Паутина и скала

– Я не читаю книг, я их издаю\

Да, фирма Черна и Белла вела работу новым, нетрадицион shy;ным образом. Скучное дело книгопечатания приятно оживлялось частыми и долгими застольями с женщинами, вином и пением. Издательские решения этих господ иногда, возможно, бывали ошибочными, но стол был неизменно превосходным. В радую shy;щем глаз помещении фирмы книг почти не было, зато имелся большой бар с богатым выбором напитков. Совладельцы ее устра shy;ивали вечеринки, чаепития, обеды для своих авторов и приглаша shy;ли туда многочисленную публику; возможно, на этих сборищах недоставало здравомыслия, однако веселью не бывало конца.

Словом, это издательство принадлежало к новой школе, ко shy;торую можно назвать «Школой издания по интуиции». Мистер Черн откровенно похвалялся, что не прочел ни единой книги, а мистер Белл, весьма гордившийся своей эрудицией, нередко за shy;являл, что читать ему нет необходимости, потому что он уже «на shy;читался». Что же до чтения собственных книг или авторских ру shy;кописей, об этом, разумеется, не могло быть и речи, это было до нелепого устарелым, смехотворным, губительным для книгоиз shy;дания, подобной нудной, приземленной процедуры можно было ожидать от тех издательств, которые господа Черн и Белл имено shy;вали «консервативными» – таких, как «Скрибнер», «Харпер» или «Макмиллан» – но только не господ Черна и Белла!

– Читать рукопись! – воскликнул однажды мистер Черн, когда его спросили об этом. – Мне читать рукопись! – восклик shy;нул он, потыкав себя толстыми пальцами в грудь, и раздул нозд shy;ри с неимоверным презрением. – Не смешите меня! – вскричал он отнюдь не веселым голосом. – На кой мне черт читать руко shy;пись? Мне не нужно читать! Достаточно взять ее в руки и пощу shy;пать!- Тут он пошевелил четырьмя толстыми пальцами, словно что-то ощупывал. – Достаточно подержать ее в руках и поню shy;хать, – тут он стал раздувать мясистые ноздри, словно приню shy;хиваясь. – Если рукопись приятна на ощупь – хорошо!Я ее издаю! Если приятна на запах – хорошо! Издаю! Если неприятна на ощупь и пахнет отвратительно, – пухлое лицо мистера Черна брезгливо скривилось, он обрекающе указал вниз толстым боль shy;шим пальцем и прорычал: – r-r-raus [17] ее! Это мерзость! Я ни за что ее не возьму!

17

Долой (нем.)

К тому же, в этом издательстве существовал взгляд – его луч shy;ше назвать невысказанным, но пылким убеждением, – что в ка shy;бинетах фирмы деловые вопросы обсуждаться не должны. Пусть этим занимаются «консервативные издательства»! Пусть «кон shy;сервативные» идут путями традиционной коммерции, которая притупила воображение и задержала свободное развитие книго shy;издания. Пусть «консервативные» по-прежнему исходят из того, что издание книг является доходным делом, а не родом изящно shy;го искусства. К тому же, тонкую, ранимую душу художника нельзя терзать речами о договорах, гонорарах, сроках издания и тому подобном, словно он тупой обыватель на фондовой бирже! Пусть они – «консервативные» – ведут в зловещей таинствен shy;ности своих кабинетов эту старую игру, исполненную уловок и коварства, заговорщицких козней, тайных соглашений, скрытой дипломатии! Подобные методы лишь порождают подозритель shy;ность и грядущие недоразумения; они губительны – губитель shy;ны! – неужели эти хитрые старики никогда не поумнеют? – и привели издательское дело в нынешнее плачевное состояние.

Господа Черн и Белл не признавали подобных методов. Они вдохнули в книгоиздание новую жизнь. По их выражению, они вошли в издательское дело «свежим ветерком» – и теперь буше shy;вали в нем ураганом! Пусть у других будут деловые кабинеты с их скучной атмосферой; господа Черн и Белл, понимавшие тонкий склад души художника лучше, чем все их конкуренты, имели за shy;лы, гостиные, кушетки со множеством подушек. Атмосфера там была эстетическая, а не коммерческая.

Если уж надо обсудить с автором деловые вопросы – к при shy;скорбию господ Черна и Белла, такая необходимость возникала, – то пусть разговоры ведутся без утайки и подозрительности, в свободной, откровенной, нравственно чистой манере, и пусть при этом присутствуют посторонние. В соответствии с этим принципом, все деловые переговоры фирмы велись в хорошо известном кабачке, расположенном по соседству в подвале особня shy;ка. Там почти в любой час дня и ночи можно было обнаружить сотрудника фирмы, обсуждающего планы, перспективы и дости shy;жения издательства с любым, кто хотел слушать. Одной из самых приятных черт в сотрудниках фирмы Черна и Белла была откры shy;тость. В фирме царил восхитительный дух товарищества. Рас shy;сыльный бывал осведомлен о делах фирмы лишь немногим хуже ее выдающихся глав, и каждое новое событие спустя четверть ча shy;са дружелюбно обсуждалось с официантами, барменами, завсег shy;датаями и всеми, находившимися в радиусе слышимости.

Все переговоры с авторами обставлялись как можно приятнее. Поскольку Черн и Белл знали природу души художника, как ни shy;кто, относились с полным пониманием – нет! состраданием – к его обостренной чувствительности, то до седьмого тоста всякие во shy;просы о договорах, гонорарах, авансах даже не затрагивались. Если вопрос бывал простым – например, быстрое получение авторской подписи под договором, предусматривающим «обычные условия» наряду с правом издания восьми очередных его книг, – то, чтобы склонить обладателя чувствительной души прозреть, уступить и, побыстрее поставив подпись, покончить с неприятным делом, до shy;статочно было всего-навсего семи-восьми крепких коктейлей и гипнотической убедительности голоса мистера Черна.

В более сложных случаях, когда обладатель чувствительной души бывал предрасположен к раздражительности и недружелю shy;бию, то, чтобы убедить его, требовалась, разумеется, более дли shy;тельная подготовка. Если возникал какой-нибудь спор – увы, мы должны признать, что эти злосчастные споры иногда проис shy;ходят, – если у Обладателя возникала какая-то болезненная склонность к низкой подозрительности, благожелательное сост shy;радание мистера Хаймена Черна становилось широким, как при shy;рода, глубоким, как Атлантический океан, нежным, как Божья милость.

– Мой дорогой мальчик, – можно было услышать от него по shy;сле одиннадцатого тоста, звучащее так мягко, нежно, любезно, словно он обращался к ребенку, – мой дорогой мальчик, как ду shy;маешь, почему я занимаюсь книгоизданием? Ради денег?

– А разве, – мог произнести в ответ Обладатель вперемежку с икотой и отрыжкой, таращась на своего благодетеля с язвитель shy;ным удивлением, – а разве – ик! – нет?

Тут мистер Хаймен Черн начинал смеяться, мягко, гортанно, понимающе – в смехе слышались в равной степени жалость и упрек. Потом, поводя толстым указательным пальцем из сторо shy;ны в сторону перед своим мясистым носом, он говорил:

– Нет! Нет! Нет! Нет! Нет!.. Мой дорогой мальчик, ты не по shy;нимаешь!.. Деньги! Дорогой мальчик, я о них не думаю! Они для меня ничто! Если б я думал о деньгах, – восклицал он торжест shy;вующе,- на кой черт мне было б книгоиздание?.. Нет! Нет! Нет! Ты все не так понял! Мне нужны не деньги! Как и всем издате shy;лям! Иначе бы я не занимался этим делом. Дорогой мальчик… ты все понял не так. Издатели не гонятся за деньгами!.. Нет! Нет! Нет!.. Я думал, ты знаешь это!

– А, понятно! – мог тут со злобой произнести Обладатель. – Вы все – ик! – просто-напросто великодушные филантропы, так ведь? – ик! – Ваше здоровье!

Теперь тон мистера Черна становился очень серьезным и до shy;верительным. Подавшись вперед и постукивая собеседника по колену толстым указательным пальцем, он говорил негромким, но очень впечатляющим шепотом:

– Вот именно!.. Ты понял совершенно правильно!.. Попал в самую точку!.. Мы филантропы!

– Ну еще бы! – это с явной ноткой циничного сарказма. – А как же тогда мой гонорар? Где все деньги, что вы нажили на мо shy;ей последней книге?

– Гонорар? – произносил мистер Хаймен Черн таким рассе shy;янным, задумчивым тоном, словно слышал это странное словеч shy;ко в далеком детстве. – Гонорар?.. Ах, гонорар! – восклицал он внезапно, словно до него только что дошло значение этого слова. – Так ты ведешь речь о гонораре! Вот это тебя и беспокоит?

– Да, именно это! Ну так как же?

– Мой дорогой мальчик, – говорил тут мистер Черн соболез shy;нующим тоном, – что же раньше не сказал мне этого? Почему не облегчил душу? Почему не пришел, не поговорил со мной? Я бы понял! Для того мы и находимся здесь – потому что понимаем такие дела! И когда что-нибудь подобное снова возникнет… нач shy;нет беспокоить… ради Бога, приходи ко мне, выговорись!.. Не терзайся!.. В том-то и беда с вами – вы все чересчур уж чувстви shy;тельны!.. Конечно, иначе не были бы писателями] Только со мной, Джо, это ни к чему! Ко мне можно обращаться безо всякого страха… Ты знаешь это, правда ведь? Так что не будь таким чувствительным!