Перекрёстки времени

– Не знаю, как сказать, - тот покрутил головой, как будто испытывал затруднение с подбором слов, - Такой как будто дворец, но такой, какого у нашего короля сроду не бывало. Как будто всё из алмазов и хрусталя... Огромный дворец такой!

– Такого не бывает, - не поверил Ганс, - столько алмазов нет на всей Селембрис!

– Да ладно, не в этом дело!
– отмахнулся Алекс, и Ганс снова прилип к нему алчущим взглядом, ибо что же может быть ещё важнее, чем целая гора алмазов!

– А то, что она видела тогда, почему и хотела от него сбежать! Она-то думала, ей это примерещилось, а было-то всё правда!

– Ну, ну!
– торопил его приятель, но Алекс вошёл во вкус рассказа и не хотел скорого финала.

– Короче, видит она как будто во сне, а на самом деле взаправду, - упершись взглядом в горизонт, вещал Алекс, - Как будто этот дивоярец стоит посреди того огромного зала из хрусталя и алмазов, а в руках у него меч такой особенный - не как у магов. А перед ним женщина неземной красоты.

– Врёшь, - с замиранием сердца проронил Ганс, но Алекс уже ничего не слышал и продолжал переживать видение, как наяву.

– Идёт она к нему, такая красивая, что прямо дух захватывает! А он тут - раз!
– и снёс ей голову одним ударом!

– Не может быть!
– восклицает Ганс.

– И тогда всё стало меркнуть, - как в состоянии сомнамбулизма, продолжал молодой плотник, - звёзды стали гаснуть, солнце потухло, и такой холод начался везде. Море замёрзло, и люди стали умирать.

– Такого не бывает, - авторитетно заявил Ганс, - чтобы враз погасли солнце и звёзды!

– Я не сказку тебе рассказываю!
– рассердился Алекс, - Это видение, которое видела Грета!

– Ну, мало ли, что бабе привидится!

– Я вообще думаю, что она видела егосон. Это егосон, понимаешь? И вообще, ты обещал никому не рассказывать.

– Сдохнуть мне, - без убеждения проронил Ганс, и явное разочарование в его голосе выдало, что он как раз и собирался всем рассказывать.

Ставший внезапно молчаливым Алекс вернулся к своей работе, и Ганс вернулся, но был задумчив и беспокоен.

***

– Грифон, нужна помощь!
– крикнул Румистэль, врываясь во дворец с бесчувственным телом Джакаджи на руках.

Невозмутимый слуга скорее принял раненого из рук хозяина и заскользил по алмазным полам куда-то вон из главного зала, а Румистэль поспешил следом.

– Ты знаешь, что можно сделать?
– вопрошал он.

– Конечно, - отвечал Грифон, - простая рана от оружия смертных лечится без всякого труда.

Он донёс друга хозяина до помещения, где имелось что-то вроде хрустального саркофага.

– Немного сна, и он восстанет, как новенький, - пророкотал своим низким голосом слуга, - Его можно было бы собрать даже из кусочков.

Собрать из кусочков?! Это просто к слову пришлось или в самом деле Грифон говорит правду? Разве можно воскрешать умерших?!

– Конечно, - невозмутимо ответил Грифон, как будто находил это невозможное на Селембрис дело самым обычным.

– И сколько времени должно занять в таком случае исцеление?!

– Как обычно - шесть дней.

Наверно, в голосе хозяина отразилось что-то необычное, потому что Грифон вдруг оставил свою невозмутимость и заглянул в лицо дивоярцу своим удивительными, теплыми глазами цвета мёда.

– Значит, не надо было разбивать Живой Кристалл, чтобы оживить Алариха?..

– прошептал тот, словно разговаривая с призраком.

– Живой Кристалл вообще не надо было разбивать, - ответил Грифон.

Лён очнулся и посмотрел на своего доброго слугу, в глазах дивоярца стояли слёзы. Теперь ему открылась невероятная низость и злоба Эйчварианы, и ненависть к ней вспыхнула в сердце с новой силой. Как будто снова он стоит со своим мечом перед этой змеёй, и руки чешутся снести ей голову ещё раз.

Войдя в свои покои, он рухнул на широкое роскошное ложе, весь уйдя в мысли, и были они невеселы. Кажется, период его блистательного служения Дивояру подошёл к закономерному финалу, о чем он, кажется, не сожалеет - до того ему надоели хитроумные игры небесных магов. Тревожило лишь то, что он так и не нашёл Наташу, которой снова приспичило вести свою игру. Опасно это - заигрывать с дивоярскими магами. Что она задумала - узнать можно только от Джакаджи, и надо ждать чтобы он проснулся.

– Потерпи немного, Лембистор, - сказал своим маловыразительным голосом Грифон, наведавшись к саркофагу среди ночи, когда рана Джакаджи затянулась, и лишь остатки боли тревожили спящего.

– Где мы, Грифон?
– сквозь сон прошептал больной.

– Ты в Рагноу, всё хорошо, - утешил его слуга.

Спящий замолк, и черты его лица, осунувшиеся от ранения, разгладились. Красивое смуглое лицо приняло выражение покоя, и чёрные кудри вольно раскидались вокруг его головы. Походил он на прекрасного тёмного ангела, не хватало лишь больших крыльев, крытых твёрдым вороновым пером.

– Не называй меня Лембистором, - произнесли вдруг губы спящего.
– До времени ему не надо знать.

– Хорошо, - согласился Грифон и уменьшил освещение покоя.

– Скажи ему, - донёсся до слуги голос, когда он уже собрался покинуть помещение, - скажи ему, что он не должен возвращаться к Ниянали.

Грифон вернулся к саркофагу и удивлённо переспросил спящего:

– Что ты сказал, Лембистор?

– Его дочери...
– прошептал тот в забытьи, - нельзя...

***

Длинными пространственными прыжками Пантегри перемещался по дороге - быстрее, чем мог бы сделать это на обыкновенной лошади, но медленнее, чем позволял летучий дивоярский конь. На миг выныривал он в реальном пространстве, намечал тренированным взглядом следующую точку и снова исчезал в прыжке. Таким образом всего за час он покрыл большое расстояние до портового городка королевства Бреннархайм, где ждала в своей бедной мансарде его любимая.

Домчавшись до окраины, Пантегри был вынужден снизить темп, чтобы не привлекать внимание прохожих, и припустил бегом, благо, что тренированное тело его выдерживало многие нагрузки.

Под крышей дешёвой гостиницы в бедном районе приморского городка, где жили в основном торговцы рыбой и прочими морепродуктами, а также моряки и их семьи, было открыто маленькое оконце - как будто возлюбленная ждёт его.

– Изабэль!
– чуть задыхаясь от продолжительного бега, крикнул в это окно Пантегри.