Переполох
Шрифт:
— Довольно. Православнаго. Записано. Читаете и пишете?
— Читать-то малость могу, а ужъ писать-то…
— Записано. Слпой на оба глаза или глухонмой? Отъ рожденія или нтъ? Впрочемъ, это къ вамъ не подходить. Чмъ существуете? Напишемъ: «живетъ отъ квартиры». Ну, все!
Финогенычъ заткнулъ перо за ухо и потянулся.
V
Финогенычъ сдлалъ перерывъ, выпилъ водки и съ наслажденіемъ сълъ три кильки вмст съ головами.
— Каждый день готовъ я эту сндь сть, и никакой мн
Передъ нимъ ужъ стояла жилица Птунниковой — «барышня въ бумажкахъ», какъ ее звали сосдки по комнат. На этотъ разъ папильотокъ у ней не было и на лбу виднлись завитки волосъ. На ней были черная юбка, красный канаусовый корсажъ и металлическій поясъ. Она жевала заварныя баранки и говорила:
— Только пожалуйста поскоре меня переписывайте. Мн въ Варьету хать надо. И такъ ужъ изъ-за вашей переписи опоздала.
Финогенычъ посмотрлъ на ея наведенный румянецъ и крашеныя брови и сказалъ:
— Да вы дома ночевать сегодня не будете, такъ васъ и переписывать не надо.
— Дома, дома. Гд-же мн ночевать! Ужъ какъ-бы ни замоталась, а къ утру-то все приду. Да и не къ утру. Раньше.
— Ну, то-то. Ваше имя и фамилія? — спросилъ Финогенычъ.
— Да зовусь-то я Елена, а по паспорту Домна Кузичкина — отвчала «барышня въ бумажкахъ». — Вдь надо какъ по паспорту?
— Само собой. Домна Кузичкина… Записалъ.
Птунникова всплеснула руками и воскликнула:
— Ну, вотъ поди-жъ ты! Съ лта двка у меня живетъ, а я и не знала, что она Домна!
«Барышня въ бумажкахъ» улыбнулась.
— Оттого, что вы неграмотная, а паспортъ мой сколько разъ у васъ въ рукахъ былъ, — проговорила она.
— Зачмъ-же ты имя мняешь, дура!
— Ахъ, Боже мой! Да вдь я думаю, пріятне Еленой быть, чмъ Домной. Ну, что такое: Домна!
— Ну, довольно, довольно, — остановилъ ихъ Финогенычъ и, выводя на бумаг, прибавилъ: «полъ женскій».
— До неужто-же можно сомнваться! — воскликнула «барышня въ бумажкахъ».
— Такъ отъ начальства приказано писать. Сколько лтъ отъ роду?
— Мн-то? А вамъ сколько надо? Ну, двадцать два.
— Охъ, не можетъ быть! Сколько въ паспорт сказнло?
— Да тамъ наврано. Ну, пишите двадцать восемь.
— Вдь сейчасъ проврка будетъ. Въ какомъ году родилась?
— А я почемъ знаю.
— Да въ паспорт-то сколько лтъ?
— Въ паспорт тридцать два.
— Ну, стало быть въ 1868 году родилась.
— Пишите, мн все равно, наплевать.
— Гд родилась?
— Почемъ-же мн знать! Я изъ питомокъ.
— А, вотъ что. Ну, такъ и запишемъ: изъ питомокъ воспитательнаго дома. Съ какого года поселилась въ Петербург?
— А съ такого, съ какого привезли изъ деревни.
— Напишемъ такъ: Не помнитъ.
— Какъ хотите, такъ и пишите. Нешто это для меня! Что мн такое? Если я что, то все это для Мары Алексвны.
Финогеновъ писалъ и читалъ:
— Квартирной хозяйк приходится жилицей. Семейное состояніе: двица, наверное ужъ двица? — спросилъ
онъ.— По паспорту, такъ двица. Двица, кронштадтская мщанка.
— Записалъ. Православная. Родной языкъ — русскій.
— Я и по-чухонски говорю, потому въ чухонщин воспитывалась.
— Писать и читать умешь?
— Умю. Но пишу такъ, что никто не разберетъ — вотъ наше писаніе.
— Записано. Еще одинъ вопросъ. Перечислите ваши занятія или другія средства къ жизни?
— Это я-то? Портниха, портниха!
— Ну, какая ты портниха! — вставила свое слово Птунникова.
— А вамъ какое дл? — огрызнулась «барышня въ бумажкахъ». — Портниха. У портнихи училась. Я вотъ эту красную рубашку сама себ сшила.
— Ну, все. Извольте идти на вс четыре стороны, — сказалъ Финогенычъ.
— А вы извольте гривенникъ за перепись получить.
Барышня положила на стонъ, деньги.
— Да не надо ему, не надо. Я ужъ съ нимъ огуломъ за рубль согласилась, — заговорила Птунникова.
— Ну, вы получите гривенникъ. На кофей годится. Вдь плакались вчера, что перепись для васъ разореніе — такъ вотъ и получайте.
«Барышня въ бумажкахъ» ушла. На ея мст стоялъ черный, рослый жилецъ съ всклокоченной бородой и додалъ астраханскую селедку, отрывая отъ нея пальцемъ куски.
— Въ трактиръ сейчасъ иду, — сказалъ онъ. — Покончите со мной, перепишите. Зовутъ меня Веденей Шишовъ.
— Веденей? — повторилъ Финогепычъ. — Такого имени нтъ. Разв Венедикта?
— Сорокъ два года Веденеемъ. Такъ и въ паспорт.
— Ну, если въ паспорт, то и разговаривать нечего. Это документъ. Веденей Шишовъ. Лта — сорокъ.
— Правильно. Крестьянинъ Смоленской губерніи, того же узда. Православный. Грамотенъ. Писать и читать умю. Учился въ сельской школ. Эво, какъ я листки-то знаю! — похвастался жилецъ. — По ремеслу слесарь. Получаю полтора рубля въ день.
— Постой… — остановилъ его Финогенычъ. — Жената, вдовъ или холостъ?
— Женатъ, женатъ.
— Послушай, Веденей Иванычъ, зачмъ врать! — сказала ему хозяйка. — Вдь Матрена теб не жена.
— Да я нешто про Матрену? — Такихъ женъ у меня въ Питер много. А я про настоящую жену въ Смоленской губерніи, въ деревн. Тамъ, у меня есть настоящая законница.
— Нтъ, я къ тому, что вдь и Матрена всмъ говоритъ, что она твоя жена.
— А мн у ней языкъ-то вырвать, что-ли! Она говоритъ, а ты не врь. Она вонъ говорить, что у ней есть дядя полковникъ. Такъ всему и врить? Ну, я пойду.
— Можешь идти.
— Мара Алексвна, а мн поднесенія за мой сказъ не будетъ? — спросилъ слесарь.
— Это еще что выдумалъ! Съ какой стати? — испуганно проговорила Птунникова и отмахнулась.
— Перепись. Съ переписью тебя поздравить, хозяйка.
— Проходи, проходи.
Слесарь, уходя изъ кухни, замахнулся на хозяйку остовомъ селедки.
— У! Скупая вдьма! Кому ты добро-то копишь! Эво, какой сундукъ стоить.
— Проходи, проходи.
Перепись продолжалась.
1903