Пепел и проклятый звездой король

Я отвернулся, изучая раскинувшиеся за окном дюны, сложив руки на груди. Вид был прекрасен, но через несколько секунд он расплылся до изображения страдающего лица Орайи. Ее лицо в ночь Кеджари. Ее лицо в день нашей свадьбы. Ее лицо, когда она рыдала на вершине башни в Лахоре. Ее лицо сейчас, на грани слез.

Как же я облажался.

С первого момента, когда я увидел Орайю, готовую броситься в стаю одурманенных вампиров, чтобы спасти свою подругу, торгующую кровью, я был очарован ею. Сначала я говорил себе, что это просто любопытство — абсолютно практический интерес к человеческой дочери Винсента.

Это притворство длилось недолго. Нет, я никогда не умел лгать самому себе. Я даже не пытался убедить себя, что единственная причина, по которой я держу Орайю рядом, — это то, что она может мне предложить.

— Я думал, что смогу, — сказал я наконец, не отрывая взгляда от дюн. Мой голос немного застрял в горле. — Думал, что смогу… не знаю.

Спасти ее.

Это были не те слова. Орайю не нужно было спасать. Ей просто нужна была душа рядом с ней на темном пути к ее собственному потенциалу. Кто-то, кто защитит ее, пока она не станет достаточно сильной, чтобы спастись самой.

Я решил:

— Я думал, что смогу помочь ей. Уберечь ее.

— Ты можешь. Ты справишься.

— Я не знаю. — Я повернулся. Мише снова опустилась в кресло, подтянув колени к подбородку, ее глаза были широко раскрыты и восхищены. Никто не слушал так, как Мише.

— Я сделал ей больно, — на вдохе произнес я, — так чертовски сильно, Мише.

Морщинка между бровями Мише смягчилась.

— Так и есть, — мягко сказала она. — И что ты собираешься с этим делать?

Я думал, что знаю ответ на этот вопрос. Я бы отдал ей все, что у нее отняли. Я бы передал ей силу, которую Винсент пытался скрыть от нее всю ее жизнь. Я бы защитил ее. Сберег бы ее. Вооружил ее.

Это казалось единственным правильным решением. И этот мир не заслуживал Орайю, но какой великолепной она могла бы стать.

Я хотел увидеть это. Какой, черт возьми, был смысл во всем этом, если я не мог этого сделать? Исправить эту единственную ошибку?

Но теперь в темные уголки этих мыслей закралось сомнение.

Может быть, это не я должен делать все эти вещи?

Я отвернулся к окну.

— Я вернусь в Сивринаж сам. — сказал я. — Орайя пока не должна путешествовать так быстро. Позже я попрошу кого-нибудь из людей Кетуры сопроводить вас двоих обратно.

Мише вскочила на ноги.

— Что? Ты не вернешься туда один, Райн.

— Поработай над ее магией вместе с ней. У тебя это получается лучше, чем у меня. А когда придет Кетура, она научит ее, как заставить крылья исчезнуть.

— Райн…

— У меня нет времени ждать, Мише, — огрызнулся я. Затем я выдохнул и сказал более мягко: — Сделай это для меня, хорошо? Присмотри за ней. Как ты и сказала. Ей нужен хоть кто-то.

Лицо Мише смягчилось, хотя я все еще мог видеть в нем конфликт — она разрывалась между тем, чтобы отпустить эту ситуацию, и тем, чтобы настаивать.

— Хорошо, — сказала она наконец, хотя в ее голосе не было убежденности.

Я УШЕЛ, как только наступила следующая ночь. Я попрощался с Мише, которая громко и категорически не соглашалась с моим решением уехать раньше. Я быстро прекратил спор.

Когда я подошел к двери Орайи, никто не ответил на мой стук.

Она, конечно, была там. Ей больше некуда было идти. И все равно, я чувствовал ее запах. Я всегда чувствовал запах крови Орайи, ее пульс. Я слышал, что она там, слышал слабый шорох одеяла на кровати.

Я снова постучал.

На третий раз я решил, что просто оставлю все как есть.

Я постучал еще раз, и…

— Что?

Откровенно язвительный тон. Я не мог удержаться от того, чтобы не улыбнуться уголком рта. А вот и она.

Я открыл дверь и заглянул внутрь. Она сидела на кровати скрестив ноги с книгой, ее крылья были слегка расправлены за спиной.

Я тщательно оценил ее состояние в ту долю секунды — глаза, кожа, крылья, раны.

Раны выглядели лучше, чем прошлым вечером. Крылья тоже выглядели более расслабленными. Вчера я практически переживал за нее, чувствуя, как напряглись мышцы. Напряжение, я был уверен, возникло задолго до появления крыльев. Орайя всегда старалась носить все эти доспехи. Я знал, что она держала окружала себя ими в течение двадцати лет.

Я пялился на нее. Орайя выглядела невесело.

— Что? — рявкнула она снова.

Я улыбнулся ей.

— Ты так очаровательна, принцесса.

Она уставилась на меня.

— Я ухожу, — сказал я.

Она слишком быстро дважды моргнула. Ее лицо изменилось, ворчливость сменилась на…

Моя бровь дернулась.

— Вы только посмотрите на это лицо, — сказал я. — Если бы я не знал тебя хорошо, я бы подумал, что ты волнуешься.

— Зачем? — спросила она, напрягая голос. — Куда ты уходишь?

— Обратно в Сивринаж.

— Зачем?

Я одарил ее натянутой улыбкой, больше похожей на оскал зубов.

— Потому что ришанские дворяне — чертовы мудаки.

Я практически слышал, как Кейрис ругал меня за то, что я давал ей столько информации — информации, которая может быть использована против меня.

Ее выражение лица снова изменилось. Неодобрение. Черт, может быть, ненависть. Она попыталась подавить эти эмоции и, конечно же, не смогла.

— О.

— Мише останется здесь с тобой, также останутся некоторые стражники. — Я кивнул на ее крылья. — Держи их пока подальше. Кетура будет здесь через несколько дней. Она научит тебя, как их убирать. Это будет несложно, когда научишься.

Она уставилась на меня, морщинка пролегла между ее бровями, но Орайя ничего не сказала.

— Постарайся сдержать свое волнение по поводу моего отъезда, — сказал я категорично.

Я взглянул на стол. Там стояла пустая миска — выскобленная дочиста. Я не мог не почувствовать удовлетворения от этого.

Орайя по-прежнему ничего не говорила.

Я не совсем привык к тому, что она такая тихая.

— Ну, вот и все, — сказал я. — Береги себя. Увидимся через несколько недель.

Я начал закрывать дверь, но она сказала: