Перелетные работы

– Баралгин - это лекарство от боли.

– Клофелин - от давления.

– Но-шпа - от желудка.

– А когда нестерпимо болит сердце, то приезжают врачи и колют магнезию...

Они не заметили дядю Киршу, а я не заметила Пашу-Арбуза, который подкрался ко мне со спины и остановил качели.

– Я тебя зарежу, Лелька, - прошептал он и показал мне рас-крытый перочинный нож.

Они не слышали, о чем мы говорим. Слышал Вовка. Он бросил свой грузовик и ведро с утенком. Он подошел к качелям и закрыл меня собой.

– Нет, лучше я зарежу Вовку, - обрадовался Арбуз.
– Он жирный. С него выйдет много мяса! Так я то мясо отнесу на рынок и скажу, что говядина!

Вовка не двинулся с места. Паша-Арбуз сверкнул на нас гла-зами и отошел.

Вовка уселся рядом со мной на качели, и мы стали раскачивать-ся. Мне было тесно рядом с ним.

– Я очень боюсь, - призналась я ему.

– А что ты боишься, - ответил Вовка.
– Вот я, например, никогда не умру!

– Это почему?

– Да потому, что вместо того, чтобы лежать лежнем в кровати, я начну двигать руками, ногами, вертеть головой. Вот все и увидят, что я жив! Ты про Тихона Николаевича знаешь? Видишь, он сидит на лавочке?

Я кивнула, но я ничего про него не знала. Тихон Николаевич сидел в плаще с бутылкой пива и рассматривал сломанные удочки дяди Кирши.

– Так вот, он умер в прошлом месяце!
– прошептал мне Вовка.

– Не может быть!
– поразилась я.

– Мне бабушка рассказывала, - продолжал Вовка.
– Уж она-то врать не станет! Его положили в гроб и повезли на кладбище...
– и он нетерпеливо затолкал меня в бок, чтобы я смотрела повнимательнее. Тихон Николаевич заметил наши взгляды, отставил в сторону пиво и заерзал на лавочке.
– И вот везут его, везут, а он вдруг сел в гробу и спрашивает: "Куда это мы едем?" Все так смеялись!

– И что, ты думаешь, тетя Груша так сможет?
– усомнилась я.
– Ведь я за нее боюсь.

– А почему нет?
– удивился Вовка.
– Почему не сможет? Она будет шевелить руками, ногами, петь песни...

– Ты помнишь ту тетю в красном платье?
– перебила я.
– Она вчера танцевала тангоi в окне... Так вот эта тетя приходит к нам каждый день и читает про Бога. А сегодня она прочитала нам, как умирала одна женщина. Так страшно!
– Вовка затих.
– Она лежала в постели, над ней стояли родные, а в изголовье кровати - черти, потому что та женщина была великая грешница, но никто, кроме нее, не видел их. Они держали списки ее грехов и говорили, что заберут ее в ад. А потом прилетели два ангела с весами, толстой книгой и маленьким мешочком. Бесы стали кричать: "Она наша!" - и бросили на весы списки ее грехов, а ангелы открыли кни-гу и стали искать ее добрые дела, но ничего не нашли. Тогда женщина зарыдала и собралась идти в ад, но один из ангелов сказал: "Нет ли чего в этом мешочке? Мне отдал его один старик". И высыпал на весы три монеты, и те монеты перетянули грехи. Эти три монеты женщина когда-то подала нищему... Ангелы сказали бесам: "Она на-ша, и пойдет с нами в рай!" - и дали ей выпить чашу. Она выпила их чашу и тут же умерла, а ее душа ушла к Богу...

Вовка потрясенно смотрел на меня. И тогда я рассказала ему свой сон про тетю Грушу. Больше мне не с кем было поговорить. Вовка напряженно выслушал меня и заплакал...

Дядя Кирша вернулся поздно вечером. Когда мы с тетей Грушей открыли ему дверь, он стоял в подъезде в одних носках и держался за стену. От него так же, как и вчера, сильно пахло водкой. Когда мы открыли ему, он встал на четвереньки и заполз в квартиру. Я думала, что он хочет посмешить нас с тетей Грушей, и засмеялась. Но когда он заполз в квартиру, я увидела, что его носки все в крови. Он лег на диван, и тетя Груша попробовала стянуть с него носки, но он закричал.

– Где ты был?
– спросила тетя Груша.

Но мы не поняли, что он ответил, потому что он говорил рвано и невнятно. Некоторые слова он выкрикивал, и его голос срывался в плач.

– Надо снять носки, - уговаривала его тетя Груша, и он согласился потерпеть.

Его ступни были темно-синими в глубоких грязных трещинах. Из трещин шла кровь.

Тетя Груша налила в тазик горячей воды и попробовала вымыть ему ноги, но, как только она прикасалась к его ступням, он начи-нал плакать и кричать.

Тогда тетя Груша вызвала по телефону врачей, но приехали они только через час. За это время дядя Кирша задремал на диванчике, но спал он беспокойно - хрипло дышал и всхлипывал во сне.

Врачей приехало двое. Один был старый и толстый, другой молодой и кудрявый. Я испугалась, что это подросток Валера, но толстый врач называл его Егор. У Валеры были желтые неподвижные глаза, а глаз этого я никак не могла разглядеть в темноте.

– Да включите же наконец свет!
– закричал толстый доктор на тетю Грушу.

Тетя Груша неуклюже побежала к выключателю. От света дядя Кирша проснулся.

– У нас гости?
– пьяно поморщился он на врачей.
– Я никого не звал.

Толстый врач дотронулся до его ноги. Дядя Кирша вскрикнул.

При свете я посмотрела на молодого врача. У него были желтые неподвижные глаза.

– У тебя есть брат?
– поняла я.

– Приготовь шприц, - попросил его толстый врач.

– Есть, - ответил он кому-то из нас.

Тетя Груша подошла к дяде Кирше и погладила его по голове.

– Где ты был, Кирилл?
– снова спросила она.

Вместо ответа дядя Кирша снова заплакал.

– А где сейчас твой брат?
– спросила я у молодого врача.

– Шляется где-нибудь, - раздраженно ответил он.
– Будем брать в больницу?

– Будем, - кивнул толстый врач.

Тетя Груша заплакала.

– А где вы живете?
– снова спросила я.

Молодой врач посмотрел на меня своими неподвижными глазами и сказал:

– У зоопарка.

– А как его зовут?
– не отставала я.

– Кого?
– не понял он.

– Твоего брата.

– Его зовут...

Но он так и не успел мне ответить, потому что в комнату вошли два санитара с носилками и унесли дядю Киршу в машину.

– Груша!
– пьяно крикнул он на всю улицу.

В окнах Вовкиной квартиры зажегся свет. На мгновение вы

глянула его бабушка, и следом за ней мелькнуло испуганное Вовкино лицо. Машина с дядей Киршей тронулась.

Рано утром к нам пришла Вовкина бабушка. У нее под глазами чернели круги от бессонной ночи. Она стояла в ночной рубашке и в тапочках. Поверх рубашки был наброшен цветастый халат, но она его даже не запахнула.

– Что-то с Кириллом Николаевичем?
– тревожно спросила она.

– Да, - кивнула тетя Груша.
– Этой ночью его увезли в боль-ницу.

– Мой Вова...
– и голос Вовкиной бабушки задрожал.
– Мой Вова что-то видел! Вчера, когда вы с Лелей ушли домой, мы еще посидели немножко. Он сначала качался на качелях, а потом вдруг спрыгнул, крикнул мне, что сейчас придет, и побежал за дом. Его долго не было, и я уже собралась идти за ним, как вдруг он вер-нулся. Он был очень напуган и все повторял: "Дядя Кирша... дядя Кирша..." Я побежала за дом, но там не было никого. Вова мне ничего не рассказывает, может быть, расскажет вам!