Паутина натягивается

— А что это?

— О! Это место на самой вершине холма, где живут высшие иерархи Церкви и находится Первый Храм, чье основание заложила сама Пресветлая Хейма, — при упоминании ее имени прохожий благоговейно сложил руки у груди, но тут же убрал и продолжил с сожалением в голосе: — Вот только простых людей туда не пускают. Клановцам — и тем не попасть, разве по особому разрешению. Так что даже не пытайтесь, господин студент, только зря потратите время.

То есть Теаган принадлежал к церковной верхушке?

Хм-м. Это, пожалуй, объясняло, почему ради короткого безопасного путешествия из земель аль-Ифрит в столицу ему дали аж трех боевых магов-телохранителей, и почему наказанием за принадлежность к белой секте оказалась лишь краткосрочная ссылка в уютный, богатый и хорошо защищенный Броннин.

Интересно, задела ли его идущая в Церкви «гражданская война», о которой говорила Амана?

Торопиться мне было некуда, так что, полюбовавшись на изображение того, как в далеком прошлом один из прежних посланников богини обратил в прах еретическую правящую династию, я продолжил подниматься по улице к вершине холма, а мыслями вновь вернулся к разговору с советником.

Итак, если станет известно, что я не только являюсь на четверть демоном, но и, что казалось мне все более вероятным, прямым потомком недавно погибшего Верховного Дана, как это отразится на отношении ко мне людей?

За реакцию аль-Ифрит я особо не волновался. Вряд ли для них окажется важным, что я внук не «безымянного амрана из неведомого захолустья», как красноречиво выразился советник, а бывшего правителя демонов.

Главы кланов, как Старших, так и Младших, скорее всего воспримут это известие как повод получить какие-то преференции — естественно, уже после того, как я провозглашу себя посланником Пресветлой Хеймы. Насколько я понимал, головы политиков работали именно так — постоянно выискивая способы использовать ситуацию себе на пользу. Хотя, конечно, какая-то часть кланов может выступить против меня чисто из принципа. Например, те, кто разделяет идеи белых сект. Наверняка такие люди есть и среди нобилей.

А вот Церковь… Реакция Церкви казалась самой непредсказуемой. Во-первых, эта неведомая «гражданская война» с ее непонятными борющимися сторонами, неясными целями и еще неизвестными победителями. Во-вторых, ее политика. Если я достаточно четко представлял ситуацию внутри Совета Старших кланов и чуть похуже — Младших, то сказать что-то внятное о Церкви я не мог.

То есть я знал, конечно, ее основные постулаты, знал догматы, знал основные вехи жития святых, посланников и аватаров, но это не относилось к скрытой жизни церковных иерархов, не касалось их целей. Я даже структуру Церкви представлял довольно смутно.

Можно не сомневаться, что если к моменту моего провозглашения знаний у меня не прибавится, то церковные иерархи попытаются мною руководить. Пусть не явно, а исподволь, но обязательно попытаются, и если я не буду понимать, что происходит, то у них может даже получиться…

А значит, мне было необходимо узнать, как Церковь работала. И сделать это, не завязнув в ее внутренних дрязгах и этой ее неведомой «гражданской войне».

За размышлениями я поднялся уже до середины холма, который, по его размерам, стоило бы назвать небольшой горой. Дома тут выглядели еще богаче и роскошнее, уже напоминая дворцы. В мостовой я не заметил ни единой выбоины, да и пошедшие на нее камни выглядели обработанными куда тщательней, чем в других частях города. Чистота тоже впечатляла — ничуть не хуже Броннина. Церковники определенно не бедствовали и хорошо заботились о том месте, где жили.

Через некоторое время улица вывела меня на просторную площадь, с одной стороны которой высился храм. В отличие от храма в Броннине, собственного имени не имевшего, название этого было гордо выведено над самым входом крупными рунами — «Храм Горних Вершин» — а одна из белоснежных стен была полностью покрыта крупной лепкой, изображавшей двенадцать горных пиков, лежащих на облаке как на подушке.

Сперва я подошел к стене, разглядывая детали.

Я помнил эти водопады и эти узкие реки, хотя форма прудов показалась мне не похожей на ту, которую я видел…

Потом любопытство повело меня ко входу в храм — возможно, внутри удастся увидеть или услышать что-то новое об этих двенадцати небесных горах, которые мне открылись во время инициации, — но путь ко двери преградили два стражника. Судя по невыбритым вискам, Достойными Братьями они не были, но смотрели даже более надменно, чем те.

— Нельзя, — коротко сказал один.

— Почему это? — потребовал я.

Второй из стражников смерил меня недовольным взглядом, но форма студента Академии, похоже, показалась ему достаточным основанием, чтобы снизойти до ответа.

— Там молится светлейший Сантори.

— И? — не понял я. — Ему что, одному для молитвы нужен целый храм?

Мой вопрос не понравился обоим стражникам.

— Тебе, парень, так хочется в Залы Покаяния? — процедил первый.

— Если да, то мы это устроим, — пообещал второй.

— Залы Покаяния за невинный вопрос? — я удивленно вскинул брови.

— Не тебе решать, невинный он или нет. В Залы попадают и за меньшее, — холодно сказал первый. — И не думай, будто Академия станет защищать еретика.

Мне вспомнилась реакция Кастиана, когда я задавал вопросы светлейшему Теагану, его паника, что мои слова приведут меня как раз в эти самые Залы Покаяния. Его страх тогда показался мне чрезмерным, но, похоже, в своей оценке я ошибся, поскольку сейчас мое чутье на ложь говорило, что стражники абсолютно серьезны.

— Учту, — сказал я. — И запомню.

Что ж, Церковь — это тоже часть человеческого общества, в котором мне предстояло наводить порядок.

Я внимательно посмотрел на стражников, запоминая их лица, потом развернулся и пошел прочь. Но не очень далеко — мне хотелось запомнить еще и этого Сантори. Я вполне мог немного подождать, ну и заодно осмотреть площадь.

Храм Горних Вершин был не самым заметным строением здесь. Эта честь принадлежала статуе, стоящей на постаменте в самом центре площади. Пресветлая Хейма в ее воплощении Воительницы. Из всех деяний богини скульптор выбрал укрощение Великого Кракена… По крайней мере, я полагал, что пронзенное мечом Пресветлой Хеймы существо было именно им — очертаниями оно походило. Однако все аватары были людьми, и рост у них тоже был обычный человеческий; здесь же, судя по равным размерам богини и Кракена, головой она должна была бы упираться в облака.

Дальше за статуей высились ворота в пять человеческих ростов, окованные светлым металлом. С обеих сторон от ворот поднимались еще более высокие стены и уходили дальше, скрываясь за зданиями. Вот, стало быть, и Обитель.

Поток людей был довольно слабый, и каждого подошедшего к воротам внимательно осматривали и только потом запускали. А некоторых не запускали вовсе, оставляя ждать снаружи.

Площадь сама по себе выглядела довольно оживленной — ее постоянно пересекали люди. Некоторые носили одеяния жрецов, но большинство выглядело обычными горожанами.