Переизбранное (сборник)

Матросская Тишина, 1933

Снигиревая тетрадь

Крокодил могутный

В Нил-реке, где воды мутны,Где араб лица не мыл,По фамилии МогутныйЖил могутный крокодил.Не читал он с умной рожейДетских книг, надев очки,Весь небрит и неухоженВ мутных водах Нил-рекиНа ребрах стальной доскиНе стирал свои носки.То яйцо в песок отложит,То, как зверь, корову сгложет,То завоет от тоски.Триста лет он так томился,Сорок метров стал в длину,Чуть в Нилу не утопился,Да устал ходить ко дну.Вдруг на парусной на шхунеПриплывает бандитня.На ногах арабски чуни,Из ноздрей кольца латуни,А в карманах кистеня.Капитан на этой шхуне —Джон Латунное Кольцо.Словно рыло крокодилаКапитаново лицо.А гарпунщик при гарпуне —Гарпунёр еврей Гарпунер!Закричали злые урки,Пушки-шашки теребя:Выходи, речная чурка,Покажи свою мензурку,Ухайдакаем тебя!Мы сейчас тебе в форсункуВлепим с бомбою гарпунку,Перерубим в отрубяИ своим дурным ханумкамКрокодиловые сумкиБудем делать из тебя.Только не на тех напали.Отзовя свои печали,Так послал Могутный всех:Крокодилов хрен видали?И сосите пальм орех.И теперь, покинув тину,В мутной глыби нильских водАсуанскую плотинуВ основание грызет.Труд его тяжёл и долог,Потому что под водойЗуб не вставишь золотой,Потому что стоматологНе родится под водой.

Снигири, 1934

На вокзале

Как на Киевском вокзалеУбегло три мужика:Один поп, другой татарин,Двое третьих дурака.А зачем они сбежали —То на Киевском вокзалеЗнать не знает ни начальник,Ни штрафной избы кандальник,Ни помощник, ни диспетчер,Ни Иван Иваныч Глетчер,Ни собака, ни штаныКраснофлотской ширины,Ни кондуктор, ни маляр,Ни чумазый кочегар,Ни Петров перронный мусор,Ни хозяин лавки Глускер,Ни уборщик, ни перрон,Ни отцепленный вагон,Так что зря они сбежали.

Снигири, 1934

Утрата (опыт любовной лирики)

По каприза глупому зовуТы ушла от меня к Иванову.

* * *

Невосплаканный, невоспетый,Я стою на снегуИ галоши, на тапки надетые,Ото льда отодрать не могу.И стою в снегу, неоплаканный,Среди стылых берез,Весь летучей вороной обкаканный,Как паршивый негуляный пес.

* * *

Воротись, воротись, воротись!Я куплю тебе коврик, где котикМажет лапкой свой в усиках ротик,В незабудках сусальных сервиз.А не бросишь свой глупый каприз,Я вобью тебе, котик мой, дротикВ твой улыбчивый розовый ротик,Раздеру твой резиновый ботик.Воротись, воротись, воротись!

* * *

Смеркалось. Чавкали ботинкиПо тракту юдоли моей.Несу в корзинке четвертинки,В жестянке красные икринки,Варенье ягоды малинкиНазло тебе, душе моей,Чтоб сердцу было веселей!

* * *

Ты пришла ко мне снова,Говоришь, не люблю Иванова.Ну и чего такова?А у меня поллитроваИ пиджак от Фильки-портнова.Так что, подобру-поздорову,Дуй к своему Иванову снова.

Снигири, 1934

Цезарь и Клеопатра

Жили-были три девицы —Вени, Види, Вици.Раз в триклинии сиделиИ паштет из жабы ели.Говорит одна девица:Кабы я была царица,Я бы с Юлькой ЦезарёмУправлялась помелом.Говорит друга девица:Кабы я была царица,У балбеса ЦезаряРосли б роги почём зря.Третья молвила девица:Кабы я была царица,Я б для Юльки ЦезаряРодила нетопыря.Встряла тут еще царица:Кабы я была девица…И такого наплела,Что зарделась и ушла.Тут наш Цезарь помутился,Комаром оборотилсяИ за тридевядь земельКлеопатре влез в постель.Говорит: послушай, мать!Будем жить-поживатьИ добра наживать.А она его папирусом:Хвать!

Снигири, 1934

Сомнамбула

В военном госпитале грязном,Где в краске масляной стена,Хирург Игнатий ДвузаразныйПять дней калек пилил без сна.А на шестые эдак суткиВ мозгу сгорел предохранитель,И он сомнамбулою жуткойВ ночи пилил всех, как вредитель.А поутру народ проснулся,И ну на доктора орать:Ты, лекарь, право, шизанулся!Отдай мне ногу, вашу мать!Ты со своей бензопилоюС моей что сделал головою?Нельзя уж ночью подремать,Верни мне руку, вашу мать!Чего орёшь, сказал Игнатий.Не спал пять суток, вашу матерь!Тогда, чуть что – пили-пили,А нынче сопли развели!И тут народ расхохотался,Ему стакан преподнесли…Ты, лекарь, вправду измотался.Иди уж, ладно, подремли.

Снигири, 1934

Саблезубый тигр

Жил ужасно саблезубый,Первобытный страшно тигр.Вел себя с зверями грубо,Портил людям ихних игр.Но питал он только кашейСвой открытый вечно рот,Как Котовский, саблей машет,Видит око, рот неймёт.Пфуй, маман, какой я тигр?Меры нет моим клыкам…И рыдал, пока не вымер,Насмешив детей и дам.

Снигири, 1934

Удружил

На Путиловском заводеСредь маслёнок и машинДля армейских благородийПушки делал Бороздин.В заводской вонючей лавкеТухлый сыр он покупалИ своей подруге КлавкеШтуки штапеля таскал.И ему подруга КлавкаВ ухо стала говорить:Что, как сыр из вашей лавкиВ вашу пушку зарядить?И тогда перед отправкойФронту пушечных машинТухлый сыр из этой лавкиВ ствол засунул Бороздин.

* * *

Канонир Бирюлькин бравыйПушку долго наводилИ вильгельмовой оравеСыром плавленым влепил.Что за шухер тут поднялся!Из окопов немец прётИ, крутя у каски пальцем,На Бирюлькина орёт:Вы, камрады, что, сдурели?На фугасы нам плевать,Мы готовы, чтоб шрапнелью,Но нельзя же, в самом деле,Сыром плавленым стрелять!Ты фондю из нас не бацай,Пушку сыром зарядя.Да, мы пушечное мясо,Только все же не фондя!

Снигири, 1934

Вермеер

Революцией задёрган, Сталин с Троцким спирт сосалИ Советской власти орган на заборе набросал.Этот орган гегемона кепку Ленина носилИ под Нельсона колонну беззастенчиво косил.Восхитился Лёвка-фраер: это очень халасо,Коба, ты совсем Вермеер, молодец, старик Сосо!Но ответил вождь могучий: ты бандюга и нахал.За вермеера получишь, от вермеера слыхал.

Снигири, 1934

Во!

Вечер.Кричит ветер.Посередь бела светаОдин я, и тот с приветом.Рубикон Юлий Цезарем красен,У Кутузова были Фили.Я хотел бы пастися в Саргассах,Каб там жить человеки могли.Я б жевал бы их йодистых тканейИ молоку метал под камнём…Эх, несите меня, мои сани!Нет саргассов – в матрассы нырнём.

Снигири, 1935

Счастливое детство

Интересно быть ребёнком:Мазать кашу по столу,Перцу сунуть в зад котенку,В суп кидать углей золу,В глаз отцу стрелять фасолью,Дохлых птиц таскать в кровать…Нет на свете лучше доли —Пузыри слюней пускать.И никто тебя за этоНет, не вызовет в партком,Потому что партбилетаНету в возрасте таком.

Снигири, 1935