Пазолини. Умереть за идеи

Пазолини намекал на тесные политические и экономические связи между Италией и США, предполагая, что без одобрения состоятельных американцев имена ответственных за массовые убийства в стране никогда не будут названы. Ричард Никсон, политик-республиканец, избиравшийся президентом на два срока подряд, в 1968 и в 1974 годах, в год вторых выборов, то есть в 1974, был вынужден уйти в отставку в результате скандала с Уотергейтом. Республиканцы в 1972 году предприняли попытку взлома штаб-квартиры демократической партии в Вашингтоне. Последовавшие усилия скрыть результаты расследования, в которых Никсон принял активное участие, были разоблачены газетой Washington Post и дали начало скандалу, приведшему Никсона к отставке (два года спустя об этих событиях Аланом Дж. Пакулой был снят фильм «Вся президентская рать» с Дастином Хоффманом и Робертом Редфордом в главных ролях). Для Пазолини строгость американских политики и общества по отношению к Никсону стала примером правильного функционирования демократии, практически невозможного в Италии именно из-за подчинения правительства интересам тех же США.

Эта глава «Корсарских писем» чрезвычайно важна не только из-за своего содержания, но и из-за того, что она свидетельствует о тенденциях, существовавших в итальянских культуре и обществе, и о том, что Пазолини полностью осознавал их. Говоря словами Джулианы Бенвенуто, Пазолини «с болью предупреждал, что литература середины 70-х утратила гражданскую значимость […]. Веру в слово, безусловную веру в слово Пазолини тем не менее не утратил, будучи до самого конца убежден, что говорить правду – долг, литературный и человеческий»{Benvenuti 2017, стр. 63.}.

Что касается стратегии напряженности – к ней Пазолини уже обращался в начале 1971 года, когда сотрудничал с некоторыми борцами из новой левой политической организации «Борьба продолжается» над документальным фильмом «12 декабря», центральным эпизодом которого было массовое убийство на площади Фонтана. Комментировать кадры было доверено группе студентов и рабочих, чье мнение, по признанию писателя, не совпадало с его собственным. Тем не менее этот фильм стал свидетельством, и весьма надежным, идеологической, политической и социальной атмосферы тех лет.

?????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????. Авторская честность побуждает его высказать собственные сомнения. В главе ???????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????. Это прекрасное, наводящее на размышления, поэтическое описание жизни до рождения, но подчеркнуть он хотел совсем другое. В призыве к легализации абортов он видел дополнительное подтверждение «антропологической революции», превращающей итальянский народ в общество потребителей: ?????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????. Они завладели понятиями свободы, либеральными и прогрессистскими, так сказать, и, сделав их своими, их опошлили, изменили их сущность». И объяснял: ?????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????

??????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????

Как написал Филиппо Милани, для Пазолини «демократические институции стратегически смещали проблему десакрализации сексуальности в сторону десакрализации самой жизни, поскольку ?????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????{Filippo Milani, Pasolini e la volonta del corpo negli “Scritti corsari”, в De Giusti-Felice 2019, стр. 109–121: 112.}.

Однако эта навязанная обществом потребления терпимость фальшива. Пазолини полагал, что в пользу его выводов свидетельствовала возраставшая ???????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????.

Но Пазолини был еще и поэтом, поэтому использовал в рассказе о переменах в итальянском обществе воображение и метафоры. Например, светлячков: этой метафоре суждено было стать знаменитой. В главе «21 февраля 1975 года. Статья о светлячках» 181 он описывал важное, знаковое событие итальянской жизни, свидетельствовавшее о переменах и случившееся уже с десяток лет назад: исчезновение светлячков. Итальянское общество, пояснял Пазолини, представляло собой «демохристианский режим» послевоенных лет, переживший два разных периода, водоразделом между которыми стало исчезновение светлячков.

181

«Статья о светлячках» в переводе Л.Аповой цитируется по тексту сборника Пазолини П. П. Теорема/сценарии, роман, повесть, рассказы, статьи, эссе, интервью. – М.: Ладомир. 2000

Первый период, до исчезновения светлячков, продолжался от Освобождения до середины 60-х и характеризовался «полной и абсолютной» преемственностью между «фашистским фашизмом и демохристианским фашизмом». Пазолини утверждал, что демократия, установленная «демохристианскими антифашистами», была «бесстыдно формальной»:

Она базировалась на абсолютном большинстве, полученном на всенародных выборах за счет колоссальных масс, составлявших средние слои и крестьянство, которыми манипулировал Ватикан. Подобная манипуляция была возможна только при опоре на тотально-репрессивный режим. В таком обществе значение имели те же «ценности», что и при фашизме: церковь, родина, семья, послушание, дисциплина, порядок, бережливость, мораль. Подобные ценности (впрочем, как и во времена фашизма) были «вполне реальными», поскольку являлись выражением тех особых и совершенно конкретных типов культуры, которые делали Италию архаичной, сельскохозяйственной и палеоиндустриальной страной. Но в тот момент, когда они были провозглашены национальными ценностями, они утратили (иначе и быть не могло) реальное содержание и сделали конформизм Государства еще более жестким, тупым и репрессивным – это был конформизм фашистской и демохристианской власти. Провинциализм, грубость, необразованность как элиты, так и (на другом уровне) масс были абсолютно одинаковы во времена фашизма и на первом этапе демохристианского правления{SP, стр. 405–406.}.

Второй период начался в середине 60-х, и продолжался, по мнению Пазолини, и тогда, когда он писал статью (1975): для него был характерен кризис старых, крестьянских и докапиталистических ценностей, утрата ими значения – они перестали служить ориентиром (оставшись разве что в клерико-фашистской, но маргинальной культуре).

На смену им должны прийти «ценности» общества нового типа, «другого» общества, отличного от сельскохозяйственного и палеокапиталистического. […] Как известно, мы сейчас находимся не перед лицом «нового времени», а перед лицом новой эпохи в истории человечества, время существования которой исчисляется тысячелетиями. И невозможно представить более тяжелой реакции, чем реакция итальянцев на такую историческую травму. За считанные годы народ превратился в вырожденцев, комедиантов, монстров, преступников […]. Достаточно выйти на улицу, чтобы в этом убедиться. […] Я видел […] «всеми моими чувствами», как власти общества потребления насильственно усыпляют и деформируют сознание итальянского народа, ведут его по пути необратимой деградации. Такого не было в период «фашистского» фашизма, когда поведение было полностью отчуждено от сознания{Там же, стр. 407–408.}.

Какой же эффект оказали эти высказывания Пазолини на, как бы сказали сегодня, медиапространство? Corriere della Sera предложила писателю свою широкую аудиторию и объективно широкую возможность самовыражения, каковой он не имел ранее, или по крайней мере не имел систематически и в течение долгого времени. Идеи Пазолини стали объектами общественных дискуссий и полемики – раньше такого не было. Вот как Джанфранко Контини описывал и интерпретировал «корсарскую» деятельность Пазолини в воспоминаниях 1980 года: