Пауки и иерархи

— С Верхнего Мира? Как… остроумно… — комендант вопросительно посмотрел на Теагана, явно пытаясь понять его реакцию на мое сравнение, и я запоздало подумал, что оно, возможно, отдавало ересью. Впрочем, на лице Теагана была его привычная доброжелательно-нейтральная маска, не выдававшая ничего.

Про «привязку» комендант рассказал хорошо — подробно и с примерами из жизни. Суть ее, если вкратце, была в следующем — вся сила, призванная заключенным магом, моментально уходила в камень стен замка, а потом концентрировалась в тех самых залах Бьяра. А без силы маг не мог ни наполнить заклинания, ни активировать руны. Сама система напомнила мне то, как действовала на магов ловушка Первого Храма — только там она была универсальной и направленной на любого, кто в нее попадал, а здесь силы лишались только заключенные.

— А бывали ли случаи побега?

— Так «привязка» же. Они даже за ворота шагнуть не смогут.

Как «привязка» создавалась и как снималась комендант не знал. Известно это было только братьям Вопрошающим, которые ее и наносили на осужденных.

На этом расспросы пришлось прекратить — мы подошли к тяжелой, обшитой металлом двери, за которой находился Сантори.

— Камера одиночная, как и положено, — сказал комендант, открывая дверь и отходя в сторону.

— При разговоре с заключенным ваше присутствие не потребуется, — сообщил ему Теаган, и комендант, с видимым облегчением оставив ключ от камеры старшему в отряде Достойному Брату, удалился.

Камера Сантори выглядела внутри примерно так, как я и ожидал: голые каменные стены и пол, а всей мебели — старый топчан с куцым матрасом, крохотная тумба, должно быть, служившая обеденным столом, умывальник и ведро с крышкой в углу. Ни окна, ни даже крохотной форточки тут не было. Внешний вид самого Сантори виду камеры тоже соответствовал — жреческую мантию сменила дешевая серая роба, почти сливающаяся по цвету со стенами, да и сам он выглядел каким-то серым, будто залы Бьяра уже успели выпить из него все краски.

Он лежал на топчане, и когда мы перешагнули порог, поднял голову, потом медленно сел.

— Что, пришли злорадствовать? — спросил хрипло.

— Нет, — сухо ответил Теаган. — Пришли задать тебе новые вопросы. У тебя есть выбор — ответить на них добровольно и правдиво здесь и сейчас нам, или немного позднее в пыточном подземелье братьям Вопрошающим.

— Какой я важный — сам да-вир явился меня допрашивать! — Сантори так же хрипло рассмеялся. — Вот только я ничего вам не скажу, ясно? Ни-че-го. Пусть забирают в подземелья! Как будто что-то может быть хуже, чем… чем залы!

— А отсрочку от залов хочешь? — подал я голос.

— Что? — Сантори вздрогнул, уставившись на меня.

— Ответишь правдиво на все наши вопросы — будешь свободен от залов на трое суток, — сказал я.

— Ты… Кто ты такой? — хмурясь, Сантори перевел взгляд с меня на Теагана. — Он действительно может что-то обещать? У него есть такое право?

— Есть, — согласился Теаган.

— Тогда… Три дня — это мало. Дайте мне… н-неделю. Хотя бы неделю!

— Хорошо, — сказал я. — Но за каждый лживый ответ ты будешь терять по одному дню.

Сантори посмотрел на меня с таким видом, будто очень хотел это условие оспорить, но потом опустил голову.

— Пусть так…

Подготовка к допросу много времени не заняла. В камере появились стулья для нас и для брата Вопрошающего, выполняющего сейчас роль судебного писца.

— Сперва расскажи о том, когда и как тот, кого ты назвал в своих записях «Другом», вышел на тебя, — велел я. — Он прислал к тебе своих людей? Других посвященных?

— Каких еще своих людей? — Сантори непонимающе нахмурился. — Нет… Я впервые увидел его во сне. Это случилось пять лет назад, через несколько недель после того, как я стал иерархом.

— Во сне… И как он выглядел? Как человек?

— Конечно. А как еще? Он ведь и есть человек.

— Рейн, — позвал Теаган. — Сантори говорит правду?

Я кивнул.

— Он искренне верит в каждое свое слово.

Сантори, хмурясь, переводил взгляд с меня на Теагана и обратно.

— Ты чуешь ложь. Вот зачем ты здесь, — пробормотал он и снова хрипло рассмеялся. — Да, это быстрее, чем с Вопрошающими.

— Продолжай, — велел я. — Детально опиши, как он выглядел, что говорил, и почему ты решил, что он человек.

Постепенно картина сложилась следующая: Великий Древний сумел убедить Сантори, что он был другом детства Пресветлой Хеймы из эпохи ее самого первого воплощения.

Тут мне вспомнилась скульптурная группа, которую я видел в Первом Храме — человек, чей образ украл демон, был одним из изображенных там. Хроники говорили, что через несколько лет после прибытия людей на новый континент он, сражаясь с монстрами, выбравшимися из первого разрыва Бездны, потерял сознание от яда очередной волны тварей, и те, уходя, захватили его тело — вероятно, чтобы скормить своим детенышам. В гибели его тогда никто не усомнился, и Пресветлая Хейма долго о нем скорбела.

— Значит, этот самый Друг заявил, что пять тысяч лет назад он не был съеден монстрами, но вместо того попал в некое малое подобие Теневого Королевства. Там его тело все эти годы находилось в стасисе, в то время как дух свободно блуждал по нашему миру и даже поднимался в Верхний? — сказал я скептически. — И ты вот так просто поверил? А ведь я предполагал, что дураков иерархами не делают.

Сантори, как я и ожидал, гневно вскинулся.

— Он рассказывал мне такие вещи, которые не мог знать никто, кроме близких друзей аватара богини! Никто, кто не жил пять тысяч лет назад! Я нашел древние тайники именно там, где он мне указал, я нашел потерянные хроники, я даже нашел тот самый теневой карман, где лежит его тело, только не смог проникнуть внутрь.

Мне было очень интересно, как слуги демона умудрились все это провернуть, но ответить на такой вопрос Сантори, конечно, не смог бы.

— И требование человеческих жертвоприношений тебя не смутило?

Гневное возмущение покинуло Сантори, он весь как-то поник и съежился.

— Смутило. Но он объяснил, что это единственный способ ему вернуться и спасти Пресветлую Хейму… Нам с ним — ее спасти.

Древнему демону потребовалось три года, чтобы убедить Сантори в своей правоте. Три года доказательств и уговоров, объяснений и оправданий. Три года рассказов о том, как богиня одинока, как нужен ей бессмертный муж, который будет любить ее и заботиться о ней. Который спасет ее от заговора, зреющего в Верхнем Мире, временно заключив ради того в человеческое тело. Телом этим, кстати, должна была стать та самая Алона — наивная молоденькая актриска. О том, что должно было при этом случиться с собственной душой девушки, Сантори не задумывался.

И вот, через три года уговоров, он начал действовать. Сперва разрабатывал под руководством «Друга» ритуал, потом собирал все необходимое для создания «демонического гнезда». Само «гнездо», кстати, Сантори уже построил. Жертв набрать не успел, но вышел на профессиональных преступников, которые пообещали похитить кого необходимо.

Первые жертвоприношения должны были начаться через неделю после установки статуи, искажающей облик богини, а само заключение богини в человеческое тело и «возвращение Друга» должны были произойти через три месяца, в самом начале весны…