Pavor Nocturnus

Мат — и шахматный, и словесный.

Примерно через пятнадцать секунд, девять из которых мы шли в раздевалку, я пожалел, что согласился, и уже думал сдаться полиции или просто связать это существо. Он побежал к шкафчикам, будто видел их только в кино и на картинках, откопал невесть где еще один журнальчик из того же раздела, что и в душевой — пришлось мигом конфисковать на ближайшие года три хотя бы. Шило в заднице потянулось к игрушкам и небрежно плюхнулось на диван, тот качнулся добротной такой волной, но выдержал, а то я начал сочинять тысячу и одну отговорку для Мудрого Филина. И вот паренек занялся медведями, закрутил их, чуть ли не затискал до смерти, но самое главное, вел себя тихо и спокойно — воздушная тревога, у нас тут сюрреализм в чистом виде происходит! Какой же ты садист, Жадный Слон, раз довел сына до такого, в наше время дети писаются от счастья только с приставок.

В правом конце нашего пятизвездочного отеля находился буфет — громкое название для столика и кучки дряхлой кухонной утвари, но нужно быть оптимистом. Электрический чайник окружали три пачки лапши быстрого приготовления, а рядом доживала век газовая плита времен отцов динозавров. Был еще холодильник-нахлебник, который жрал энергии намного больше, чем морозил, но как полка для еды сойдет. Я клацнул кнопку чайника, открыл пачку лапши для себя, вторую — тоже себе, только понял, что не ел полдня, могу и мамонта за два укуса проглотить. Так уж и быть, третью отдам мелкому, надо же соблюдать какое-никакое гостеприимство, да и дольше тишина будет, хотя набитый рот детям не такая уж и помеха. Кипяток отправился по двум порциям — одна для него, а свои я высыпал в один пластиковый контейнер. Всю эту манну небесную поставил на столик с двумя стульями, за них вечно борьба идет, а сейчас прямо-таки ужин в ресторане, правда без салфеток.

— Эй, как там тебя… Ви-и… ктор? Иди есть!

— Я Виктим! Вик-тим.

— Слабая команда? Что за дурацк… — Я прикусил язык, вслух такое не говорят же. Нужно срочно обозвать его как-нибудь, можно даже рассказать, мелкие вроде любят панибратство. Вот только я был голодный, мозг наполовину отмер, а последняя крошка думала только о золотистых ниточках лапши в тарелке, поэтому гениальности не случилось. — Нет, так не пойдет! Я буду звать тебя ДеВи, сокращенно от дерзкий Виктор.

— Да я Виктим, сколько повторять! А почему это я дерзкий? И мне не нравится имя Дэйв.

— Не Дэйв, а ДеВи, ты чем слушаешь? Короче, хватит чесать языком, ешь давай!

За пару минут болтовни лапша превратилась во что-то аппетитное, и запах специй с химическими добавками приятно бил в нос — чудо питательной инженерии, не иначе! Я набросился на еду без правил и ограничений, как измученный пустыней бедуин на чашку воды, забыл, что чавкать и хлюпать не особо прилично.

— Это не вредно?

— Разве что в культурном плане — на родине меня бы за такое распяли, но сделаем скидку на то, что я одичал вдали от дома. Это дешевая яичная лапша, и ее не надо готовить. Если недостатки и есть, то их с лихвой перевешивают удобства.

— Я читал, что там много каких-то штук, от которых живот будет болеть.

— Как видишь, я живой, а если некоторые перестанут портить аппетит замечаниями, то буду еще и счастливый.

Неожиданно мне захотелось рассмотреть его, а то все украдкой, побыстрее отводил раздраженный взгляд. Он взял все хорошее от внешности отца, то бишь совсем немного, больше, подозреваю, в мать пошел. Вообще и не скажешь, что это сын Жадного Слона — может, и слоненок, но не с серой кожей, а очень даже с розовой, прямо-таки Дамбо, вряд ли летает, но такой же лопоухий. В целом, миловидный, девчонки будут в восторге через пару лет, улыбка с ямочками, глаза блестящие, но наивные до жути — ничего из этого я не видел пару часов назад, в смысле рядом с отцом.

— Что за синий прямоугольник на упаковке, ты знаешь?

— Это значит, что пластик экологически чистый и безвредный.

— А есть грязный и вредный?

— Да, тот, который сотни лет разлагается в земле.

— А этот сколько?

— Не знаю. Ясно, что поменьше.

— А как он попадает в землю?

— Люди мусорят, если ты не знал.

— Я не мусорю.

— Молодец, далеко пойдешь…

— Я думал, пластик должны сжигать на свалках.

— Должны. И кстати, это тоже не особо полезно для атмосферы.

— А как тогда полезно?

— Так, слишком много вопросов, а я что-то забыл подготовиться к лекции о защите природы. И вообще, когда я ем, я глух и нем — знакомо такое?

После этого ДеВи резко притих, как если бы я задел какую-то ржавую струну души — судя по его папаше, сомневаюсь, что у них за столом теплая семейная атмосфера и каждый рассказывает, как прошел день. Вот он и уставился на свое отражение в бульоне, лениво колупался в лапшичных кудрях, будто ловец жемчуга в водорослях. Только хотел сказать, мол, золотой ребенок, видали и намного хуже, а он издевается, то трещит без умолку, то молчит, как памятник с кладбища, в такой гробовой тишине и дышать неловко, не то что есть.

— Ты вообще не попробовал, — сказал я. Сам быстро накинулся на порцию, желудок и правда разбух на половине тарелки и заболел, вот и старость наступает на пятки…

— Мы ужинали недавно. После этого я и ушел.

— Ты попробуй, а то потом будешь болтать, мол, сбежал из дома, а тот злой дядька на фабрике тебя голодом морил. Шучу, если что, обо мне ни слова.

Наконец-то он всосал немного лапши, которую намотал на пластиковую вилку, хоть и забрызгал все вокруг бульоном все вокруг. Сначала жевал с удивленным выражением, текстура и правда непривычная, а потом показал зубы, будто в кресле у стоматолога, и засиял, как лампочка под напряжением.

— Хм… А на вкус лучше, чем выглядит.

— То-то же! Ты правда никогда не пробовал такую лапшу?

— Нет, мама готовит вкуснее. Не похоже на пасту. Очень странно, но неплохо… А ложка для бульона есть?

— Может, тебе еще салфетку и зубочистку за такую цену? Смотри и наматывай на ус, шаг первый, берешь контейнер, шаг второй, приставляешь к губам, шаг третий, наклоняешь и пьешь. Все просто, справятся даже младенцы.

Крохотная порция что-то слишком быстро переместилась в его желудок, вроде как сытый. Ничего, от полного брюха клонит в сон, а значит, меньше мороки с ним будет, все продумано.

— Спасибо, злой дядька… — Он выпучил карие яблоки на меня, от такого внимания горло с трудом пропускало лапшичный бульон. — Мое имя ты знаешь, хоть неправильно говоришь, а свое так и не сказал.

— Зачем тебе?

— Чтоб… называть тебя. А то злой дядька как-то по-детски звучит. Да и не похож ты на дядьку. У нас такие старшеклассники в школе, а дядьки — это как детектив Рей. Я хотел сказать…

— Слушай, из-за того, что ты в прямом смысле ворвался в мою жизнь не делает нас друзьями. Присмотришь себе игрушку, раз так хочешь, и завтра распрощаемся на хорошей ноте.

Главное отличие детей от взрослых, что они не умеют как следует прятать эмоции, жизнь еще не научила этому полезному навыку. Вот и лицо ДеВи сморщилось, как столетнее яблоко на жаре, я представил, как он уже распланировал оформление странички в своем дневнике, что-то вроде «сегодня я нашел нового друга», и отвел мне пару разворотов в фотоальбоме.

— Я тебе не нравлюсь? — серьезно спросил он.

— В равной степени, как и все дети.

— Но я не ребенок!

— А кто ты? Взросленок?