Перелетная птица

Я услышал мелодию вальса

И сюда заглянул на часок.

Хоть я с вами почти незнаком

И далёко отсюда мой дом,

Я как будто бы снова

Возле дома родного.

В этом зале большом

Мы танцуем вдвоём,

Так скажите мне слово,

Сам не знаю о чём.

Когда Александр под гром аплодисментов вернулся к столу, рядом материализовался рослый поджарый парнище с кулаками размером побольше пивных кружек. Мгновенно вспыхнувшие подозрения о возможности неспровоцированной драки пресек сам парнище:

— Патрушев Иван Иванович, редактор «Крымского вестника». Господин Павич, ваши песни великолепны! Вы позволите их опубликовать вместе с репортажем о сегодняшнем вечере?

— Извольте, господин Патрушев. Но извините, текстов у меня при себе нет.

— Ничего страшного! Я стенографировал песни, а ноты запишу позднее.

* * *

Так потихоньку добрались до Тихвина, где к команде присоединились пятнадцать человек: можно сказать, сюрприз для заключительной части перелёта.

Ещё в прошлом году, по просьбе Александра в Петербурге отыскали человека, о котором было известно только две вещи: его фамилия Котельников, и он изобрёл средство спасения пилотов с терпящего бедствие самолёта — парашют. Надо сказать, конторский служащий, которому поручили это задание, нимало не перетрудился, потому что поступил просто и эффективно: он, вычленив слово «изобрёл», отправился в патентное бюро, где ему любезно дали выписку с адресом изобретателя.

На следующий день после знаменательной просьбы Котельников был доставлен на квартиру к Александру.

— Господин Павич! — несколько робея, заговорил молодой служащий, переступив порог квартиры. — Изобретатель Котельников найден, также доставлено изобретение, извольте освидетельствовать.

Сам виновник переполоха стоял за спиной своего спутника, и заметно волновался. Оно и понятно: до сих пор на предложения об испытаниях парашюта он получал только более или менее вежливые отказы.

Последовала приятная процедура знакомства, причём Александр не выставил за дверь расторопного канцеляриста, а тоже пригласил в гостиную, усадил за один стол с собой и Котельниковым.

— Весьма рад, Глеб Евгеньевич, что вы отозвались на мою просьбу посетить меня.

— В произошедшем небольшом недоразумении имеется исключительно моя вина. Видите ли, Александр Вениаминович, я увлёкся штурмом учреждений военного ведомства, а такую очевидную мысль, как визит к выдающемуся авиаконструктору и фабриканту я упустил. Да и то сказать, я обращался к Сикорскому, Щетинину, на заводы Лебедева и «Дукс», но безрезультатно.

— Нет худа без добра, Глеб Евгеньевич. За это время вы усовершенствовали свой парашют, теперь вам будет необходимо подготовить его для серийного производства. Только есть маленькое уточнение, если позволите. Ваш парашют упакован в алюминиевый ранец, а это неудобно для пользователя. Сделайте тканевую упаковку, раскрывающуюся в виде конверта, и проблема будет решена. Простите, я не спросил: готовы ли вы сотрудничать со мной?

— Всем сердцем согласен!

— В таком случае Герард Осипович, которого я назначаю вашим помощником, по административным вопросам, отыщет вам технолога швейного производства и присмотрит место для строительства швейной фабрики. Простите, Герард Осипович, я не спросил, хотите ли вы вообще этим заниматься? Каково ваше мнение о подобной работе?

— Разумеется, самое восторженное!

— Вот и договорились.

Фабрику построили на окраине Липецка, там и испытывали парашюты, там же тренировались парашютисты: сначала на вышке и тренировочном полигоне, а потом дело дошло до практических прыжков из самолёта. Последние пару месяцев, когда Липецкое отделение получило звено «Агат», команда раз за разом репетировала групповой прыжок с трёх самолётов. Сумасшедшие прыгуны, во главе с самим Котельниковым, собирались построить «звезду», о которой вскользь упомянул Александр, но их идею зарубили на корню: дело рискованное, поскольку высота полёта нынешних самолётов недостаточна, да и вообще, народ к подобным зрелищам следует приучать постепенно. Пока и простая выброска группы на парашютах является невероятным достижением.

И вот над Комендантским аэродромом появились самолёты. Сначала они сделали круг на небольшой высоте, а потом поднялись выше: три «Агаты» пошли строем фронта, а «малыши» поднялись над ними. В это время на земле глашатаи в жестяные рупоры оповещали зрителей:

— Дамы и господа! Во время промежуточной посадки в Тихвине в самолёты взяли пятнадцать смельчаков, которые при помощи новейшего изобретения Глеба Евгеньевича Котельникова под названием парашют выпрыгнут из самолётов и плавно опустятся на землю!

По знаку с аэродрома, поданному прожектором, двери самолётов открылись, и оттуда один за другим, вниз бросились пятнадцать ясно видимых фигур. Над ними тут же раскрывались разноцветные шёлковые купола. Удивительно, но почти неуправляемые парашюты не разнесло по всей округе, и все прыгуны опустились на взлётное поле.

Трибуны неистовствовали. Даже обитатели императорской ложи, где все знали о готовящемся сюрпризе, выглядели ошеломлёнными.

Наконец, поле освободилось. Александр повёл «Агату» над аэродромом и князь Игорь сбросил флаг с надписью: «Мы вернулись с победой»!

После этого самолёты по очереди пошли на посадку.

Глава 14 Суета сует

Усевшись за стол в ожидании завтрака, Александр взялся за прессу. Русские газеты продолжали описывать завершившийся грандиозный перелёт, снова и снова муссировали невероятную демонстрацию парашютов, которые никто доселе не воспринимал всерьёз. Много рассуждали о развитии авиации, рассуждали о термине «самолёт». Чаще всего, в качестве близкого аналога вспоминали сказочный ковер-самолёт. Образ челнока, перелетающего туда-сюда в ткацком станке, тоже объявили красивой аналогией, и вообще, слово самолёт наше, русское, родное. А аэропланы, все эти ужасные, угловатые и ребристые Блерио, Фарманы и Таубе, нам чужды, да и по сравнению с прекрасными, почти живыми на вид самолётами господина Павича, — не более, чем детские рисунки на фоне работ академических мастеров.

Александр посмеялся, читая эту чушь, но для себя отметил, что лидерство нужно постоянно подтверждать. Задел у него неплохой, теперь нужно воспользоваться этим преимуществом лидера, отбиваясь от нападок нехороших конкурентов.

Под русскую прессу незаметно проскочила овсяная каша, следом — какао с вкуснейшими слойками и что-то ещё, сразу забытое. Иностранная пресса поступала с запозданием — всё же расстояния немалые. Немцы оживлённо обсуждали актуальный фрагмент перелёта Новороссийск — Ростов-на-Дону — Царицын — Казань — Ярославль, но далеко не на первых полосах. Французы упоминали о перелёте в небольших статьях на четвёртых страницах, а англичане вообще только в разделе курьёзов.

— Это вы молодцы. — ехидно заметил Александр — Если дело дойдёт до психологической войны, такое отношение ещё вам аукнется. Ох, как оно вам отрыгнётся!

В столовую вошла домоправительница с маленьким подносом:

— Александр Вениаминович, посыльный передал письмо для вас.

В узком длинном конверте была короткая записка: «А. В., если вам интересны подробности происшествия в Твери, приезжайте ко мне. Поручик Рысаков обещает приехать к 11 поутру и сообщить некоторые доселе неизвестные детали. И. К.».