Пенелопа и Одиссей. «Жди меня…»

— Что же ты не сказал, что пойдешь, я передала бы подарки.

— Мы нечаянно, Ментор показывал мне, как дуют ветры вокруг Итаки, мы поднялись на гору и увидели сад дедушки.

— Чтобы его увидеть, необязательно подниматься на гору…

— Да, конечно, просто мы посмотрели в ту сторону и увидели, а я попросил пройти через имение дедушки.

— Как он?

— Мама, он бросал большое копье в старую, растрескавшуюся оливу, она уже совсем высохла. И, знаешь, всегда точно попадал! У дедушки твердая рука.

Зачем старику бросать копье, чего он боится? А чего боялась она сама?

Пенелопа была вынуждена признаться себе, что боится за судьбу сына, он желанен только матери, для остальных — помеха, а это опасно.

Пока они шли к дому Лаэрта, Телемах весело болтал, рассказывая о своих мальчишечьих делах. Это было удивительно, потому что мальчик вырос, еще немного, и он будет выше матери… Пенелопа покосилась на сына, да нет, уже выше! Телемаху четырнадцать, совсем взрослый, уже девушки заглядываются, но мальчишка мальчишкой. И готов рассказывать матери то, что обычно говорят только отцу.

Нет, воспитывает его, конечно, Ментор, но опекает мать. Вдруг Пенелопа заметила, что сын примолк, неужели она пропустила что-то важное и мальчик обиделся?

— Чем ты озабочен, сын?

— Мама, ты женщина. Скажи откровенно: я некрасив? Рыж, коренаст и не отличаюсь изяществом?

Пенелопа несколько мгновений смотрела на сына, а потом от души рассмеялась:

— Ты очень похож на своего отца!

— Знаю, ты все время твердишь, что он герой, и я обязательно таковым стану. Но я-то о внешности!

— Да, Одиссей герой. А еще он рыж, коренаст и совсем не отличается изяществом.

Телемах недоверчиво покосился на мать. Та с трудом сдержала смех.

— Кому из красавиц не понравился твой цвет волос? Маленькой Арете?

Мальчик шмыгнул носом, поразившись материнской догадливости. Действительно, только вчера Арета насмешливо обозвала его рыжим теленком.

— Девушкам многое нравится или не нравится, но это не повод превращать свою жизнь в воплощение их мечтаний или капризов. Однако любая девушка предпочтет рыжего героя с добрым сердцем трусливому жестокому красавцу. Если она сама, конечно, не дура.

— Не дура! — зачем-то заверил мать Телемах.

— Я рада.

Мальчик вырос, и ему так нужен отец!

«Где же ты, Одиссей?! Где тебя носит по волнам и когда вернешься?!»

— Почему вы с Антиклеей охотно поверили Навплию, а не собственному сердцу?! Даже ты, Лаэрт, поверил в гибель Одиссея, даже ты!

— Пенелопа, со дня окончания войны с Троей прошло слишком много времени. Если мой сын за эти годы не вернулся домой, значит, он в царстве Аида.

— Ты думаешь, Одиссея не могло что-то задержать? Боги изобретательны.

— Что или кто может задержать героя, если его сердце рвется домой? Только гибель.

— А если не рвется?

Сказала совсем тихо, но Лаэрт расслышал, горько усмехнулся:

— Тогда чего ждешь ты?

— Жду своего мужа Одиссея.

— Пенелопа, не будет ли лучше забрать Телемаха и отправиться к своему отцу? Ты вправе увезти с собой все сокровища дворца, если таковые еще остались. Ты вдова, а Телемаху будет куда спокойней в доме Тиндарея, чем в Итаке.

— Это давно дом Менелая, ты прекрасно знаешь.

— Царь Спарты примет тебя, а приданое позволит снова выйти замуж…

— Кем тогда будет мой сын, просто сыном погибшего Одиссея? Нет, он вправе царствовать в Итаке и будет это делать!

— Итака невелика, а чтобы царствовать, еще нужно вырасти. Телемах мал, а ты, хоть и очень разумная, все же женщина. К тому же красивая женщина. Будет трудно сберечь власть до взросления сына, да и самого сына тоже…

— Вернись во дворец и помоги это сделать.

— Нет, я отошел от дел давно и возвращаться не хочу.

— Лаэрт, ты что-то знаешь об Одиссее?

— Нет!

— Я не верю, ты лжешь. Расскажи, но только если это не слухи от Навплия.

— Ты знаешь, что по наущению Одиссея убили сына Навплия Паламеда?

— Знаю, но кто может сказать, что в этом правда, а что нет?

Разговор не получался, Лаэрт не желал помогать ей сохранять власть и жизнь Телемаха, советовал уплыть в Спарту и снова выйти замуж. Устами свекра говорил сам разум, Лаэрт был прав, но сердце не верило, оно чувствовало, что Одиссей жив!

Пенелопа устало поднялась:

— Лаэрт, если вдруг передумаешь, знай: мы всегда рады тебе и ждем. Помоги нам с Телемахом сохранить трон и царство в ожидании Одиссея.

Она уже шагнула к двери, переступила порог, когда сзади раздалось сдавленное:

— Сегодня ночью мне приснилась Антиклея…

Пенелопа замерла в ожидании, не оборачиваясь.

— Она сказала, что разговаривала с сыном в царстве Аида…

Вот теперь царица обернулась, зеленые глаза сверкали вызовом:

— Одиссей столь хитер, что сумеет обмануть даже Аида и выбраться оттуда к живым!

Повернулась и поспешно вышла вон, чтобы не слышать возражений. Она не видела, как побледнел Лаэрт. Старик долго смотрел вслед удалявшейся снохе с внуком. Пенелопа не знала, что именно не договорил Лаэрт и что вспомнил.

Лаэрт вернулся на большой камень, на котором теперь подолгу просиживал, греясь на солнышке. Медленно и безрадостно ползли мысли, цепляясь друг за дружку и восстанавливая в памяти события давно минувших лет и совсем недавние тоже.

Он не сказал, вернее, не успел сказать Пенелопе, что поведала умершая жена: Одиссей был в царстве Аида, но не после смерти, а по требованию волшебницы Цирцеи, побывал и вернулся наверх, потому что еще не пришел срок переходить в царство теней навсегда. Это означало, что Одиссей жив, но мать поведала и о том, что тот вполне доволен жизнью у волшебницы, значит, не рвется домой в Итаку.

Рассказывать такое Пенелопе не хотелось, даже хорошо, что та не стала слушать до конца. Может, все же поверит, что мужа нет в живых, и уедет в свою Спарту?

Лаэрт вспомнил, как привез Одиссей свою Пенелопу в Итаку. Почему красавица-сноха не понравилась Лаэрту? Он и сам не мог бы объяснить.

Потому что спартанка? Пенелопа с первого дня показала, что она, хотя и послушная жена, все же дочь царя Спарты и сильная духом женщина. На приданое новой царицы можно было купить две Итаки, кроме того, она явно выделялась среди остальных женщин умом, красотой, многими полезными знаниями, более присущими мужчине, чем женщине, и воспитанием.