Пехота Апокалипсиса
Шрифт:
– А езжайте вы, дядь Тема, домой,– предложил Петруха.– Там Витек на мотоцикле с коляской – и контуженого заберет, и вас подвезет. А мы уж тут сами...
– Я останусь.– Лукич достал из кармана портсигар, покрутил в руке, тяжело вздохнул и спрятал в карман.– Еще нужно проследить, чтобы эти туристы уехали.
– Мы и проследим. И, если что, в поезд подсадим. Правда, дядя Тема. А то вы как заведенный, в самом деле. Уже все, кто хотел и мог, приехали...
– А этот? – Лукич указал большим пальцем через плечо на космополета, которого как раз подняли и вели к лестнице.– В последний
– Этот... козел потому что...– Петруха сплюнул.– Вон еще трое стоят в стороне, два идиота и идиотка. Могут ведь, когда хотят. Хватило же ума сюда приехать без блюхайра и семигранной гайки. И даже в драку не полезли за своего. И за вас, между прочим...
Лукич мельком глянул на космополетов, дожидающихся возле платформы, прикрывшись зонтами, указаний от гостеприимных хозяев.
– Семьдесят восемь.
– А с контуженным – семьдесят девять,– сказал Петруха.– Скоро лунатики в коровник не поместятся. А сегодня утром одного из них поймали во дворе Жуковых – яйца из сарая воровал.
– И что?
– Ну, получил по своим яйцам, поплакал немного... Степаныч его отвел в коровник и предупредил, что, ежели еще раз такое непотребство произойдет, всех погрузим в автобус и отвезем до ближайшего к городу милицейского поста. Так лунатики ворюгу тузить еще при Степаныче начали, тот ушел, чтобы не мешать воспитательному процессу.
Лукич снова тяжело вздохнул.
– Дядь Тем,– спросил Петруха тихо,– это что ж делается? Я думал, после той стрельбы все по-другому начнется...
– А все и началось по-другому. Это пока только проба сил. Что можно, чего нельзя, народ пробует. Раньше было нельзя – значит, теперь можно. Мы ж так устроены. Нам не нужны изверги или враги... Мы сами все сделаем. Нету врагов страшнее, чем соседи...
Петруха слушал, не перебивая. Лукич посмотрел ему в лицо, вздохнул и махнул рукой.
– Давай, потом поговорим.
– Вечером?
– Можно и вечером. Если ничего не случится.
– Что?
– А все, что угодно,– сказал Лукич.– Камни с неба. Вода превратится в кровь. Тьма падет на города и села...
Вместо этого подал голос телефон участкового.
Косой дождь бил в лицо, и Лукич отошел в сторону, под прикрытие плаката о безопасности дорожного движения.
Звонили с неизвестного номера. Без картинки – только голос.
– Слушаю,– сказал Лукич.
– Артем Лукич? – обрадовался Касеев.– Это Евгений Касеев, если помните. Я о вас...
– Помню,– сказал Лукич.
Он журналиста помнил. Бить, правда, он корреспондента после того репортажа и интервью не стал, но и приходить в восторг от его звонка тоже не собирался. Алена после той передачи чуть Лукича не прибила. Они неделю спали раздельно – он на диване, она на кровати. Жена так до конца и не поверила, что журналист все соврал.
Даже за орденом в город Лукич не поехал, сославшись на простуду и работу. А свою четвертую звездочку объяснил Алене выслугой.
Пытался объяснить.
Так что Касеева Лукич узнал.
– У нас проблема,– сказал Касеев.– ...ва приходила.
Порыв ветра заглушил голос журналиста.
– Что? – переспросил Лукич.
– Тут ко мне дама одна,
Быстрова, приходила,– повторил Касеев.– Елизавета Петровна.– И что?
Ветер все усиливался, крупные дождевые капли грохотали по жести плаката, стучали по плащу, норовили заглушить голос Касеева.
Гарнитуру Лукич не носил, поэтому сейчас приходилось напрягать слух, прислушиваясь к псевдодинамику телефона.
– Завтра за вами приедут,– сказал Касеев.– Арестовывать. Хотели вызвать в город, но решили брать на месте. С показательным маски-шоу. И меня пригласили, чтобы запечатлеть и поговорить с вами.
Лукич посмотрел на свой мобильник с удивлением.
Меня арестовывать? Ты ничего не напутал?
– Вы меня слышите? – спросил Касеев.
– Слышу,– ответил Лукич.
– Вас приедут арестовывать. Понимаете? За пособничество и соучастие в похищении Марии Быстровой! – Касеев повысил голос.– Эта стерва утверждает, что вы привели в дом человека, который потом похитил ее дочь. Избивал ее и похитил дочь. Что там у вас грохочет?
– Дождь.
– Что?
– Ливень у нас тут, говорю.
– Понятно... Быстрова сказала, если вы поможете вернуть дочь, то вам могут скостить срок. Не знаю, какие у нее доказательства, но связи и лапа наверху – сумасшедшие.
– Сумасшедшие,– повторил Лукич.
Он все еще не мог поверить, что это о нем, о капитане Николаеве, говорит городской журналист. Что это его, капитана Николаева, завтра приедут арестовывать.
– Она правду говорит? – спросил Касеев.
– Почти,– ответил Лукич.
– Не знаю, что там у вас произошло на самом деле, но завтра, когда за мной заедут, я вам сброшу сообщение. Дальше – решайте сами, сдаваться или прятаться.
– Или прятаться,– повторил Лукич.
– И если что – связывайтесь со мной,– сказал Касеев.– При мне они беспредельничать не будут... Не должны. Хотя, если тот, кто вывез дочь, и вправду связан с Братьями... Вы же сами понимаете, что сейчас могут сделать за пособничество...
– Знаю.
– Так он связан?
– Он – Свободный агент,– невесело усмехнулся Лукич.– А там – сами решайте, связан или нет.
– Ни хрена себе...– протянул Касеев.
– Вот и я о том же. Ладно, спасибо за предупреждение.– Лукич выключил мобильник, подумал и вообще его отключил.
Вот и здрасьте, сказал Лукич. Вот и приехали. Кто бы мог подумать? Хотя ни одно хорошее дело не остается безнаказанным. Помог Маше, называется.
Кто бы теперь ему помог.
Что-то крикнул Петруха. Ткнул пальцем в сторону больших часов на билетной кассе. Электричка, понял Лукич.
Бросить все и уйти. И еще нужно будет разговаривать с Аленой, извиняться...
Лукич потер лицо.
Смешная жизнь – минуту назад гонял этих уродов-линчевателей, а теперь нужно думать, как самому прятаться. И куда, самое главное.
И прятаться ли.
У него еще много времени. Бездна времени. Вот сейчас он встретит с ребятами электричку, отправит, если появятся, космополетов в коровник. Потом еще через два часа придет последняя городская и можно будет обдумать все происходящее.