Переинкарнация

– Если в ней главная опасность для жизни, то и укрыта эта точка должны быть, как следует, – заумничал не ко времени и на зло богине Мейхалт.

Я уж, было, открыла рот, дабы поставить еретика на место, но Сли меня дежурно образумил.

– Когда окажемся на месте, я укажу вам что делать, – послушно процитировала я собственный здравый смысл. – Не промахнётесь. А объяснять, где пуп вашего материка и как мимо него не промахнуться, сидя на левом ухе, бессмысленно. Вы бы лучше обсудили, чего и сколько брать в дорогу.

– Пресветлая, да пусть они это сами решают, – ласково пропел Вотум и приобнял за плечи любимую пожилую девочку.

И как оказалась рядом с ним? Мотает меня из стороны в сторону – не уследишь.

Рука Вотума прошла меня насквозь. Старик растерялся лишь на мгновенье, убрал руку и решительно поднялся:

– Пошли, детка, на кухню. Подкрепишься с дороги.

– Ну, ты даёшь! – прорезался сквозь мужской гогот обескураженный голос капитана Кара.

– Ничего! – покряхтывал, давясь смехом, Сарг. – Благодатная насыщается человеческой любовью да восхищением. А на кухне и того, и другого в избытке. Там, небось, сейчас все бабы собрались языками чесать. Вот Пресветлая и подкрепится.

– А где Джен? – всполошилась я и, не удержавшись, покосилась на Варкара.

Тот и не думал смущаться на предмет того, что уже давным-давно потеряло актуальность. Правда, он невольно бросил странноватый взгляд на вмиг подавившегося смехом Алесара. Не могла же нормальная женщина – с ненормальными способностями – проигнорировать это и не залезть поглубже, коли умеет. Я и залезла.

Вот тебе и здрасьте! Расскажи кто – не поверила бы самым наижутчайшим клятвам на крови и прочих жидкостях. Мой драгоценный неистребимый бабник, наконец-то, остепенился. Да ещё и на моей свекровушке. Ишь, как пылает душевнейше и не морщится. Нравится подлецу быть верным и ревнивым до содрогания в намерениях. Все они такие – бабники. Их хлебом не корми – дай примерить собственную ветреность на ни в чём не повинных женщин. При этом тотчас поверить в их воображаемое легкомысленное сластолюбие и начать гонения на блудниц.

Ну, ничего, дружочек! Джен тебе покажет, с какой стороны растут ноги у взаимопонимания с самоопределением. Хотя… Так и есть: уже просветила, моя умница. Да ещё как: решительно и безо скидок на межкультурные границы разнопланетных формаций. Бедненький Алесарчик. Вот же вляпался! А я ему говорила: жениться нужно вовремя и на подходящем экземпляре.

– Джен с Вейтелом и Мероной в горах, – промычал «бедненький», пялясь на свои сжатые кулаки. – С утра улетели.

– У нашего Лисёнка уже свой нарт? – поинтересовалась я у Герса. – Или его так и таскают попеременно, кто во что горазд?

– Уже два месяца, – одобрительно поведал гордый папаша.

– За него молодняк чуть войну не учинил, – поспешил накляузничать Мейхалт. – Совсем достали парня: прохода не давали. Теперь хоть отстали паразиты.

– Здорово! – восхитилась я, машинально повиснув перед его носом. – А что за герой? Совсем сопляк, или уже что-то из себя представляет?

– Это сын Гра-ары, что родился после вашего знакомства, – насмешливо пояснил Варкар, любуясь надувшейся богиней. – Тебе подруга не рассказала? Что так? – не преминул он отомстить поганке, сразившей его своим явлением до состояния позорной невменяемости.

– Свинья! – процедила я, борясь с желанием что-нибудь сломать.

Или ещё как-то напакостить доступным моему состоянию образом.

– Согласен, – иронично покривил губы Сарг. – Стервозная баба.

– Я не о Гра-аре! А о твоём дружке танаграте. Да и о тебе! – явила свою немилость богиня в самом вульгарном стиле, не устыдившись своего высокого положения.

Богини тоже женщины! У них тоже нервы! А Гра-ара… Мерзавка! Подлая стерва. Ну, я ей покажу! А потом покажет она – развил мою мысль Сли, но поперёк моего гнева. И весьма некстати, ибо лезть под руку разгневанной женщине не слишком разумно. Какое дело до стоп крана паровозу, слетевшему с катушек… в смысле, с рельсов.

Уж что-то – продолжал Сли гнуть своё – а «показывать» нартии умеют. А уж Гра-ара и вовсе ас. Эта как начнёт показывать да разохотится, да распоказывается – запоказывает тебя насмерть. Уж такая зараза – сердобольно кудахтал Сли, разглаживая мои зажёванные шестерёнками нервы. Уж такая ракалия – оторви да выбрось!

– Ох! А я-то уж думал, вовсе пропала! – долетело до меня издалека.

Почему-то снизу – я туда и посмотрела. С высоты потолка, где только что материализовалась. Мужики молча разглядывали меня, задрав головы. Кто благоговейно, кто испуганно, кто устало, кто весело. А кто и скептично с видом экспертов циркового искусства, которым показали дворнягу, научившуюся подавать лапу. Дико зудело хоть что-нибудь разбить. Хотя бы об одну разъединственную башку.

– Пресветлая, твой сын с Джен и Мероной гуляют в горах, – невыносимо почтительно напомнил Сарг, пылая желанием выставить меня взашей и заняться делом.

Я гордо промолчала и пропала с глаз – пусть знают! И пусть благодарят Бога, что легко отделались. Только не Тармени – этого оболтуса можно возблагодарить лишь за баланду, вскормившую меня на радость обожающего народа. Причём, на всех континентах. Вот заткну слизнякам рожалку и вовсе исчезну – пусть живут, как знают. А я целиком посвящу себя науке и раздобуду для нас с Эби новые тела. Стану писанной красавицей, затем королевой, затем…

Нет, богиней больше ни за что! Это же чудовищная дискриминация: лишать женщину свободы средств самовыражения, когда у неё чешется. А она бессильна вычесать проблему из подкорки валяющегося в саркофаге мозга. Если ты не часть решения – сказал какой-то американец – то ты часть проблемы. Может, кому-то для решения и хватает голого интеллекта, а мне нужна я вся в комплекте.

Сли заёрзал внутри – заскучал от моего нытья, от которого страдал больше всех прочих. Человеческие самокопания для бедолаги сродни выскребанию гноя из ран грязным, щербатым садовым совком: и непрактично, и негигиенично, и в смысле познавательности полный ноль. А у них с Тармени совсем иная порода: ни шагу на месте, ни шагу бесполезно, ни шагу в сторону. Даже странно, что меня это почти не раздражает. Словно кто-то когда-то натаскивал меня на долговременное долготерпимое взаимное существование с подобным кадром. И я показала себя вполне успешной ученицей.

– Добрый день, мои дорогие! – весело и ласково пропела богиня, родившись из парного благоуханного воздуха кухни, работающей в авральном режиме.

«Мои дорогие» замерли, распахнув глазищи и рты. Да, видать, наглухо запахнув мозги, ибо рефлексы с инстинктами просто задохнулись там из-за отсутствия кислорода. А ведь далеко не дуры – такие в моей продвинутой крепости как-то не приживаются. То ли микроклимат для них неподходящий, то ли старушка Клор свирепствует.

Эта, кстати, меня не подвела: её ступор был кратким и молчаливым. Все мысли, окоченевшие в голове старой подруги, не только оттаяли в рекордные сроки, но и собрались в кучу. Скоренько перемолвились и пришли к единственно правильному выводу:

– Пресветлая мать вернулась в дом, что служил ей пристанищем. И благословен тем до скончания веков.

Взбодрила мозги пострадавших от моего явления – нечего сказать. Я подмигнула ей и глазами указала на разбухшую перекособоченную дверь наружу. Клор тотчас указующе замахала руками: дескать, брысь отсюда – кухня очистилась в единый миг без пререканий и заторов в двери. Всегда говорила: указующие жесты должны быть чёткими и недвусмысленными. Тогда те, кому велено убираться, ничего не перепутают и не попадают на колени с твёрдым намерением заполучить своё законное благословение, раз уж такой случай.