Перелом

Черные глаза Алессандро стали еще чернее и утонули в глазных впадинах. Он не ответил.

– А теперь – о вашей навязчивой идее насчет Архангела. Я позволю вам проездить его на Пустоши лишь после того, как буду полностью уверен в ваших способностях, особенно в вашей способности относиться к лошадям с полной ответственностью. Доверю я вам Архангела или нет, зависит больше от вас, чем от меня. Но учтите, я оказываю вам любезность, позволяя участвовать в пробегах на скорость, пусть и не на самых известных рысаках. По крайней мере, я даю вам шанс проверить себя и потягаться с профессионалами. Вы должны знать свои силы, чтобы не ударить в грязь лицом на призовых скачках в Ньюбери или Кемптоне.

Алессандро не отрывал от меня взгляда.

– Что же касается Индиго, – резко продолжил я, едва сдерживая свой гнев, – может быть, старик и был для вас бесполезен, но если вы станете причиной гибели других лошадей, это означает, что на них вы уже никогда не сможете побеждать.

Он с большим трудом открыл рот.

– Я не был причиной.., гибели Индиго. Я вынул из кармана жестянку и протянул ему. Он медленно снял крышку, поджал губы и прочитал записку.

– Я не хотел... Я не просил его убивать Индиго. – Самодовольная улыбка исчезла. Алессандро все еще держался вызывающе, но уже начал оправдываться. – Отец очень обозлился, когда узнал, что Движение сбросил меня с седла.

– Значит, вы просили, чтобы он убил Движение?

– Нет, не просил, – страстно заявил он. – Вы же сами сказали: какой смысл убивать скакуна, если на нем можно взять приз?

– Но убить старого беззащитного Индиго только потому, что вы свалились с лошади, на которой сами настояли...

Впервые он опустил глаза и уставился на ковер. Пожалуй, где-то в глубине души он не был горд своим поведением.

– Вы ему не сказали, – угадал я. – Вы не сказали, что сами настояли на том, чтобы вам дали Движение.

– Мне приказала мисс Крэйг, – упрямо ответил он.

– Только не тогда, когда он вас сбросил. Алессандро посмотрел на меня, и я готов был поклясться, что вид у него просто несчастный.

– Я не говорил отцу, что вылетел из седла.

– А кто ему сказал?

– Карло. Шофер.

– Вы могли объяснить, что я не хотел причинять вам вреда.

Несчастное выражение на его лице превратилось в отчаянное.

– Вы видели моего отца, – сказал он. – Иногда ему ничего нельзя объяснить, в особенности когда он сердится. Он сделает для меня все, что я попрошу, но что-то ему объяснить я не могу.

Алессандро ушел, а я остался сидеть, не зная, что подумать.

Он не мог объясниться со своим отцом.

Энсо сделает для Алессандро все, что тот попросит.., сметет на его пути любые препятствия, невзирая на трудности, и не остановится, пока Алессандро не пресытится, но поговорить по душам они не в состоянии.

А я.., я лгал, изворачивался и шел по лезвию бритвы, чтобы спасти скаковые конюшни моего отца. Но поговорить в ним? Нет, этого я тоже не мог.

Глава 8

– Вы знаете, – небрежно сказала Маргарет, поднимая взгляд от пишущей машинки, – что Алессандро живет в придорожной гостинице “Форбэри Инн”?

Нет, не знаю, – ответил я. – Но это неудивительно, если учесть, что он приезжает к нам на “Мерседесе” с личным шофером.

– Он живет один в двух комнатах, не считая ванной, и кушает меньше птички.

– Откуда вам это известно?

– Вчера к Сузи в гости пришла школьная подруга, а она дочь регистраторши в “Форбэри Инн”.

– Известны еще какие-нибудь интимные подробности?

Она улыбнулась.

– Алессандро каждое утро надевает костюм для верховой езды, куда-то уезжает на своей машине. А когда возвращается, то сразу же принимает ванну с очень приятным запахом.

– Сколько лет дочери регистраторши?

– Семь.

– Маленький сыщик.

– Все дети очень наблюдательны... А еще она сказала, что Алессандро не желает ни с кем разговаривать, кроме своего шофера, и говорят они на каком-то смешном языке...

– Итальянском, – пробормотал я.

– ..и что его никто не любит, потому что он очень груб, но шофера любят еще меньше, потому что он еще грубее.

Я задумался.

– Как вам кажется, – спросил я, – можно ли узнать через вашу дочь.., вернее, через ее подругу.., вернее, через маму ее подруги, какой домашний адрес дал Алессандро, когда регистрировался?

– Почему бы вам просто не спросить его самого?

– Увы, – сказал я. – Наш Алессандро иногда бывает крайне тяжел в общении. Разве вы не задавали ему этого вопроса, когда заполняли контракт?

– Он сказал, что у них нет постоянного места жительства, так как они все время переезжают с места на место.

– Мм-м... – Я кивнул.

– Удивительно... Не понимаю, что здесь скрывать? Да, конечно, я спрошу у подруги Сузи, сможет она узнать или нет.

– Прекрасно, – ответил я без особой надежды в голосе.

Джилли сказала, что хочет приехать ко мне в Роули Лодж и, хотя бы ненадолго, там остаться.

Я нежно на нее посмотрел и поцеловал в нос. При других обстоятельствах ее присутствие доставило бы мне огромное удовольствие.

– Нет, – сказал я, – только не сейчас.

– А когда?

– Летом.

Она понимающе посмотрела на меня и скорчила гримасу.

– Я знаю: когда ты сильно занят, тебя раздражает домашняя суета.

– Ты не суетлива. – Я улыбнулся и опять поцеловал ее. – К тому же я приезжаю в Хэмпстед.

– Раз в неделю. И то только потому, что это недалеко от больницы.

– Я заезжаю в больницу только потому, что это по пути к тебе...

* * *

Невилл Ноллис Гриффон отказался мне помочь в развитии нового этапа отношений между отцом и сыном.

Он сообщил, что, раз мне никак не удается найти хорошего тренера на его место, он прекрасно сделает это сам при помощи телефона.

Отец сказал, что составил заявочные списки на последующие две недели скачек и что Маргарет надлежит их отпечатать и разослать.

Он приказал снять Горохового Пудинга со скачек на приз Линкольна.

Отцу не понравилось, что я принес ему маленькие бутылки Боллингера 1964 года, тогда как он предпочитает 1961-й.

– Значит, тебе лучше, – сказал я, как только мне удалось вставить слово в его монолог.