Паутина и скала

Хук часто сожалел, что не родился евреем.

Впоследствии Джордж постоянно вспоминал тот чудесный обед – прекрасную столовую, красивый стол и лица четверых, тускло, призрачно освещенные спокойным пламенем свечей. Он понимал, что это его обед – его и Эстер, – а двое других, слов shy;но тоже это понимали, казалось, были причастны его счастью и юности. В голубых глазах Мери Хук плясали веселые искры, она проницательно смотрела на него, понимающе, заразительно сме shy;ялась, и в свете свечей ее рыжие волосы выглядели изумительно красиво. Джордж уже видел ее однажды, но теперь, в тесном кру shy;гу, достоинства этой старой девы бросались в глаза. Было видно, чувствовалось, что это старая дева, но она была до того очарова shy;тельной, что Джорджу на миг показалось, что всем женщинам на свете следовало быть старыми девами, как Мери Хук.

Потом Джордж взглянул на Эстер. И понял, что всем женщи shy;нам на свете надо походить на нее. Она была сияющей. Он ни ра shy;зу не видел ее такой красивой, как в тот вечер. Взгляд его то об shy;ращался к портрету, висевшему за ее спиной на стене, на котором Генри Мэллоу запечатлел ее во всей привлекательности в двад shy;цать пять лет, а потом вновь к ее лицу, и в уме у него вертелась од shy;на фраза: «Господи, какая она красивая!». И между живым порт shy;ретом и живой женщиной он был заворожен чудом времени.

Эстер была одета в простое, но великолепное платье из тем shy;но-фиолетового бархата, ее шелковистые руки и плечи были об shy;нажены, на груди красовалась брошь из драгоценных камней. Глаза ее плясали, искрились, нежное лицо, как всегда, было ро shy;зовым, словно цветок. Она была такой сияющей, веселой, счаст shy;ливой, так полна жизни и здоровья, что было восхитительно про shy;сто глядеть на нее. Джордж был так поглощен этим созерцанием, что едва не забывал есть великолепную еду. Он смотрел на нее с таким зачарованным интересом, с каким отец может созерцать игру забывшего обо всем ребенка; он был околдован этим зрели shy;щем, и даже смачность ее аппетита, аппетита здоровой женщи shy;ны, увлеченной вкусной едой, восхищала и веселила его. Эстер открыла рот, собираясь с жадностью откусить кусочек, потом подняла взгляд, глаза их встретились, и оба громко рассмеялись.

У Джорджа то был самый радостный, веселый обед в жизни. Мери Хук глядела на него с Эстер и смеялась сияющему востор shy;гу обоих. И даже Хук со своей обычной маской скуки и равноду shy;шия, которая, в сущности, являлась щитом для мучительной за shy;стенчивости и ранимости и не могла спрятать душевного тепла и благородства, присущих этому человеку, не мог полностью скрыть веселья и интереса, которые вызывали у него любовь и энергия этих двоих.

Женщины заговорили друг с другом, молодой человек быстро переводил взгляд с одной на другую. Потом встретился глазами с Хуком, и между ними на миг возникло веселое общение двоих мужчин, глядящих на мир женщин, безмолвное и, пожалуй, не shy;переводимое, но в котором они словно бы говорят друг другу: «Ну, что ж, сами знаете, какие они!».

Что же до самих женщин, они были восхитительны. Джордж никогда еще не ощущал так радостно и полно совершенно очаровательное воодушевление женским обществом, вызываемое, не shy;сомненно, сексом, потому что мужчины испытывают его только в присутствии женщин, но далекое от грубого желания или жи shy;вотного магнетизма соблазна.

В половине десятого они поднялись из-за стола и почти в де shy;сять распрощались. Джордж с Эстер поехали на вечеринку. Ее ра shy;дость и восторг сохранялись до конца пути.

Приятель миссис Джек Фрэнк Вернер, холостяк, владел квар shy;тирой в доме на Бэнк-стрит в Гринвич-Виллидж. Дом был при shy;влекательным, распространенного типа, одного из лучших в той части города. Он представлял собой скромное трехэтажное стро shy;ение из красного кирпича с изящными зелеными ставнями, ка shy;менными ступенями и красивым арочным дверным проемом в белом обрамлении. Принадлежало оно к тому архитектурному стилю, который был в моде восемьдесят – девяносто лет назад, потом в городе стали преобладать грубые, уродливые фасады из песчаника. В основных чертах дом, разумеется, был викториан shy;ским, но все же сохранил изящество и простоту колониальных предшественников. Простота подобных зданий хоть и не явля shy;лась озарением, присущим высокому искусству, но все-таки не shy;измеримо превосходила являвшееся плодом расчета уродство позднейшего, более изысканного стиля. А изящные зеленые ставни, яркие и веселые, безупречная белизна обрамления вход shy;ной двери, полированная дверная ручка, сияющая бронза на изящных лестничных перилах являлись добавлениями, но от shy;нюдь не новшествами более поздних времен. Поэтому дом про shy;изводил впечатление колониального – на гринвич-виллиджский манер, – искусно, слегка причудливо спроектированного.

Дом радовал глаз. Джордж нередко видел такие. У молодого человека без семьи, без друзей, жившего в снимаемой комнате, он вызывал приятное ощущение уюта, радушия, скромной рос shy;коши. Более того, в ревущем водовороте жизни этого города на shy;водил на мысль о спокойном убежище, непритязательном ком shy;форте, укромной жизни. Казалось, именно в таких домах надо жить «писателям и художникам». Взгляды в окна таких домов с их приятными комнатами, полками книг, приветливым, неярким светом вызывали у Джорджа желание получше узнать эти дома и их обитателей, ощущение, что люди живут там мирно, размерен shy;но, безмятежно, как и надлежит художнику.

Джорджу до сих пор казалось, что жизнь творческого челове shy;ка должна представлять собой стремление к такого рода убежи shy;щу. До сих пор казалось, что зрелый художник может за такими стенами достичь избавления от свирепых конфликтов мира, гру shy;бой, неистовой борьбы с действительностью – он бы называл это торжеством над ними. С неведением и надеждой юности он полагал, что приветливый, уютный, неяркий свет подобного до shy;ма – цель, к которой нужно самозабвенно стремиться, символ той жизни, какую надо вести художнику. По своей юношеской неопытности он не мог понять, возможно, не хотел взглянуть в лицо тому суровому факту, что противостояние человека силам действительности бесконечно, что жизнь – это тяжкое испыта shy;ние, которое настоящий мужчина должен встречать грудью и не отступать перед ним, что в этом жестоком мире покоя нет преж shy;де всего для художника, что художник прежде всех остальных должен добывать свой хлеб из камня, добиваться славы и спасе shy;ния души с привкусом стали на губах – и что для него нет уют shy;ного убежища с приветливым светом за зелеными ставнями, по shy;куда не угаснут жизненные силы.

Квартира Фрэнка Вернера находилась на втором этаже этого привлекательного дома. Джордж с Эстер поднялись по каменным ступеням, в вестибюле обнаружили табличку с его фамилией и кнопкой звонка в аккуратном ряду других табличек и кнопок. По-шонили, замок щелкнул, они вошли. Внутренний холл был засте shy;лен ковром, там был полированный стол с зеркалом и серебряным подносом. Стали подниматься по изящной лестнице, в это время наверху открылась дверь, послышался оживленный шум голосов. Фрэнк Вернер вышел на лестничную площадку и поджидал их, они услышали его веселое, громкое приветствие.

Это был холеный, приятного вида человек средних лет, одетый со щегольской небрежностью. На нем были серые фланелевые брюки, ботинки на толстой подошве, хорошо скроенный пиджак из англий shy;ского твида, белая рубашка с отложным воротничком и красным галстуком. У него было приятное, живое, умное лицо. Он был чуть повыше среднего роста, не особо крепкого сложения, однако лицо его пламенело здоровым румянцем, высокий лоб и залысины по shy;крывал загар от долгого пребывания на открытом воздухе. В руке он держал очень длинный и, судя по всему, дорогой янтарный мунд shy;штук с зажженной сигаретой, весь его вид излучал хорошее, припод shy;нятое настроение, как можно было догадаться, обычное.

Когда гости поднялись, он громко приветствовал их, при этом посмеиваясь и улыбаясь, обнажая крепкие жемчужные зу shy;бы. Потрепал миссис Джек по руке, легонько поцеловал в румя shy;ную щеку и произнес:

– Дорогая, как ты сегодня красива. Кажется, – обратился он с улыбкой к молодому человеку, – она отыскала тот волшебный источник юности, который мы все тщетно ищем, не так ли?

Вернер обезоруживающе улыбнулся гостю и, повернувшись снова к миссис Джек, засмеялся с неудержимым весельем.