Переписка П. И. Чайковского с Н. Ф. фон Мекк

Вчера я играла в четыре руки Ваши танцы из “Воеводы”. Что за прелестная вещь!

Знаете ли Вы, милый друг, вероятно, недавно написанный Paraphrase на очень простенькую тему двадцатью четырьмя вариациями Римсквм-Корсаковым, Бородиным и Кюи, за которые вариации Лист написал им похвальное письмо?. Да впрочем я прилагаю Вам здесь номер “Signale”, в котором Вы об этом найдете . До свидания, дорогой мой, у нас подан обед. Всем сердцем Ваша

Н. ф.-Мекк.

170. Чайковский - Мекк

Париж,

18 ноября 1879 г.

Как досадно, что Влад[ислав] Альберт[ович] не застал меня вчера. Я бы с радостью воспользовался билетом в Comedie Francaise.

Вариации Римского-Корсакова и С мне известны. Произведение это, конечно, в своем роде оригинально и обнаруживает в авторах замечательные способности к гармонизации, но мне оно несимпатично. Как шутка, это слишком тяжело, объемисто и непереваримо вследствие назойливости бесконечного повторения темы. Как художественное произведение, это нуль. Неудивительно, что несколько талантливых людей ради своего удовольствия задались задачей изобрести всевозможные вариации к кабачно-пошлой фразе, но удивительно то, что эти дилетантские безделки печатаются и предаются гласности. Только дилетанты могут думать, что каждый пикантно придуманный аккордик достоин публичности. Что касается Листа, то этот старый иезуит на всякую присылаемую к августейшему его просмотру вещь отвечает преувеличенно восторженными комплиментами. Человек он в душе добрый и один из немногих выдающихся художников, в душе которых никогда не было мелкой зависти, склонности мешать успехам ближнего (Вагнер и отчасти А. Рубинштейн обязаны ему своими успехами; Берлиозу он тоже оказал много услуг), но зато он слишком иезуит, чтобы быть правдивым и искренним. Возвращаясь к вариациям, скажу, что, во всяком случае, это пикантный музыкальный курьез, обнаруживающий в авторах большие таланты, к сожалению, односторонние, т. е. направленные исключительно к гармонии. Если вещь эта будет в Ваших руках, то обратите особенное внимание на “Requiem” Бородина. Это замечательно удачный фокус.

Вл[адислав] Альб[ертович] сообщил мне содержание письма Colonn'a. Как я радуюсь! Благодарю Вас, милый друг, за это новое изъявление Вашей симпатии к моей музыке. Услуга, которую Вы оказали распространению моей музыки вне России, громадна. Я заранее знаю, что симфонию нашу будут много бранить. Но она возбудит интерес, а теперь только это и нужно.

Спасибо Вам, дорогая моя!

Надеюсь, что Ваше нездоровье окончательно пройдет теперь и что последние парижские впечатления будут Вам приятны.

Я начал вчера заниматься своим концертом, но пока еще без особенного увлечения.

Ваш П. Чайковский.

Алексей ушел в церковь, и письмо это я посылаю с комиссионером.

171. Мекк - Чайковскому

1879 г. ноября 19. Париж.

Париж.

Бесценный друг мой! Влад[ислав] Альбор[тович] мне говорил, что Вы предполагаете писать Colonn'y, то не найдете ли Вы возможным сказать ему в этом письме, что Четвертая симфония посвящена мне, хотя мое имя не выставлено на ней, но ято потому, что я не люблю, чтобы мое имя фигурировало печатно и официально, и что мы с Вами большие друзья. Я думаю, что если об этом узнает Colonne, то d Москву от нею не дойдет, я же желала бы этого для того, чтобы разъяснить ему, почему я такое особенное значение придаю Четвертой симфонии, хотя я столько же буду хлопотать на будущее время и о всех других Ваших творениях,-так, чтобы он понял, почему это, и уже совсем выкинул бы из головы всякую мысль о том, что тут принимает участие издатель. Но если, милый друг. Вы найдете почему-либо неудобным помянуть о нашей дружбе, то не делайте этого, ради бога, потому что он, вероятно, и теперь уже не думает ни о каких издателях.

Я вчера целый день пролежала в кровати. Сегодня мне немного лучше. Я послала сейчас письмо Colonn'y с благодарностью за извещение о решении комитета. Посылаю Вам газету. Я опять должна сидеть [дома]. До свидания, дорогой мой. Всем сердцем Ваша

И. ф.-Мекк.

172. Чайковский - Мекк

1879 г. ноября 19. Париж.

Непременно исполню так, как Вы хотите, и очень рад, что Вы позволите мне сказать Colonn'y то, что и мне хотелось ему сказать.

Опять Вы нездоровы! Это ужасно.

Ваш П. Чайковский.

173. Мекк - Чайковскому

Париж,

20 ноября 1879 г.

Вторник.

Дорогой друг мой. Посылаю Вам книги, которые забыла послать вчера. Должно быть, это очень интересные записки г-жи Пассек; я их еще-не читала, но мне говорила Юля и советовала послать их Вам.

Мое здоровье лучше, но я боюсь выезжать, тем более что мне очень бы хотелось попасть в воскресенье в Chatelet; будут играть “La Troyenne” Берлиоза, и мне также очень хочется ее слышать.

Как Вы проводите время в Париже, милый друг мой? Хорошо ли Вам, весело ли? Здоровы ли Вы, до какого времени предполагаете остаться здесь?...

Вы мне ничего не писали, по чьей инициативе Вы выбрали Рим для зимнего пребывания, Петр Ильич. А меня это очень беспокоит из-за Вашего здоровья. Чем больше я хвораю сама, тем больше боюсь, чтобы не захворали близкие и дорогие мне люди, а против Рима я имею основательное недоброжелательство.

Очень Вам благодарна,милый друг мой, за объяснение мне насчет вариаций Римского-Корсакова и К°. На днях я получила из Москвы Вашу “Снегурочку” в четыре руки и сонату, но по случаю болезни не играла еще, а только так читала и удивлялась, милый друг, что Вы назвали Вашу сонату сухою. Насколько мое музыкальное чутье может определять, то мне кажется, что она очень интересна и красива:

Andante как хорошо смотрит, последняя часть как затрагивает.

Пожалуйста, дорогой мой, напишите мне Ваше мнение о работе моего приемыша Пахульского. Мне интересно знать, подвигается ли он вперед.

До свидания, бесценный мой. Всем сердцем Ваша

Н. ф.-Мекк.

Прилагаю здесь бюджетную сумму по сроку 1 декабря. Как я боюсь, что у нас скоро будет война с Пруссиею.

174. Чайковский - Мекк

Париж,

1879 г. ноября 19-20. Париж.

19 ноября/1 декабря.

Был вчера в концерте Паделу. Играли два действия из “La prise de Troie” Берлиоза. Восторг публики был неописанный, каждому номеру аплодировали с бешенством. Удивительные эти французы! У них теперь что ни играй с именем Берлиоза на афише, и все будет приниматься с одинаковым восторгом. Между тем, по правде сказать, “La prise de Troie”-вещь очень слабая, скучная, и в ней более, чем где-либо, проявились все важнейшие недостатки Берлиоза, т. е. некрасивость и бедность мелодии, натянутость гармонизации и несоответствие сильной и богатой фантазии с недостаточностью изобретения. У него были великолепные намерения и высокое настроение, но не хватило силы исполнить задуманное. Исполнение было посредственное и, скорее, даже плохое, но это нисколько не мешало публике бесноваться от восторга. Кроме Берлиоза играли еще хорошенькую увертюру Massenet “Phedre”.

Вечером писал письма к родным. Меня немножко удивляет молчание брата Анатолия. Вероятно, в Аркашоне есть его письмо, и я надеюсь, что оно еще дойдет.

Как жаль, что Вы не можете сегодня ехать в Comedie Francaise! Дают “Le gendre de M. Poirier”-великолепная комедия, великолепно исполненная.

20. Вторник, утром.

Получил сейчас Ваше письмо со вложением бюджетной суммы, за которую много, много благодарю Вас.

Знаете, дорогой друг, что Вы обладаете какой-то сверхъестественной способностью инстинктивно предугадывать мои нужды и желания. Не далее, как вчера, я думал о “Воспоминаниях” Пассек и о том, что приятно было бы иметь в руках эту книгу, и Вы сегодня посылаете мне ее! Мои денежные запасы теперь истощились почти совсем, и сегодня я хотел Вас просить о присылке бюджетной суммы,-а Вы предупреждаете меня! Мало того, что я обязан Вам всеми благами, которые делают мою жизнь счастливою, но еще Вы предупреждаете и разрешаете все мелочные затруднения мои! Очень часто меня терзает мысль, что я не умею достаточно выразить Вам всю мою благодарность, боюсь привыкнуть и перестать как следует ценить всю неизмеримость благ, которыми, благодаря Вам, пользуюсь! Но ведь если бы я стал поверять бумаге все чувства, котерые Вы возбуждаете во мне, то я бы должен был ежечасно и ежеминутно утомлять Вас своими излияниями, ибо нет минуты дня, когда бы, сознавая себя свободным, а следовательно, и счастливым, я бы мысленно не благословлял Вас.

Вы спрашиваете, отчего я выбрал Рим. Выбрал не я, а Модест. Доктор Мержеевский (петербургская знаменитость) не назначил для Коли специального местопребывания и только сказал, что ему нужны солнце и воздух, и когда Модест (просил о Риме, то Мержеевский сказал: “Все pавно”. И Модест, которого давно влечет этот город богатствами живописи, которую он смертельно любит, избрал Рим.

Третьего дня, после Вашего указания на нездоровость римского климата, я написал Модесту на poste restante о том, что ради здоровья его воспитанника нам нужно поселиться где-нибудь на Riviera Ponente. Теперь буду ждать его ответа. Он должен был вчера вечером быть в Риме, и, следовательно, дня через два я могу ожидать ответа. Я сделаю все возможное, чтобы уговорить Модеста ехать в другое место.