Переполох

— Я самъ себя перепишу. Я самъ грамотный, — вызвался слесарь. — Давай листокъ.

— Да вдь перепутаешь, а тутъ надо въ точку…

— Я и не такія бумаги писалъ, а много почище, — похвастался слесарь.

— Слышь, Мара Алексвна, я дамъ гривенникъ на перепись, но чтобы и мн вмст съ Феногенычемъ было угощеніе, — вызвался нарядчикъ.

— Здравствуйте! А ты на пятіалтынный выпьешь!

— Врешь, насчетъ водки я человкъ деликатный. Ну, вотъ что пятіалтынный дамъ, но только чтобы съ угощеніемъ.

Старуха утирала глаза передникомъ.

— Разореніе, совсмъ разореніе, — бормотала она, — Во что мн эта перепись-то вскочитъ!

IV

Вечеромъ наканун 15 декабря, часу въ девятомъ. когда вс жильцы и жилицы старухи Мары Алексевны Петунниковой собрались домой съ работы, явился по приглашенію Птунниковой переписывать ихъ писарь Финогеновъ. Это былъ старикъ съ сдымъ щетинистымъ подбородкомъ и верхней губой, одтый въ очень потертый пиджакъ съ замасленной голубой ленточкой въ петлиц и сильно расхлябанные сапоги. Въ рукахъ его былъ облзлый портфель и замасленная форменная фуражка съ кокардой. Финогеновъ переписывалъ жильцовъ на томъ-же двор, гд жила Птунникова, но въ другой угловой квартир, а потому явился безъ пальто. Онъ когда-то служилъ гд-то канцелярскимъ служителемъ, давно ужъ потерялъ мсто, жилъ подобно птиц небесной отъ крохъ, какъ онъ самъ выражался, но фуражку съ кокардой все-таки носить не оставлялъ. Его зналъ весь дворъ и даже весь околодокъ. Онъ писалъ угловымъ жильцамъ прошенія къ мировымъ судьямъ, а старухамъ-салопницамъ и вдовамъ съ малыми дтьми прошенія къ благодтелямъ о помощи. Звали его Финогеномъ Михайлычемъ Финогеновымъ, но онъ откликался и на Финогеныча, подъ какимъ именемъ и былъ больше извстенъ. Носъ его былъ не только красенъ, но и сизъ, что явно указывало на его любовь къ спиртнымъ напиткамъ.

Войдя въ квартиру Птунниковой, Финогенычъ строго заговорилъ:

— Поторапливайтесь, матушка, поторапливайтесь. Я отъ дла къ длу… Сами знаете, нынче время какое… Время предпраздничное… Со всхъ сторонъ заказы на прошенія отъ сирыхъ и убогихъ. Утромъ написалъ по шести прошеній двумъ старухамъ въ разныя мста боголюбіямъ, превосходительствамъ и степенствамъ, сейчасъ переписывалъ жильцовъ, да и еще есть куда идти заработать.

— Да все готово, батюшка Финогенычъ, жильцы собрались. Можно начинать. А которые не собрались, такъ пoдoйдутъ, — отвчала Птунникова. — Гд писать-то будете?

— А гд столъ есть, тамъ и писать начнемъ.

— Да столъ въ кухн есть, есть у жильцовъ въ большой комнат. Только тамъ-то я боюсь поставить для васъ угощеніе, потому сейчасъ присоединится къ нему могутъ. Жильцы мои, сами знаете, ой-ой какой народъ насчетъ этого…

— Разумно. Тогда я буду писать у васъ вотъ здсь, въ кухн. А вы призывайте сюда жильцовъ по очереди.

Финогенычъ положилъ на некрашеный столъ фуражку и портфель.

— Сейчасъ выкушаете, что просили приготовить-то? — спросила его старуха.

— А то какъ-же? Колеса мажутъ передъ тмъ, какъ хать въ путь. Пожалуйте.

— Да у меня готово. Вотъ вамъ маленькая посудинка и рюмка, а бутылку пива на загладку.

Старуха ползла въ стнной шкафчикъ.

— А кильки? Я просилъ килекъ?

— Есть. Помню. Все по условіе приготовила. А только и разоритель-же вы! Вдь четвертакъ за коробку килекъ заплатить пришлось. Думала въ мелочной десятокъ купить — анъ нтъ, не даютъ.

— Давайте, давайте скорй. Да собирайте народъ. Подмажемъ колеса, да и въ путь.

Старуха поставила на столъ бутылочку, рюмку, хлбъ и кильки. Финогенычъ слъ къ столу и сталъ наливать въ рюмку, говоря:

— Посудинку сію мы подлимъ пополамъ и вторую подмазку колесъ сдлаемъ въ пути.

— То-то, я думаю, что такъ лучше.

— Правильно. Ну, вотъ я выпью, а вы все это и убирайте. А потомъ, какъ заскрипятъ колеса въ пути, я вамъ подмингну — вы опять подавайте. Ну, ваше здоровье!

Финогенычъ выпилъ, крякнулъ и сталъ задать кильками съ хлбомъ. Старуха Птунникова убирала со стола посуду, а онъ, прожевывая куски, говорилъ ей:

— Перо, чернильницу, прокладную бумагу — все это свое я принесъ. Ничего этого не надо. Ну-съ, начнемъ съ хозяйки квартиры и первымъ дломъ васъ перепишемъ, — прибавилъ онъ, доставъ изъ портфеля канцелярскія принадлежности и листки, а затмъ надлъ на носъ серебряныя очки съ круглыми стеклами. — Часть, участокъ, номера дома и квартиры — все это у меня въ листкахъ ужъ заблаговременно вписано. Приблизьтесь къ столу.

Говорилъ Финогенычъ все это не безъ нкоторой торжественности и важности и указалъ старух Птунниковой на мсто у стола, гд она должна стать. Затмъ обмокнулъ перо въ банку съ чернилами и спросилъ:- Ваши имя и фамилія?

— Мара Птунникова я, Финогенъ Михайлычъ… — отвчала старуха и ужъ слезилась. — Вдова мщанина, петербургскаго мщанина.

— Потомъ… — остановилъ ее Финогенычъ, повторилъ «Мара Птунникова,» и написалъ. — Какой полъ? Полъ: мужской, женскій?

— То-есть какъ это, батюшка? — недоумвала Птунникова.

— Тутъ вопросъ — женщина вы или мужчина… Я спрашиваю то, что написано.

— О, Господи! да неужто-же я?..

— Постойте. Конечно, я вижу, что вы женщина, но такъ какъ на листк есть вопросъ, какой полъ — мужской или женскій, то и обязанъ я спросить. Ну, я пишу «женскій». Возрастъ вашъ. Сколько лтъ отъ роду?

— Забыла я, Финогенъ Михайлычъ, совсмъ забыла.

— Однако, тутъ въ листк забывать не дозволяется, а требуютъ, чтобъ годъ былъ обозначенъ. Вдь въ паспорт, поди, скатано.

— Да что паспортъ! Въ паспорт сказано пятьдесятъ семь, а мн куда больше. А пишутъ это они въ мещанской управ нарочно, чтобъ въ богадльню не просилась.

— Обязаны врить оффиціальному документу. Въ паспорт сказано, что пятьдесятъ семь — пусть и будетъ пятьдесятъ семь, — строго сказалъ Финогенычъ и написалъ. — Въ которомъ году родились? — задалъ онъ новый вопросъ старух.

— А этого ужъ и совсмъ не знаю.

— Вычтемъ пятьдесятъ семь изъ тысяча девятисотаго года. Будетъ тысяча восемьсотъ сорокъ три. Записано. Гд родились?

— О, Господи! И все-то имъ нужно знать!

— Говорите, говорите.

— Да я въ Тульской губерніи, Блевскаго узда, въ деревн…

— Довольно. Записано. Съ какого года поселились въ Петербург?

— А вотъ какъ покойный папенька съ крымской кампаніи вернулся. Дали ему тогда чистую отставку…

— Крымская кампанія. Ну, напишемъ, что съ 1856 года. Какъ приходитесь хозяину квартиры?

— Это Безнокоеву-то, что-ли? Да я никакъ не прихожусь.

Финогенычъ спохватился.

— Впрочемъ, хозяинъ-то квартиры вы сами и есть. Пишемъ: «сама по себ. Хозяйка». А теперь важный вопросъ: двица, замужемъ вдова или разведенная? Только не врать!

— Вдова, вдова.

— Да вдова-ли? Настоящая-ли вдова?

— Настоящая, настоящая. Могу паспортъ показать. Достать?

Хозяйка сдлала движеніе.

— Вримъ, — перебилъ ее Финогенычъ. — Вроисповданія какого?

— Церковнаго. Родители были по Косцовой вр, но я…