Перекресток судеб
Шрифт:
Видимо тогда же, в протест против вынужденной связи с этим мужчиной, она впервые попробовала любовь с женщиной — эта была молоденькая дворянка из старой дворянской семьи — невинная на вид девочка, обратившаяся к Гире за помощью — заколдовать ее от беременности. В семнадцать лет эта девочка уже видала виды…
С женщиной, особенно с такой молоденькой и красивой, Гире понравилось. И с тех пор она разнообразила «меню» красивыми подружками, благо, что желающих на такую любовь было предостаточно — местные дворянки обладали широкими взглядами на жизнь. Крутить любовь с молоденькой лекаркой, славящейся своими способностями — это не только развлечение, но и «вложение капитала», особенно, когда выяснилось, что Гира умеет подправлять то, чем природа обидела несчастных женщин. Например —
То, что Гира разбиралась в интригах, было следствием тех же самых постельных утех, в водоворот которых она бросилась со всей страстью недолюбленной, недооцененной женщины. Все почему-то просто мечтали рассказать ей подробности городских интриг, и мужчины, и женщины. Возможно, этому способствовала внешность Гиры — при ее возрасте за двадцать, она так и оставалась шестнадцатилетней девчонкой, с невинным, прекрасным личиком, так обманывающим постельных партнеров своей наивной красотой. Казалось, что эта невинная девушка не способна не то что на какие-то интриги, а и просто запомнить пару слов из того, что рассказывали ей любовники и любовницы. Ошибались. Магиня обладала великолепной памятью, такой острой, такой прочной, что ей достаточно было дважды прочитать самую сложную научную книгу, чтобы запомнить ее до последнего слова и навсегда.
В любовниках Гиры перебывали с десяток мужчин — начиная с библиотекаря, и заканчивая офицером гвардии, которого Гира держала на примете как племенного жеребца — захотелось постельных утех — записку с нарочным, и гвардеец тут как тут, трудится, не покладая… хммм… в общем — старается, парень.
Любовниц — женщин она не считала. Сбилась со счета. Для нее эти постельные подружки были как глоток травяного отвара на ночь — выпила — и забыла.
Почему Гира не старела? Почему ей приходилось накладывать грим, старящий ее лицо? А как иначе — ведь те, кто приходил к ней за помощью в первый раз, подозрительно смотрели на молоденькую девчонку, которой нужно доверить свое драгоценное тело.
Гира думала над своим замедленным старением, и после прочтения множества трактатов в закрытых и открытых источниках, пришла к выводу — это действие магии, замедляющей старение организма.
Давно было подмечено — чем больше маг пользуется магией, тем меньше он стареет. Были и такие предположения, что если бы маг (теоретически) кастовал заклинания беспрерывно — мог бы прожить вечно. И чем больший уровень был у мага, тем меньше он старел. Если колдовал, конечно.
Волею судеб Гира получила свой высокий уровень колдовства еще тогда, когда ей было двенадцать — тринадцать лет, так что к двадцати восьми годам она выглядела как девушка семнадцати — восемнадцати лет, а может и меньше, с помощью косметики «увеличивая» свой возраст лет до тридцати.
Все эти годы Гира искала того, кто был ей назначен судьбой — и в Шусарде, и в столице — но не находила. Впрочем, магиня знала — чему быть, тому не миновать. Уж ей ли, провидице, не знать это дело? Она предсказывала людям их судьбу — не раз они пытались ее изменить, и что выходило? Ни — че — го! Такая уж судьба у провидиц — знать, и не мочь изменить. Впрочем, судьба — как и у всех людей, магов или не магов. Для богов они все едины.
Тот час, ту минуту, когда она встретилась с Недом — Гира запомнила навсегда. Ее как молния прошибла — она даже оцепенела, когда увидела этого парня входящим в кабинет командира гарнизона. Внешне она никак себя не выдала, но для себя решила — все, хватит прозябать в этом городишке, пора!
Пора — это значило, что заклинание, которое Гира узнала из книг тайного хранилища, должно было сработать. «Нить Селеры».
Как это сделать? И почему она должна была это сделать?
Первый вопрос — дело техники. Гира знала, насколько сильны ее женские чары. Нет, не магические — просто женские. В нее — умницу, красавицу,
просто невозможно не влюбиться, если ты мужчина. Впрочем — и женщина тоже. А обмануть влюбленного просто — это она знала точно.А вот второй вопрос был более сложным.
Гира долго колебалась — стоит ли начинать жизнь со своим суженым с обмана? Простит ли ее этот мужчина, когда она сделает то, что сделает? И в конце концов, пришла к выводу — игра стоит затрат! Стоит опасности! Это главная игра в ее жизни, и Гира не может ее проиграть. Тем более что — магиня влюбилась в Неда с первого взгляда и была готова на все, лишь бы удержать его рядом с собой. На все.
Вот так и случилось то, что случилось.
— Ну — благослови нас Создатель! — хрипло рявкнул Агор, осенив себя знаком почтения к богам. За ним повторил Зигар, и все остальные — кроме Неда. Он промолчал, подумав о том, что если что-то и делает, то вопреки воле богов, а не потому, что они так пожелали.
Эта богохульная мысль вызвала на его лице усмешку, и Зигар с опаской и недоверием покосился на предводителя, отказывающегося поклоняться богам. Особенно, когда отряду предстоит отправиться туда, откуда можно и не вернуться.
На одиннадцатый день метель начала стихать, на двенадцатый — мир застыл, впитывая солнечные лучи, копьями бьющие в сверкающую под солнцем заснеженную равнину. Вокруг все сверкало, сияло, искрящийся снег отбрасывал мириады маленьких, колючих лучиков, вонзавшихся в глаза путешественников как раскаленные иглы. Пришлось даже надеть специальные приспособления — дощечки с узкими прорезями, которые Агор и Зигар смастерили в то время, когда караван пережидал ледяную бурю. Эти дощечки соединялись между собой тонкими ремешками и закрывали глаза — по дощечке на каждый глаз, завязки на затылке — и вот, вместо лиц людей, какие-то эпические чудовища из песен балладеров.
Нед просил Лапу дать им проводника — указать гнездо дракона — но тот категорически отказался, сказав, что никого не пошлет на верную смерть, даже за те сокровища, что лежат в пещере дракона. На вопрос — «Какие сокровища, если говорил, что нет никаких сокровищ?» — Лапа лишь хитро щурился и многозначительно кивал, мол — «Болтай, болтай! Я знаю, зачем ты идешь!»
На двенадцатый день после того, как Нед и его спутники пришли к бесклановым, караван снова двинулся в путь. До места осталось около десяти ли, почти все — по морскому льду. Остров, который возможно служил последним пристанищем последнего из драконов мира, виднелся с берега темной полоской, стеной, возвышающейся на белым безмолвием.
Теперь идти было легко — ветер сдул лишний снег, уплотнил оставшиеся небольшие сугробы до состояния покрытия каменной мостовой. Лошади, застоявшиеся за время вынужденного простоя, шли весело, всхрапывая и выпуская из ноздрей клубы морозного пара. За время стояния в стойлах они слегка округлились — Лапа не пожалел корма для гостей. Впрочем — за это он получил вполне приемлемую, и даже с лихвой — плату. Клыки снежных тварей ценились на вес золота и дороже — это Нед выяснил за время десятидневной пьянки из разговоров с хозяином — так что и корм, и постой, и угощение гостям не стоили и десятой части стоимости переданных Лапе «сокровищ». Но Нед не жалел, что отдал клыки зверей арду — он бы отдал и больше, лишь бы получить желаемое. В этих краях кров и огонь стоили гораздо больше, чем какие-то кости, или золото. Золотом не согреешься и золото есть не станешь.
Утром, не рано, они вывели лошадей из подземного укрытия, расчистив выход лопатами, погрузили пожитки, и скоро шагали по сверкающей тундре, спускаясь к берегу моря.
Подойдя к самому краю замерзшей морской глади, на песчаный пляж, частично занесенный снегом, постояли, и попросив защиты у богов, сошли на звонкий, вылизанный ветрами синий лед. Теперь до места, судя по рассказам ардов, оставалось не более восьми — девяти ли.
— Вон там! Видите, два пика… ну — две скалы, как два зуба? Вот между ними пещера — если верить Лапе — кивнул Нед — давайте так сделаем, я пойду вперед, разведаю, как и что, потом вернусь, и мы решим, что нам делать.