Паутина натягивается
Шрифт:
— Что это? — спросил я. — Вы ведь знаете, верно? Это… это…?
— Вы ощущаете тягу на таком расстоянии?
— Тягу? — повторил я и прижал руку к солнечному сплетению — пик странного ощущения приходился именно на это место.
Потом я взглянул на свою магию и едва удержался от изумленного вскрика — ее внутренние потоки, как обычно похожие на водовороты, разматывались, будто пряжа с веретена, и нити магии, как водные, так и огненные, уходили в сторону здания, впитываясь в стены Храма.
— Среднего уровня маги ощущают тягу только внутри Храма. — проговорил Теаган. —
Жрец смотрел на меня, будто ждал объяснений, как такое возможно. Объяснять я, конечно, не собирался.
— Что такое эта тяга? — повторил я вместо того свой вопрос. — Вы же знаете. Скажите мне.
Настаивать на своем Теаган не стал, а на мое требование даже чуть улыбнулся. Только, в отличие от прежних улыбок, эта его глаз не коснулась.
— Первый Храм забирает у магов силу и хранит ее, — произнес он ровным тоном.
А, ну конечно!
— Понял, — сказал я.
— Что именно вы поняли?
Я перевел взгляд с Теагана на стены Храма.
— Дело в камне, из которого сложено здание. Только этот камень способен поглотить и накопить магию; белой разновидности с такими же свойствами не существует. Поэтому Первый Храм и пришлось сделать черным, верно?
— Верно, — после короткой паузы ответил Теаган. — Богине во время ее первого воплощения нужна была сила, чтобы защитить человечество, и наши предки отдавали ей все, что могли.
— А сейчас, — сказал я, делая следующий логический вывод, — сейчас сила в Храме накапливается в ожидании ее нового пришествия… Сколько я потеряю, если войду внутрь?
— Самое большее — треть вашего резерва.
— Не так уж много, — сказал я, не став, естественно, добавлять, что Кащи я каждое утро отдавал девять десятых.
— Тогда идемте, — Теаган сделал приглашающий жест.
Теперь, когда я знал, чем было это ощущение, оно больше не тревожило. Я лишь с любопытством наблюдал за тем, как вращаются мои потоки магии, и как нити Огня и Воды, плотно свитые вместе, все отрываются и отрываются от них…
Я ожидал, что, когда ступлю на черную лестницу, потеря ускорится, но этого не произошло.
Первый Храм оказался черным не только снаружи, но и внутри — там все было отделано тем же камнем. Если бы ни окна — узкие, но пропускающие при этом невероятное количество света — было бы, наверное, давяще и мрачно.
Я все еще был отвлечен наблюдением за своими убегающими нитями и потому не сразу осознал, что здесь есть нечто, вызывающее у меня сильнейшее чувство ностальгии — вот только я не помнил, ностальгии по чему именно… И сильнее всего ее концентрация была…
— Рейн! — Теаган поймал меня за рукав. — Вы привлекаете внимание!
Я заморгал, очнувшись. Оказалось, что я, сам того не заметив, успел стремительным шагом пройти через половину храма и жрец догнал меня только сейчас.
— Вот это, — я показал на массивную плиту, находящуюся между двумя черными, как все здесь, колоннами и выглядящую абсолютно обычно. — Что это?
Теаган поднял брови.
—
Плита пола.— Нет! Это… — я замолчал. Как я мог объяснить свои ощущения, если сам их не понимал? Да и стоило ли объяснять? Теагану было совсем не нужно знать о моей потере памяти. — Прошу прощения, — произнес я и добавил, мимолетно подумав о том, как легко мне стала даваться ложь: — Иногда у меня бывает, вот как сейчас, что-то вроде фальшивых озарений. Должно быть, издержки дара этера.
— Должно быть, — не стал спорить Теаган, никак не показав, поверил или нет, после чего жестом предложил мне пройти немного назад, к месту, мимо которого я проскочил, и на котором, на невысоком постаменте, была изображена некая скульптурная группа. Ни о моем рывке, ни о плите он больше не упоминал, что, впрочем, быстро объяснилось его следующими словами.
— Скоро к нам подойдет настоятель Храма, — сказал Теаган негромко, и голос его звучал напряженно. — Сегодня он должен был отсутствовать. Знай я, что это не так, не повел бы вас сюда. Будьте в его присутствии очень осторожны. Если он будет задавать вопросы, обязательно отвечайте, но кратко и по существу. И прошу вас, не упоминайте о своем даре этера.
Это было странное предупреждение. Странное вдвойне, потому как я полагал, что о моем даре этера Теаган давно уже доложил вышестоящим, а настоятель Первого Храма определенно должен был принадлежать к высшему кругу иерархов и потому быть в курсе. Первый Храм являлся сердцем Обители, так что человек, возглавляющий его, никак не мог быть кем-то незначительным.
Но если Теаган не доложил, то почему? Точно не потому, что обо мне позабыл — он ведь озаботился предупредить стражу.
А еще интересно, как он успел узнать, что настоятель на месте, если не знал этого, когда мы только подходили к Храму? Впрочем, тут я бросил взгляд в сторону дверей и заметил там скромно замершего юношу в серой мантии. Он, вероятно, и рассказал Теагану, в то время как меня вело к той странной плите…
— Хорошо, — согласился я. Осторожность была полезна в любой ситуации, да и говорить лишнее незнакомцам тоже не стоило.
По какой-то причине в Первом Храме не было ни единой фрески; вместо них на стенах во многих местах виднелись выбитые в камне изречения из священных книг. Высоченный потолок поддерживали черные колонны, идеально-гладкие, без барельефов. На весь Храм имелось лишь несколько небольших статуй и скульптурных групп, да алтарь в его самой дальней части. Все тут должно было казаться воплощением суровой мрачности и аскезы, однако единственным, что я ощущал, было чувство ностальгии непонятно по чему…
Настоятель действительно появился через пару минут, как раз когда Теаган объяснял мне символизм той скульптурной группы, к которой предложил подойти.
Настоятель возник рядом с нами бесшумно и незаметно, словно бесплотный дух, вышедший из теней. И даже выглядел он для этого духа очень подходяще — высокий, худой, бледный, с тонкими чертами лица и бескровными губами. Возраст его на взгляд не определялся — дать ему можно было что угодно от сорока до шестидесяти. И таким же неопределенным казалось выражение его лица.