Перелетные работы

И я указала на осевшее одеяло.

– Больше нет, - и дядя Кирша закрыл глаза, прогоняя слезы.

И вдруг я увидела под его кроватью маленькую куколку в синем платье с белым воротничком. Точно так же, как и у дяди Кирши, у нее не было одной ноги. Я наклонилась и заползла под кровать.

И тут в палату вошел доктор. Я увидела его ноги в черных бо-тинках и черных брюках. Над коленями нависал белый халат.

– Как вы сюда попали?
– строго спросил он тетю Грушу.

– Доктор!
– возмутилась тетя Груша.
– Я его жена!

– Жена?
– переспросил он и обидно захохотал.

Я затаилась под кроватью.

– Нам позвонили из больницы, сказали, что позавчера была опе-рация...

– Пойдемте, я вам все объясню... И все же, как вы вошли, не понимаю...

Черные ботинки доктора развернулись к двери, за ними засе-менили "прощай, молодость!" тети Груши.

Я смотрела на куколку. У нее были круглые синие глаза и ресни-цы черными щеточками. Надо мной тяжело ворочался дядя Кирша, пружины кровати позвякивали и прогибались. Я не разговаривала с ним. Ждала, когда вернется тетя Груша.

– Где твоя ножка?
– шепотом спрашивала я куколку.

Куколка пронзительно смотрела на меня.

Вскоре дверь раскрылась, и в палату снова во-шли черные ботинки с черными брюками, но тети Груши не было. Пру-жины звякнули в изголовье кровати: это дядя Кирша повернул голову к доктору и пронзительно закричал.

Я выглянула: в палате стоял Харитон Климович. Он, как и в трамвае, был в черных очках, а нижнюю часть лица закрывал книжкой. В этот раз на красном переплете я сумела прочесть название: "Любовь и смерть"...

– Да это же я!
– раскатисто крикнул Харитон Климович, отбросил книжку на пол и рывком снял очки.

– Харитон!
– обрадовался дядя Кирша и захохотал.

– Князь!
– захохотал в ответ Харитон Климович.

– Ой, ты меня напугал!

– А ты меня! Как твои ноги?

И тут голос дяди Кирши оборвался визгливым смешком. Он замолчал.

– Как твои ноги?
– осторожно переспросил Харитон Климович.

– Ты ничего не знаешь, Харитон?
– глухо прошептал дядя Кирша.

– Ничего, Кирилл, - испуганно ответил Харитон Климович.

– Мне отрезали ногу, потому что... потому что...

– Да, неважны дела, неважны!
– забормотал Харитон Климович.

– У меня началась гангрена, заражение и еще что-то! Словом, они мне быстренько наркоз, и...

– А знаешь, Князь!
– и Харитон Климович с размаху хлопнул осевшее одеяло.
– А ведь ты выглядишь, как сорок лет тому...
– и натянуто засмеялся.

Дядя Кирша выдавил из себя смешок. Смешок получился жалким и одиноким, как бульканье в пустом кране, когда на все лето отклю-чают горячую воду.

– Мы, может, последний раз видимся, - задумчиво начал дядя Кирша.
– Ко мне ведь никого не пускают. Груша с Лелькой пришли, а их выгнали...

Я хотела крикнуть из-под кровати, что я здесь, но вовремя удержалась, потому что Харитон Климович сказал:

– Может быть, ты и прав, Кирилл, насчет последнего раза. А ведь я пришел к тебе по делу.

И тут надо мной зазвенели пружины. Дядя Кирша напряженно вытянулся на кровати и хрипло ответил:

– Слушаю...

– Узнаешь?
– спросил Харитон Климович и положил на его ладонь маленькую коробочку. В коробочке лежали малахитовые запонки в сере-бре.

Дядя Кирша поднес коробочку к глазам:

– Как они попали к тебе?

– А ты их кое-кому подарил ровно десять лет назад. Помнишь?

– Нет, - покачал головой дядя Кирша.
– Я не мог их никому пода-рить. Эти запонки носил мой отец...

– И все же вспомни, - настаивал Харитон Климович.
– Ровно десять лет назад!

– Или я был пьян, Харитон, или у меня их украли...

– А двадцать лет назад ты хотел их продать, помнишь?

– Ну да, было что-то...

– Ты еще принес их ко мне в мастерскую и попросил, чтобы я подыскал тебе покупателя...

– Помню, - кивнул дядя Кирша.

– А я продержал их у себя ровно три дня, а потом сказал, что покупатель от них наотрез отказался...

– Ну да, - подхватил дядя Кирша.
– Мы еще с тобой очень пережи-вали, и ты мне занял сто рублей... Ты был хорошим другом, Харитон!

– А ведь у меня перед тобой грех, Кирилл, - перебил Харитон Климович. Ты, Кирилл, темный человек и поэтому вряд ли поймешь. Тебе все равно, что заводская штамповка, что старая работа. А ведь здесь все дело в работе... Когда ты принес их ко мне, я, конечно же, не поверил, что такую вещь мог носить твой отец. Я сразу же увидел, что это работа какого-то хорошего мастера, но не мог определить чья. Я ими пленился, Кирилл, и никакого покупателя тебе не искал...

– Ах, подлец!
– засмеялся дядя Кирша.

– Уволь, - махнул рукой Харитон Климович.
– Это же было двадцать лет назад! Я заболел этими запонками и решил оставить их себе, а для тебя я изготовил подделки, и даже за сходством я не гнался - знал, что ты все равно не отличишь. Главное, что там было серебро с малахитом.

– Так я ходил в поддельных?
– удивился дядя Кирша.
– Ну, так ты мастер, Харитон, я ничего не заметил...

– Поддельная из них была только одна, - перебил его Харитон Климович. Мне, Кирилл, очень хотелось над тобой посмеяться, и я отдал тебе одну настоящую, а другую - фальшивку. Они отличались между собой точно так же, как живая нога отличается от протеза...

– Но за что, Харитон?
– засмеялся дядя Кирша.

Но лучше бы он не смеялся. Его смех был тихим и страшным. Я думала, что гость не выдержит его смеха, и гость с минуту молчал.

– Так за что, Харитон?
– переспросил его дядя Кирша, но уже спокойно.

– Я отвечу тебе, только ты сначала вспомни, кому ты подарил эти запонки.

Дядя Кирша надолго задумался, но потом сказал:

– Нет, не могу никак вспомнить!

– Ты подарил их Натке!
– торжественно сказала я и вместе с куколкой вылезла из-под кровати.

Харитон Климович удивленно смотрел на меня.

– Леля, - добродушно засмеялся дядя Кирша.
– А ведь я и не заметил, как ты спряталась.

– Эти запонки принесла ему Натка, - рассказала я.
– Она была в красном платье с черненьким пояском. Они собрались танцевать тангоi, но Натка передумала и убежала.

– Так это ты подглядывала!
– крикнул мне Харитон Климович и сделал страшные глаза.

– Да, я, - призналась я.

Я его не испугалась, потому что знала: дядя Кирша меня защитит.