Переход II

А про разработку физфаковцев он Пантелеймону Кондратьевичу рассказал, и товарищ Пономаренко рассказанным проникся. А затем проникся и Станислав Густавович, которому руководство поручило «изыскать средства» на строительство сразу нескольких немаленьких и очень дорогих заводов. И товарищ Струмилин, весь из себя проникнувшийся, приезал в гости к Алексею для уточнения некоторых вопросов (а, возможно, для того, чтобы ему просто морду набить, ведь из-за этого «партизана» в который уже раз вдребезги разбивались с огромным трудом сверстанные планы развития индустриальной мощи страны). Но то ли Алексею повезло, то ли не повезло Станиславу Густавовичу — но главный плановик страны дома застал только Сону (даже Пашка в этот момент жил с нянькой в «деревне»), так что обошлось без мордобоя. А Сона товарищу все объяснила исключительно доступным языком, хотя он и не предполагал, что вообще будет возникшие вопросы с ней обсуждать:

— Добрый вечер, а Алексей…

— Он опять на работе задерживается, позвонил даже предупредить, что поздно вернется. То есть до полуночи вряд ли.

— Жаль. Но вы можете ему передать, что я хочу с ним срочно обсудить вопросы о строительстве новых заводов для производства ЭВМ?

— Передать-то я могу, но разве это срочно?

— Конечно, там речь о миллионах идет, и о задержке производства другого очень нужного стране оборудования.

— А, так вы об этом пришли поговорить? Лёшка говорил, что Точмех за год может два литографа изготовить, но если их как следует напинать, то могут и быстрее справиться. Вы уж к Виктору Семеновичу лучше обратитесь, он напинать там народ точно сумеет.

— Да не о том речь, ведь если Точмех вашим литографом озадачить, то он год не сможет другие станки делать, а все эти станки уже учтены в наших планах!

— Так купите эти станки у немев.

— В ГДР их не делают, а в ФРГ нам их не продадут, да и валюты в стране острая нехватка.

— Продадут, еще как продадут: мы им денег побольше предложим, так они нам черта лысого продадут, да еще упакуют красиво и ленточкой блестящей перевяжут. Я поняла, что вас так беспокоит, и уверена, что вы просто напрасно волнуетесь. То есть вы вообще не о том волнуетесь, о другом волноваться нужно. А с этими заводами… ну, считайте сами: как только литографы эти заработают, мы сможем в сутки делать микросхем на пять сотен таких маленьких машинок…

— Которые стране встанут по две с лишним тысячи рублей!

— Да, но те же американские китайцы продают свои машинки по десять тысяч долларов, и машинки эти, хотя куда как хуже наших, которые выпускаться будут, раскупают в драку. А если мы будем их продавать буржуям по пять тысяч долларов, то будем получать в день по два с половиной миллиона, а если на рубли пересчитать и вычесть свои расходы, то выйдет заметно больше десяти миллионов в день.

— А они, думаете, согласятся их у нас покупать? Введут запрет или пошлинами непомерными их обложат…

— Лёшка говорил, что на каждую хитрую… он говорил, что модно из будет продавать просто в магазинах обычных, скажем в магазинах канцелярских товаров. В ГДР продавать. А западным немцам разрешается из ГДР что угодно ввозить безо всяких пошлин. И вот эти буржуйские немцы все машинки будут в драку скупать, ведь их там, у себя в буржуинии, можно будет гораздо дороже продавать. Вот и считайте: два литографа, ценой по семьдесят миллионов, окупятся за неделю каждый, а дальше просто чистая прибыль пойдет, причем в валюте.

— А буржуи их купят парочку, разберут, а затем сами у себя такие же делать начнут…

— За две недели не начнут, а Лёшка говорил, что и за пять лет не начнут, все же там все в технологии упирается, а Лаврентий Павлович там секретность установил, что фиг кто что разведает и утащит. Но вам беспокоиться нужно вообще о другом: сейчас эти микросхемы делаются на литографах с точностью в двести пятьдесят микрон, а через год уже потребуются с точность в сто микрон, в пятьдесят, а потом и микрона будет многовато. А такие никакой Точмаш уже изготовить не сумеет, сколько им денег не давай: нет у них нужного оборудования… пока. А с нашими физиками об этом говорила, у них по этому поводу неплохие идеи уже есть — но под эти идеи потребуются уже совершенно новые заводы.

— Еще один Точмаш строить нужно, вы это хотите сказать?

— Нет, Лёшка говорил, что под такие задачи завод уже в миллиарды обойдется, а рядом с ним Точмаш покажется сельской кузницей, населенной пьяными кузнецами. Но что такое миллиард? Это сто дней работы одного завода микросхем…

— Действительно, что это я какие-то жалкие миллиарды считать вздумал?

— А чтобы вам лучше вздумывалось… вот, возьмите, тут описано на что наша новая машинка годится и что сейчас может делать этот китайско-американчкий Ванг, за которым буржуи давятся сильнее, чем за хлебом в голодный год.

— А может, нам вообще все бросить и только вычислительные машинки и делать? А все остальное на вырученную валюту…

— Ни в коем случае! Рынок должен быть голодным, насыщать его категорически не рекомендуется!

— Ну это-то понятно…

— Но главное для нас — не буржуев осчастливить, а нашу страну вычислительными машинами насытить. И как раз вот эти машинки, которые будут в каждой школе стоять, и позволят Советскому Союзу обогнать все страны по производству чего угодно. Кроме, разве что, бананов с авокадами. Станислав Густавович, а вы знаете, что такое эти авокады? Какие они на вкус? А то Лёшка меня ими дразнит все время, а я их так и не пробовала ни разу.

— Я не… Сона Алекперовна, спасибо, вы мне очень сегодня помогли. И за это я вам обещаю: в ближайшие пару недель я вам авокады эти привезу. Лично вам принесу… чтобы вы мужа своего уже могли дразнить. Надо же мне хоть какую-нибудь ему гадость сделать, а тут получается приятное с полезным.

— Два в одном… спасибо, буду очень ждать. Две недели, говорите? Две недели я вытерплю…

Глава 27

Чаще всего скоро сказывается сказка, а дело делается более чем нескоро. Но иногда случаются и обратные чудеса, в особенности, если за распространением сказок очень пристально и внимательно следит КГБ. В пятьдесят третьем году в Воронежской области после длительных геологических изысканий была выбрана площадка для постройки огромной ГРЭС, очень нужной в тех краях так как в этой части страны с электричеством стало очень напряжено. Ведь и Липецкий металлургический комбинат заработал вовсю, и рядом стала мощно развиваться добыча руды на Курской магнитной аномалии — в общем, потребителей электричества стало много, а вот с производителями как-то не сложилось. Но некоторые товарищи решили, что ГРЭС строить в тех краях все же не стоит, хотя бы потому, что донецкого угля стране уже не хватало, а возить на Дон уголь из Кузбасса было бы «нерационально». Однако электричество-то было нужно, и руководство страны пошло другим путем. Ну, принято было «не таким путем идти», а если по нетакому идти достаточно быстро…

В конце мая пятьдесят седьмого года первое электричество выдала в сеть Воронежская АЭС имени товарища Берии. Лаврентий Павлович распорядился в тех краях поставить сначала «маленькую» станцию, причем «имитирующую» энергетический блок атомной же подводной лодки. То есть, как узнал Алексей, на лодке намечалось два реактора ставить, а на станции поставили только один и мощность новенькой АЭС составила всего пятнадцать мегаватт, но само здание станции было выстроено в расчете на размещение в нем до пяти таких «небольших» реакторов. Не пяти одинаковых: в дальнейшем там предполагалось «обкатывать» и все будущие реакторы подводных лодок, а так как обкатка зачастую требует разного рода ремонтов и переделок, рядом с «энергетическим» корпусом поднялся и корпус «ремонтный», представляющий из себя очень неплохо оборудованный завод. Ремонтный завод выстроили в некотором отдалении от электростанции, в трех километрах, рядом со строящимся жилым городком «атомных энергетиков», и на нем работа шла и днем, и ночью: на электростанции уже устанавливались два новых реактора: один конструкции товарища Доллежаля мощностью уже в двадцать мегаватт, а второй — конструкции товарища Африкантова, на целых двадцать пять, но их пока еще «недопроектирвали» и на заводе делались разные «новые узлы» (большей частью после проверочных испытаний тут же отправляемые на переплавку). А Алексей об этом всем узнал практически «случайно»: ему Лаврентий Павлович поручил обучить программированию две группы инженеров (соответственно доллежалевских и африкантовских) и «по возможности» помочь им в разработке программных моделей проектируемых изделий. Однако в детали проектов он, понятное дело, не вникал: все же, хотя он и учился в «атомном институте», именно «атомных» знаний он там не набрался. Но сам факт появления новой АЭС эго порадовал.

Тем не менее в жизни чаще сказки сказываются гораздо быстрее, и намеченный на весну запуск «тяжелого спутника» командой Королева не состоялся: все же мощности ракеты для этого просто не хватало. Поэтому был запущен спутник «попроще», весом чуть меньше полутора тонн, похожий на спутник-3 из «предыдущей реальности». Но только похожий: на нем и приборов поставили побольше, и корпус чуть ли не наполовину «обклеили» кремниевыми солнечными батареями. Однако принципиальным «отличием» было то, что из-за «избытка электричества» (солнечные батареи выдавали семьдесят ватт мощности) на спутнике была установлена гироскопическая система ориентации и он в космосе летал, не болтаясь как какашка в проруби, а всегда поддерживал «нужную» ориентацию. Что, конечно, и обеспечивало побольше электричества для всех приборов, а главное — позволяло и приборы «направлять в нужное место». А поскольку среди всех приборов была и очень интересная фотокамера…