшая комедия! Понятно, политика требует игры, гибкости, изобретательности. Но, господи, с кем ведется игра!
Ученые, казалось, убедительно доказали, что интеллектуальное развитие конголезца затормаживается или совсем прекращается в период наступления половой зрелости. Какое верное наблюдение! Весь опыт поселенцев говорит в пользу такого учения. Конголезские дети умилительны в своем послушании белым. В начальной школе они учатся отлично, а дальше — хуже и хуже. Из средних учебных заведений выходят одни говоруны, политики. А техника? Она им противопоказана. На все Конго ни одного инженера! Все хотят сделаться адвокатами или экономистами. Не все политические лидеры знают таблицу умножения. Ну, не позор? В какой ловушке мы оказались! Дали детям в руки спички. Несчастная Бельгия!
Колониальная пропагандистская кисть не жалела черных красок, упражняясь в изображении обобщенного типа конголезца. Упражнение в напраслине и клевете на целый народ, в изощренных, унизительных историйках, появление которых продиктовано озлобленностью, страхом перед будущим. Предавалось забвению и то, что говорилось раньше хорошего о конголезцах самими бельгийцами. Перед независимостью расцветал еще один ее враг — расизм. Собственник, для которого в нажитом — все, готов защищать свои богатства с помощью любых средств. Пренебрежительное отношение к целому народу порождает ответную реакцию — прогрессировал африканский расизм, оживлялась слепая ненависть к любому белому на том только основании, что он белый. Классовый подход подменялся расовым. Обстановка накалялась. Все чаще стали случаи избиения европейцев, ограбления их особняков, насилия, оскорблений. В одиночку бельгийцы уже не появлялись в африканских кварталах больших городов. «Бельгийско-конголезское общество» дышало на ладан.