Переиграть войну! В «котле» времени.

– Дядько Пилип шо казав? У рэчки! А мы яшцэ не дайшли.

– Сашка, я стамиуся!
– канючил второй.
– Пачакай, одпачнем!

Подумав немного, я тихонько свистнул, привлекая внимание. Ребятишки остановились и стали оглядываться по сторонам.

Эй, пацаны, давайте сюда!
– позвал я их и помахал рукой.

– Ой, Сашка, хто ета?
– младший дернул за рукав старшего.

– Не бойтесь, я свой, советский, - я постарался успокоить малышей.

– Кали советский, тады бумагу пакажь!
– грозно сказал Сашка, загораживая собой мелкого.

Я большим пальцем показал на свои знаки различия.

– Ух, ты!
– сказал старший, и тут же спросил: - А вы ад немца хаваетесь?

После чего приблизился ко мне шагов на пять.

– Не то, чтобы прячемся, но опасаемся. Как, у вас немцы в деревне есть?
– и я рукой показал на видневшуюся километрах в полутора деревушку.

– Не, у нас няма. В Косачах есть трошки, а у нас - тольки старасту уцтвярдзили.

– А как ваша веска (припомнил я характерное слово) называется? И что за староста у вас?

– Та Воуковщына называется. А дядька Пилип - ен добрый. Ен раней милицыянерам працавау, а зараз - старостой.
– Ответил Сашка.

– Дядька командир, а вы тут трапку бальшую не бачили?
– вступил в разговор младший.
– А то нас дядька послал ее прынести, а мы ходим, ходим…

– Цыть, ты казяука, не бачишь, я с товарищем командиром размауляю!

– Так, ребята, давайте сюда. Посидим, поговорим.
– И я приглашающе махнул рукой.

Пока ребята поднимались к «моему» танку, я успел помахать Бухгалтеру, и показать ему, чтобы он подошел ко мне.

Когда ребята сели рядом со мной, я нашарил в кармане штанов пакетик с продуктовым НЗ и, открыв его, не вынимая из кармана, набрал полную горсть «вкусняшки». Надо сказать, что я предпочитаю в качестве «экстренной подпитки» таскать смесь сухофруктов и орехов. Протянув руку с лакомством детям, я предложил:

– Угощайтесь.

Ребята подумали пару мгновений, а затем сложили ладошки «горсточкой», и я щедро отсыпал каждому орехово-фруктовой смеси. Младший сначала задумчиво разглядывал незнакомую субстанцию в руках, а потом высыпал все в подол рубахи и, выбрав из кучки кусок сушеного ананаса, отправил его в рот. На лице его появилась умильная улыбка, и он торопливо запихнул в рот примерно полгорсти невиданного угощения.

– Шашка, вку… шно вельми, - не переставая жевать, сказал он.

Старший не заставил себя долго упрашивать, и тоже принялся за угощение. В этот момент к нам и подошел Трошин.

– Здорово хлопцы!
– поприветствовал он ребятишек, а мне кивнул головой: «Кто такие, мол?»

– Вот, боец Трошин, ребята местные, до брезента охочие. Их дядька Филипп прислал.
– Коротко обрисовал я ситуацию.
– А дядька Филипп - большой человек, староста.

Пацаны, продолжая увлеченно жевать, согласно закивали головами.

– А как бой здесь был вы, ребята, видели?
– спросил Бухгалтер.

– Угум… Я бачиу.
– Откликнулся старший.
– А Михася мамка в погреб загнала, ен малой ишо.

– Ну, и что же ты видел?
– это уже я.

– Тому скора три тыдни як. Германы па той дарозе, - и он махнул рукой в сторону шоссе, - перли. А наши танки аккурат ад вески нашей паехали. Тольки германы хитрые были, яны у лесе гарматы понаставили. Почти усих папалили. Дядька Пилип сюды ходил, кулямет прынес - я бачыу як ен яго у дровы заховал. А нас, вось, за трапкой якой-то послал.

– «Трапку» мы вам, конечно, отдадим. Только она тяжелая очень. Не дотащите.
– Ответил я.

– Нее, мы с Михасем сильные. Я вон з самих Углян книги домой прынес, коли у школу пашел!

Поскольку я не знал, где эти самые Угляны ноходятся, то только и мог, что одобрительно покачать головой. Однако тут мне пришла в голову хитрая идея.

– Ребята, а что, если мы сами вам тряпку принесем. Да, и с дядькой Пилипом познакомиться нам охота. Вы говорите, он милиционером был?

– Да. Был. Тольки у нас рашили германам пра то не гаварыть.

– Так передайте Пилипу, что мы вечерком заглянем. Тряпку принесем.

– А, может, ему записку напишем?
– предложил Трошин.

– Верно, сейчас и напишем.

– Дядька командыр, а у вас ласункау больше няма?
– спросил Сашко, облизывая ладони.

По контексту догадавшись, о чем он спрашивает, я снова полез в карман.

– Подставляйте руки!

Отойдя на пару метров от ребятишек, мы с Трошиным присели на землю и принялись обсуждать «послание диверсантов милицейскому старосте».

– Слушай, Антон, а зачем нам вообще с ним встречаться?
– спросил меня Бухгалтер.

– А жрать тебе, Слава, каждый день хочется или только по средам?
– парировал я.

– Так можно же просто придти и взять.

– Ага, так они тебе и отдадут. У них, между прочим, пулеметы тоже имеются. Да и дружить с ними надо, а не реквизициями заниматься. Лучше думай, что мы им предложить можем?

– Оружие? Патроны?

– Керосин!
– осенило меня.
– Керосина у нас литров пять есть. Еще котелки, ложки и прочую утварь, что от батарейцев погибших осталась.

– И немецкие тоже можем отдать.

– Не можем!
– отрезал я.

– Почему это?

– Если у них кто из оккупантов увидит - крестьянам может сильно не поздоровиться. Немцы имущество свое собирают гораздо активнее, чем наше.

Слава смущенно почесал затылок, как видно, проблемы крестьянства его до сего момента не волновали.

– Колеса… - задумчиво предложил он.

– Что «колеса»?
– настала моя очередь удивляться.

– Мы можем предложить им на обмен колеса от передков и пушек. Они в хозяйстве всегда нужны.

– Вот видишь, что, значит, направить умного человека на правильный путь! Сразу идеи хорошие появляются. А поскольку Бухгалтер у нас ты - то тебе и писать.
– С этими словами я протянул ему огрызок карандаша и листок из блокнота.

Трошин покорно разложил листок на колене и приготовился писать, но потом, почему-то замявшись, спросил:

– Антон, а что такое Рос-гос-страх?

Я чуть не подпрыгнул, но потом понял, что он прочитал шапку на листочке, вырванном мной из промо-блокнота, который я таскал в кармане разгрузки.