Перелетная птица

Однажды Александр встретился на нейтральной территории с московским губернатором, Владимиром Федоровичем Джунковским. Этот человек имел давние связи в Отдельном корпусе жандармов и сумел наладить помощь жандармов в самых разных делах. Новых встреч не было — опасно, но темы для обсуждений имелись, так что теперь вся связь шла через трёх офицеров, и никаких подозрения со стороны врагов возникнуть не должно. Надо сказать, что многие жандармские офицеры имели значительно лучшее образование и развитие чем армейские, они ясно видели, что в стране назревает грандиозный взрыв, но предотвратить его не имели возможности.

Через Шварцшильда Александр держал довольно тесную связь с министром Тимашевым, а он, в свою очередь, сформировал некий аналог клуба государственных деятелей, мечтавших если не разорвать, то хотя бы ослабить зависимость России от Франции и Англии, но пока не имели решимости. На предстоящую войну против Германии этот кружок смотрел также весьма неодобрительно.

Имелась весьма многочисленная, но разобщённая группа русских промышленников, выступающих против засилья французов и англичан, с ними Александр общался через председателя совета директоров «Полярной звезды», Полосатикова.

А через Ивана Ивановича Патрушева, который на поверку оказался не главным редактором «Крымского вестника», а всего лишь выпускающим редактором, но кому интересны такие мелочи(?) имелся рычаг влияния на известных газетчиков. Этот человек имел обширнейшие связи в журналистском сообществе России, знал всех сколько-нибудь значимых репортёров, был в курсе этой малопочтенной, но очень влиятельной банки со скорпионами.

С лидерами политических партий России Александр общался лично, хотя и убедился, что эта публика ничем не отличается от мудозвонов и горлопанов, считающихся политическими лидерами в двадцать первом веке. Поэтому он и завёл контакт не с ними, а с двумя почти никому не известными революционерами, которые способны на невозможное — Сталиным и Лениным.

Насколько помнил Александр, подобная форма пока окончательно не сложившейся организации разнородных общественных групп называлось сетевой структурой, и считалась малоуязвимой для наблюдения и противодействия государственных служб.

Во что выльется эта чреда встреч, бесед и обсуждений, Александр даже не пытался предугадать, он просто хотел устроиться в этой жизни и по возможности помочь России сохранить миллионы своих дочерей и сынов. Получится ли это? Скорее всего, нет: слишком много накопилось противоречий, слишком много недовольства, а заинтересована в сложившемся положении вещей маленькая группка влиятельных людей, которых можно сравнить с накипью, забившей клапан сброса избыточного давления на работающем котле высокого давления. Котёл пока незыблем, но сколько он продержится неизвестно.

В своём письме Иосиф Виссарионович писал, что в тесном кругу: он, Ленин и Киров, обсуждают саму невероятную возможность «революции сверху» в стране с нищим населением занятым аграрным трудом, с полумёртвой промышленностью и с правящим классом, не знающим о действительном положении вещей в подконтрольной державе. В процессе дискуссий возникло несколько идей, но вот беда: кто будет их воплощать в жизнь? Для «революции сверху» нужна жёсткая вертикаль исполнительной власти и крепкая дубина полицейского аппарата. А где их взять? В сфере государственного управления царит разброд, а полиция разделена чуть ли не на десяток практически независимых служб. Ни там, ни тут нет признанного центра, и ситуация усугубляется метаниями самого царя. Даже армия, вернее, старшее офицерство и генералитет недовольны происходящим и при неблагоприятном течении дел неминуемо ударятся в комплоты и измену. Владимир Ильич признал дискуссию «забавной, но плодотворной игрой ума» и пообещал написать меморандум по сему поводу. А Иосиф Виссарионович обещал прислать этот труд Александру.

* * *

Поезд Nord-Express пришел на Варшавский вокзал строго по расписанию. Александр заранее занял точку, перед которой остановится дверь салон-вагона — место любезно указал ему дежурный по перрону.

Вот поезд замедлил ход, вот он плавно, почти незаметно остановился, да так, что наверное даже вода в стаканах не покачнулась. Дверь распахнулась, из неё выскочил осанистый проводник, протёр тряпочкой перила, установил мостик от порога до перрона и почтительно отступил в сторону. Александр сделал шаг вперёд и подал руку счастливо улыбающейся Агате. Он и сам сейчас сиял ярче новомодной лампочки в сто свечей, наполненной инертным газом.

— Наконец-то я тебя дождался, родная моя! — тихонько сказал он. Сказал бы и в полный голос, да горло сжал спазм.

— Теперь я от тебя никуда не уеду! — тоже срывающимся голосом шепнула Агата.

Она бы бросилась на шею своему Алексу, но для её положения это было невообразимо.

— Счастлив слышать. Но в таком случае, как честный человек я обязан на тебе жениться. Примешь ли ты мою руку и сердце?

— И ты спрашиваешь? Я бы за тебя пошла и на том гаврском пароходике, а ты всё не звал и не звал. Я согласна, Алекс!

Они стояли в полушаге друг от друга, и не было для них всего остального мира. Сколько длилось это мгновение? Века и эоны, если мерять по их времени. Наконец Александр шагнул к Агате, поцеловал ей руку и повёл к своему автомобилю. Вещи и прислугу заберёт автобус, ожидающий на стоянке. Расторопные парни в форменных пальто «Полярной звезды» уже принялись таскать сундуки и баулы, но Агата и Александр их не видели, им вообще не было дела до окружающего мира.

Водитель быстро домчал их к дому в начале Каменноостровского проспекта. Это здание Александр купил осенью, и оно было подготовлено для проживания к приезду Агаты.

— Вот твой дом, милая Агата! — объявил он, когда машина, свернув в переулок, въехала во двор двухэтажного особняка в стиле модерн, с витражными окнами, причудливой крышей и стенами, украшенными мозаичными панно.

— Ах, какая прелесть! — захлопала она в ладоши — А это рождественская ель? Оно наряжено к вашему Рождеству?

— Мы, русские, называем его просто ёлка. Хочешь надеть на неё звезду?

— Как же я это сделаю, ведь вершина высоко?

— Нет ничего проще!

И Александр подал условный знак. Из гаража выехал автомобиль, в котором любой наш современник признал бы автовышку, что используют электрики для ремонта проводов. Вдвоём они забрались в люльку, где уже была приготовлена восьмиконечная звезда. Машинист плавно их поднял и подвёл к вершине ели. Вдвоём они осторожно, чтобы не повредить почку роста на вершине живого дерева, надели украшение и тихонько поплыли вниз.

— Я как в волшебной сказке. — шепчет Агата.

— А завтра ты станешь доброй волшебницей, и будешь дарить детям подарки. Согласна?

— С тобой — на что угодно!

* * *

Александр пригласил на рождественский утренник руководящий и инженерный состав «Полярной звезды» вместе с детьми и внуками. Явилось тридцать взрослых и чуть менее пятидесяти детей в возрасте от трёх до пятнадцати лет. Гостей встречали Дед Мороз, Снегурочка, зайчики, белочки, лисички и медвежата — это работали артисты театра, подряженные домоправителем.

Сценарий мероприятия написал режиссёр театра, а Александр, внеся кое-какие изменения и дополнения, его одобрил. Ему было легко направлять процесс — в своём детстве он побывал на несметном количестве утренников, посвящённых разным праздникам, вот и предлагал режиссёру всевозможные сюжетные ходы, а тот только успевал записывать: для него-то подобные вещи были внове.

Играл оркестр, на маленькой сцене певцы попеременно пели детские новогодние песни: как современные, так и принесённые из будущего. Новогодних и просто весёлых песенок Александр записал почти два десятка, а музыканты отрепетировали.