Пепел и Тьма

Фурия издала громкий, противный вопль, от которого заложило уши, и стремительно спикировала вниз, расправав огромные кожистые, перепончатые крылья.

Она очень напоминала мутировавшую летучую мышь. Если бы не человеческая физиономия на покрытой черной шерстью башке. А еще от неё исходил такой смрад, что я едва не задохнулся. Хотя расстояние между нами еще было приличным. Тварь буквально испепеляла меня взглядом, ее когтистые лапы приготовились схватить добычу.

— Жди… Жди… Жди… Кода она окажется рядом, очень быстро присядь. Пусть пролетит над тобой! Не смотри в глаза! — продолжал Леонид. — Позволь ей пролететь! А потом резко вскакивай, оборачивайся и что есть мочи, выплюнь на неё всё, что накопилось в тебе! Свои эмоции, злость, отвращение! Выплесни всё! Ты не некромант по рождению, но можешь использовать то, что тебе дано, как человеку. Ты должен сделать это, чтобы она отстала. Используй свою…как бы это понятнее объяснить… свою внутреннюю грязь!

— Черт… А нет другого способа? Например, взять палку, ударить побольнее?

— Не смешно… — Отрезал некромант.

А я, между прочим, вообще не шутил.

В итоге пришлось действовать по тому плану, что озвучил Леонид. Я замер, будто вкопанный, наблюдая, как фурия приближается. Её крик заглушал все мысли. Реально. То есть эти отвратительные вопли раздавались не только вне моего сознания, но и в нем. Здесь вообще какая-то хрень с внутренним и внешним. Будто нет разделения между тем, что происходит в моей голове и тем, что творится снаружи.

Когда фурия оказалась прямо надо мной, я, повинуясь инстинкту и указаниям Леонида, резко отшатнулся в сторону, присел на корточки. Тварь пролетела мимо, едва не задев меня когтями.

И в этот момент я почувствовал, как внутри моего естества что-то начинает подниматься. Будто бутыль с шипучей водой сильно встряхнули, и теперь ее содержимое грозило вырваться наружу, сорвав крышку.

Нечто отвратительное, едкое, скопившееся за все эти дни. Нет, не за дни. За всю мою жизнь.

Злость на судьбу, на Леонида, на Палача, на самого себя, на то, что оказался здесь. Отвращение к этому месту, к этой твари. Я выдохнул… нет, выплюнул всё это на фурию, которая уже разворачивалась для новой атаки.

Мой «выброс» был невидимым. Я только ощутил, как в воздухе пронеслась тяжелая кувалда эмоций, пропитанных ненавистью. Тварь дёрнулась в воздухе, словно её с силой, прямо на лету, хорошенько обо что-то приложили. Человеческое лицо фурии исказилось в гримасе омерзения, а затем она издала ещё более резкий, но уже испуганный крик и, развернувшись, исчезла в серой мгле.

— Молодец, мальчишка! — голос Леонида звучал удовлетворённо. — Теперь ты понял, как это работает. Главная ошибка тех, кто попадает в Безмирье — они пытаются сражаться с теми, кто здесь живет. Это не работает. В Безмирье действует принцип — уничтожать подобное подобным. Фурия — олицетворение злости, ненависти. Впрочем, как и все, что существует в этом мире. Ее можно отпугнуть лишь такой же энергией. Биться — бесполезно. Продолжай идти вперед. Он ждёт.

— Меня. Зовут. Малек! — Повторил я упрямо то же, что говорил Леониду перед тем, как мы отправились в наше увлекательное путешествие.

Он в ответ промолчал. Ну ладно… Ладно… Будет и на моей улице праздник.

Фурия исчезла в свинцовых облаках, снова издав напоследок протяжный вопль.

— Иди. Время не ждет. – Коротко распорядился некромант.

Около часа я шел достаточно спокойно. В том смысле, что никто не пытался на меня напасть. Впрочем, насчет времени неуверен. Я ориентировался чисто на внутренние ощущения.

Дышать было все труднее, пот выступил на лбу, хотя здесь точно не было жарко. Пожалуй, наоборот. Из моего рта, стоило его открыть, даже вырывались облачка пара.

— Что за ерунда… — Пробормотал я вслух, когда через некоторое, достаточно небольшое расстояние, понял, что становится все прохладнее.

Причем холод, проникающий до костей, не был физическим. Он словно исходил прямо из меня. Будто температура падает не только на улице, но и, блин, в моем собственном, несуществующем теле! И еще вместе с этим холодом пришло ощущение чужих, злобных глаз, следящих за мной.

Я остановился. Вокруг ничего не изменилось — всё та же серая пустошь. Однако при этом я на сто процентов был уверен, что не один. Впечатление было таким, будто меня обволакивает невидимая, ледяная паутина.

— Злобный дух, — соизволил, наконец, предупредит Леонид. — Они здесь повсюду. Двигаются за тобой с самого начала пути. Боялись показать себя. Но жажда сильнее. Думаю, самый агрессивный готов напасть. Питаются отчаянием и одиночеством. Не дай ему добраться до тебя. Он попытается проникнуть в твои мысли, внушить тебе ужас. Если у него это получится, он просто выпьет твою душу. А хочу напомнить, душа — единственное, что у тебя здесь есть. То есть — ты умрешь.

— Какое же прекрасное место, ваше Безмирье… — Усмехнулся я, нервно оглядываясь по сторонам.

— Это наш дом. Мир некромантов.

— Вот именно. Это — ВАШ дом. К счастью. По мне так Нижний город гораздо поприятнее будет. Слушай…ты уже дважды назвал Безмирье домом некромантов. Странно как-то. Получается это место — источник вашей силы? У магов же нет ничего подобного?

Леонид не успел ответить. А может и не собирался, не знаю. Внезапно из земли, прямо передо мной, начало подниматься нечто бесформенное. Тёмный, клубящийся сгусток, напоминающий жидкий мрак. Он не имел ни глаз, ни рта, но я чувствовал его ненависть. Он рос, становился всё больше, заполняя собой пространство.

— Что ж вы все тут такие злые… — Я остановился и машинально сделал несколько шагов назад.

— Он ищет твою боль, — сказал Леонид. — Не дай ему её! Ты должен отбиваться. Откажись от эмоций, которых он так сильно жаждет. Сосредоточься на цели. На своей этой…подружке. Помни, зачем ты здесь. Пусть его голод останется голодом!

Только я хотел сказать некроманту, что был бы не против более подробных инструкций, а не вот этих образных сравнений и загадочных фраз, как Дух бросился на меня.

Это было… Неприятно. Я почувствовал ледяное прикосновение, словно тысячи невидимых игл вонзились в мою душу. В сознании начали всплывать самые страшные воспоминания, в реальности которых я был совершенно не уверен.

Сначала — смерть родителей, хотя я был слишком мал и, естественно, ничего не видел, а соответственно, просто не мог знать. Но сейчас в моем воображении вдруг возникла достаточно четкая картина. Мать, которая, задыхаясь от пепельной лихорадки, на последней стадии болезни, согнувшись кашляет кровью прямо на серую простынь. Отец, который решив, что теперь никому ничем не обязан, заливает в себя спирт, а потом после очередного тяжелого похмелья подыхает в своей собственной блевотине. Хотя, я понятия не имею, как они умерли на самом деле.

Тут же, следом за видением, показавшим родителей, накатило отчаяние, которое я периодически испытывал в приюте, состояние одиночества. Меня начала буквально всасывать в себя огромная дыра безнадёжности.

Но я сопротивлялся. Я цеплялся за образ Лоры, за её бледное лицо, за гноящуюся рану. На самом деле. Просто мысленно представил себе царапины, оставшиеся на плече девчонки после встречи с Охотником. Очень хорошо представил. В мельчайших деталях.

Лора нуждается во мне. Я не могу поддаться. Я не могу проиграть.