Пепел после тебя

– Почему его сложно таким назвать?

– Ну... – сажусь поудобнее, поднимаю взгляд к потолку. – Он мажор. Ему всё легко достаётся. И его окружают какие-то отморозки. Именно такое впечатление он производит поначалу.

– А потом?

– Потом... он кажется потерянным. Матери у парня нет. Отец женился на молоденькой и не обращает на сына внимание, откупаясь от него деньгами.

– Твоя подруга сама почувствовала это? Смогла понять и прочувствовать его?

Я киваю. Потом отрицательно качаю головой.

– Такого, как он, невозможно прочувствовать до конца.

– Хорошо. Что дальше?

– Моя подруга его невольно предала. Так сложились обстоятельства... Их отношения закончились, не успев начаться.

– А её парень?

– Они расстались.

– Подруга жалеет об этом?

– Нет, – твёрдо говорю я.

Тимофея я вспоминаю, но только как хорошего друга.

– И что потом? – Ольга Абрамовна тепло смотрит на меня.

– Потом... Потом моя подруга сбежала, а он её нашёл. И теперь их отношения, мягко говоря, не очень.

В глазах снова печёт. А душа кричит о том, что не может произнести мой рот...

«Он изводит меня! Я измучилась! Не могу есть, спать, даже думать о чём-то другом. Я плачу так много, что запас слёз должен был давно закончиться, но этого не происходит. И я боюсь его. Реально боюсь! Не физически, он меня и пальцем не тронет. Я боюсь за своё сердце. Он же его просто разобьёт к чёрту!»

Не знаю: то ли душа вопит так громко, то ли женщина считывает эти вопли в моих мокрых глазах, но она вдруг понижает голос до шёпота.

– Тот парень наверняка сломлен. Возможно, жизнь его побила намного сильнее, чем ты думаешь. Вы ведь поэтому не можете закончить свой проект – потому что ему чужда тема любви?

Понятно, она решила перейти на наши личности, отбросив все гипотезы. Я немного злюсь из-за того, что открыла свою душу постороннему человеку.

– Егор ничего не знает о любви, – лепечу, вновь вытирая слёзы. – Возможно, я тоже!

– Думаю, ты заблуждаешься...

Ольга Абрамовна качает головой и надолго зависает взглядом где-то над моим плечом. Потом вновь концентрируется на моём лице.

– Егор наверняка умеет любить, – говорит с мягкой улыбкой на губах. – Но любовь его пугает. Он недополучил её в семье, поэтому почти не знает, как она выглядит. У него есть лишь размытый образ любви. И он действует вслепую, на голых инстинктах. Любовь делает его уязвимым, слабым, а он к этому не привык. И он боится открыть её абы кому. Его любовь хрупкая и ценная, словно реликвия. Он сможет подарить её только тому человеку, который сможет её не разбить.

– Вы его совсем не знаете, – бормочу я, отчего-то задетая её словами.

Она ведь его защищает, да?

– Я изучила его дело, – грустно улыбается Ольга Абрамовна. – И я знакома с психотипом таких людей. Мне его поведение очень понятно.

Ясно... Мне нечего больше сказать, поэтому встаю.

– Могу я идти?

Видно, что она расстроена моим порывом сбежать.

– Как учитель, я должна тебе сказать, что такое поведение недопустимо в стенах школы, – напоминает она о нашей стычке с Егором. – А как психолог советую вам поговорить откровенно. И уверена, что этот совместный проект поможет вам расставить все точки над i.

– Спасибо, – роняю я, забирая рюкзак с соседнего стула.

И только когда остаюсь одна в совершенно пустом коридоре, понимаю, что действительно ей благодарна.

«Любовь для него ценная реликвия, – пульсирует внутри меня. – Любовь его пугает».

Я не иду на урок русского языка, потому что осталось всего пять минут до звонка. Неспешно иду в правое крыло к кабинету истории. Прислонившись спиной к стене, пытаюсь уложить по полочкам весь этот сумбур в голове.

Егор где-то нашёл фото меня и Ромы. Его это взбесило. И теперь он приударил за Таней, чтобы сделать мне больно.

Я согласна с Ольгой Абрамовной – Егор боится любить. Но хочется добавить, что его любовь эгоистична. Он ни с кем не считается. А ещё он безжалостен. Если его обидели, он обидит в сто раз сильнее.

Но он уже отомстил мне за ту флешку. Сколько можно?

После звонка весь класс подтягивается к кабинету. Таня подходит ко мне вместе с хоккеистами. Егора тут нет.

– Коршунов решил прогулять, – сообщает она зачем-то.

Халидов хмуро смотрит на меня.

– У вас с ним что-то произошло? По школе уже слухи пошли. Он на тебя орал? Сделал больно?

Грозные взгляды Носова и Халидова меня беспокоят. Решительно мотаю головой и заявляю:

– Ничего такого не было.

Таня стреляет взглядом в сторону, и я понимаю, что она показывает на Тоню. Возможно, эти сплетни пустила именно Тоня.

Кабинет истории открывается, все начинают заходить. Таня ловит меня за руку, заглядывает в глаза.

– Алин, у нас с тобой всё нормально?

Усмехаюсь.

– Ну... Пока Гроза здесь нет – видимо, да.

Выдернув руку, направляюсь в класс. Не знаю, что на меня нашло.

В спину прилетает:

– Алин, а кто такой Гроз?

Глава 24.3

***

– Отвечать не будешь, да? – вновь наседает на меня Таня.

Сначала на перемене, теперь вот в спортзале.

– Я же сказала, что оговорилась, – пыхчу я, отжимаясь.

Таня отжимается рядом. Физрук у нас зверь какой-то. Не зря у половины девчонок сегодня «начался цикл». Будто знали, ей богу...

– Странная оговорка: Коршунов и Гроз, – Таня садится на колени, трясёт руками. – Ну правда, почему ты так его назвала?

Видимо, врать изворотливо я не умею. Не могу никак сообразить, что придумать.

– Ну и ладно, – она надувает губы. – Не хочешь, как хочешь.

Встаёт и начинает приседать. А я падаю на живот. Сил уже нет.

Физрук дует в свой невыносимый свисток и выразительно смотрит на меня.

– Не филоним!

Да Боже!..

Парни сдают «козла» и подтягивание, им тоже нелегко. Особенно толстячку Мише. Весь класс над ним гогочет. Ещё и физрук издевается. Мол, в армию пойдёшь – похудеешь.