Перелом

"Маленький, ублюдочный предатель, – подумал я. – Специально выяснил, какую лошадь можно убить безнаказанно, чтобы владелец не предъявил претензий: незастрахованную лошадь – бьет по самому больному месту. Мои слова, что Холст может выиграть скачки, не остановили его. Маленький, ублюдочный бездушный предатель”.

Я выскользнул в оставленные незапертыми двери и пошел по манежу, неслышно ступая резиновыми подошвами туфель. Я услышал тихий лязг отодвигаемых засовов, скрип петель и кинулся на свет фонаря отнюдь не с благотворительными намерениями.

Не было смысла терять время. Я нащупал рукой выключатель и залил денник Холста светом в сотню ватт.

Картину, открывшуюся передо мной, я охватил одним взглядом: руку в перчатке, шприц в руке, резиновую дубинку, лежащую на соломе при входе.

Это был не Алессандро. Слишком громоздок. Слишком высок. Фигура, одетая с ног до головы во все черное, повернулась ко мне, и я узнал своего знакомого – “резиновую маску”.

Глава 10

На этот раз я не стал терять драгоценного преимущества. Я прыгнул прямо на гангстера и изо всех сил ударил ребром ладони по запястью руки, в которой он держал шприц.

Прямое попадание. Рука отлетела назад, пальцы разжались, и шприц полетел в сторону.

Я лягнул костолома в голень, ударил кулаком под ложечку и, когда он согнулся, ухватил за голову с двух сторон и швырнул грузное тело к стенке денника.

Холст, на которого гангстер даже не потрудился надеть хомут, лязгнул зубами, взбрыкнул и, по-видимому, не промахнулся. Из-под резины послышался какой-то приглушенный звук, который я отказался расценить, как мольбу о пощаде. Отскочив от лошади, гангстер, пригнувшись и опустив голову, пошел на меня. Я шагнул навстречу, выдержал удар по ребрам и, обхватив нападавшего рукой за шею, изо всех сил протаранил его головой ближайшую стенку. Ноги у моей стенобитной машины неожиданно стали резиновыми, – видимо, чтобы лицу было не обидно, – и бледные веки, торчавшие из прорезей маски, закрылись. На всякий случай я еще раз использовал голову гангстера в качестве тарана и только после этого отпустил ее. Тело медленно улеглось на подстилку у дверей, вывернутая рука несколько раз загребла солому, и гангстер затих.

Я привязал Холста, который каким-то чудом не выбежал в открытую дверь, и, сделав шаг в сторону от привязанного кольца, чуть было не наступил на шприц. Шприц лежал под яслями в соломе и, как ни странно, остался цел.

Я поднял его, слегка подкинул на ладони и решил, что дарами богов пренебрегать не следует. Завернув гангстеру рукав черной куртки, я уверенно воткнул иглу в мышцу, выдавив ровно половину содержимого. Руководило мной отнюдь не сострадание, а благоразумие: доза снотворного, рассчитанная на лошадь, могла оказаться смертельной для человека, а убийство никак не входило в мои планы.

Я снял с “резиновой маски” резиновую маску. Под ней оказался Карло. Ах, какой сюрприз.

Мои военные трофеи сейчас состояли из одной резиновой маски, одного неполного шприца с лекарством и одной резиновой дубинки для дробления костей. После секундного раздумья я тщательно вытер шприц, снял с Карло перчатки и наставил его отпечатки пальцев куда только мог. Ту же самую процедуру я проделал с резиновой дубинкой; затем, осторожно подняв вещественные доказательства с помощью перчаток, я отнес их в дом и временно спрятал в одной из пустующих комнат.

Спускаясь со второго этажа, я выглянул в окно лестничной площадки и во мраке увидел у подъезда какой-то размытый белый силуэт. Я подошел ближе, чтобы не ошибиться. Ошибки не было: “Мерседес”.

В деннике Холста мирно спал Карло. Я пощупал его пульс, медленный, но ровный, и посмотрел на часы. Не прошло и получаса. Удивительно.

Тащить Карло в автомобиль показалось мне слишком неудобным, и поэтому я решил подогнать автомобиль к деннику. Мотор завелся с пол-оборота и работал так тихо, что даже не потревожил лошадей. Не выключая зажигания, я открыл обе задние дверцы и с трудом запихнул Карло внутрь. Я хотел оказать ему ту же любезность, которую он в свое время оказал мне, и положить его на заднее сиденье, но он безжизненно свалился на пол. Я подогнул ему колени, так как он лежал на спине, и бесшумно закрыл дверцы.

По-моему, никто не заметил нашего прибытия в “Форбэри Инн”. Я остановил “Мерседес” на стоянке у входа, выключил мотор и габаритные огни и тихонько ушел домой.

Вернувшись в конюшни, подобрав резиновую маску в деннике Холста, свернув систему оповещения и сложив ее в шкаф, я решил, что уже поздно раздеваться и ложиться в постель. Я поспал чуть более часа на диване и проснулся смертельно усталым, а не бодрым и веселым, как полагалось в первый день открытия сезона скачек.

Алессандро явился поздно, пешком, имея крайне озабоченный вид.

Я стал следить за ним: сначала из окна конторы, а потом из комнаты владельцев. Алессандро остановился в нерешительности у четвертого денника, но любопытство пересилило осторожность, и, быстро шагнув к двери, он заглянул внутрь. С такого расстояния выражения его лица было не разобрать, поэтому я вышел в манеж, делая вид, что не обращаю на него никакого внимания.

Алессандро в ту же секунду отскочил в сторону и притворился, что ищет Этти, но в конце концов не выдержал, повернулся и подошел ко мне.

– Вы не знаете, где Карло? – спросил он без обиняков.

– А где, по-вашему, он должен быть? – вопросом на вопрос ответил я. Он моргнул.

– В своей комнате... Я всегда стучу в дверь, когда пора выходить.., но его там не было. Вы.., вы его не видели?

– В четыре часа утра, – небрежно сказал я, – он спал, как убитый, на заднем сиденье вашего автомобиля. Думаю, он и поныне там.

Алессандро вздрогнул, как от удара.

– Значит, он все-таки приходил, – сказал он безнадежным тоном.

– Приходил, – согласился я.

– Но вы не.., я.., вы не убили его?

– Я – не ваш отец, – очень веско произнес я. – Карло получил немного наркоза, который предназначался Холсту.

Алессандро резко поднял голову, и глаза его зажглись яростью, направленной, для разнообразия, не только на меня.

– Я не велел ему приходить, – сердито заявил он. – Не велел.

– Потому что на Холсте вы могли победить через неделю на скачках?

– Да.., нет.., вы меня путаете.

– Но он не послушался вас, – подсказал я, – и выполнил распоряжение вашего отца?

– Я не велел ему приходить – Он не осмелился ослушаться вашего отца.

– Все слушаются моего отца, – машинально ответил Алессандро, а затем посмотрел на меня с изумлением. – Кроме вас, – сказал он.

– Фокус в том, – объяснил я, – что я выказываю неповиновение вашему отцу в тех случаях, когда возмездие становится ему невыгодным, и я делаю это как можно чаще и при малейшей возможности.

– Не понимаю.

– Я объясню вам по пути в Донкастер, – сказал я.

– Я не поеду с вами, – решительно заявил он. – Карло отвезет меня в моей машине.