Перепутья Александры

Когда же с трапезой было покончено (львиную долю булок, кстати, лихо уплел Михаил), мы принялись расспрашивать Варю о том, что с ней приключилось после побега вслед за иллюзией. Не хотелось тревожить и без того измученную девушку, но выяснить, какие еще сюрпризы способен преподнести гадкий Поток было жизненно необходимо. Варвара это и сама понимала. Вздохнула тяжело, но рассказ начала бойко, стараясь не упускать деталей.

Как и следовало ожидать, пока я вглядывалась в издевательски подмигивающего клоуна, балерине померещился ее жених Алексей - та самая будущая звезда мирового балета. Он не просто явился во плоти, но еще и принялся зазывать подругу в неизвестные дали, куда Варя не преминула беспрекословно отравиться. Вот уж точно, извечная и незавидная девичья доля - за любимым хоть на край света!

Какую совершила глупость, Варвара поняла только после перемещения. Кстати, загремела она ни куда-нибудь, а в тот самый зеркальный зал, в котором побывали и мы с Михаилом до отправки в зоопарк к одноглазой корове. Никого Алексея там естественно не обнаружилось, десятки зеркал отражали лишь испуганное лицо балерины. Тогда девушка решила последовать моему примеру и, сердито топнув ножкой, велела потолку перенести ее обратно. Но, как я уже не раз замечала, характер у наблюдателя (или наблюдателей) был скверным. Вместо поля с зеленым туалетом, игриво раскрашенным Егором, Варвару закинули в лабиринт с полутемными зловещими комнатами. А оттуда, сколько девушка не просила, выпускать ее не торопились.

Для бедной Вари этот слой стал куда более жестоким испытанием, чем для нас. Ибо ей он явился в особенной интерпретации. Какую бы дверь не открывала Варвара, попадала не в пустое и сырое пространство, как мы, а становилась свидетельницей собственных воспоминаний. И не всех подряд, а самых скверных.

– Я будто снова переживала то, что когда-то старалась забыть, - объяснила балерина, стараясь не всхлипнуть.
– Иногда видела события со стороны, а некоторые разы становилась их участницей. Я не хотела открывать проклятые двери, но меня преследовало чувство, что, только пройдя через все комнаты, сумею выйти из Потока. А потом я сдалась. Потому что в одну из комнат так и не сумела войти. Она показывала очень странные вещи. Напугала до смерти!

Показанные Варе дурные воспоминания выстроились в хронологическом порядке, начиная с раннего детства.

Комната 1.

Переступив порог комнаты, девушка не сразу поняла, куда попала. Событие было давно забыто. Ведь в ту пору, когда оно произошло, Варе было всего три года. А дети не склонны помнить плохое.

В нос ударил сырой запах осеннего леса с примесью хвои и гнилой листвы. Варя глянула на руки в пушистых варежках и обомлела. Они уменьшились в размерах, как, впрочем, и все тело. Варвара превратилась в ребенка в стоптанных сапожках и пальто до земли, поверх которого была повязана плотная, колючая шаль.

Девочка стояла посреди опушки одна и озиралась по сторонам. Как тут оказалась, она помнила смутно. Кажется, они гостили у бабушки в деревне, а гулять в лес ее повел Федор - младший брат матери. Продираясь через нагромождения собственной памяти, Варя вспомнила, как хихикая и визжа от восторга, принялась играть с дядей в прятки. Вставала за толстыми вековыми деревьями, способными скрыть штук пять таких девочек, и для верности закрывала ладошками глаза, как делают все дети, думая, что превращаются в невидимок.

Федор отыскал племянницу раз, другой, а потом вдруг поиски затянулись. Сначала маленькой Варе было интересно стоять за необъятным стволом. Но время шло, и становилось скучно. Тогда малышка решила отыскаться самостоятельно, но, вот незадача, сам Федор пропал. В первый миг Варвара подумала, что дяде надоело водить, и он тоже где-то прячется. Не найдя его на опушке, малышка принялась звать дядю по имени, говорить, что ей надоела эта игра. Но Федор не отзывался.

Потихоньку смеркалось. Лес начал казаться густым и злым, а деревья вдруг принялись грозно скрипеть, отчего становилось еще страшнее.

– Папа, мама, - пропищала Варя.
– Я хочу домой.

Но никто не отозвался, и девочка вновь прижала ладошки к глазам. Авось страшные лесные звери ее не отыщут, пройдут мимо. Она не заметила, как начала плакать, и вязаные варежки намокли от слез.

Наверное, прошло несколько столетий, прежде чем послышался жуткий для потерявшегося в лесу ребенка звук - кто-то быстро перебирал лапами по опавшей листве. Мгновение и мохнатый зверь с рычанием повалил девочку на землю, лицо обожгло горячее дыхание. Пронзительно взвизгнув, она лишилась чувств.

На самом деле, Варваре здорово повезло, что этот "зверь" сумел унюхать ее в сумеречном лесу. Ведь он был всего-навсего щенком-подростком, которого местный житель вывел на позднюю прогулку. Собаке очень хотелось поиграть, а звуки, которые перепуганный ребенок принял за рычание, были задорным лаем. Более того, Варе повезло вдвойне, ведь когда пьяный Федор вернулся домой, то никак не мог вспомнить, не только, где оставил племянницу, но и, что вообще брал ее с собой.

Комната 2.

Ей восемь лет. Щеки разрумянились на морозном ветру, на глаза наворачиваются слезы. Она идет по протоптанной в снегу дорожке в валенках и шапке-ушанке, крепко сжимая мамину руку. Люди бредут гуськом, безмолвно, не спеша. Никто никого не обгоняет.

Варя поднимает голову, чтобы не видеть траурную процессию, и смотрит на небо, в надежде, увидеть добрый знак. Но сквозь серые облака не суждено сегодня пробиться ни единому лучику солнца. Девочку предательски заносит в сторону, и нога тонет в глубоком сугробе.

– Не ребенок, а тридцать три несчастья, - причитает мать, пытаясь вызволить из снежного плена дочкин валенок. Варя прыгает на одной ноге, глядя на сердитое материнское лицо и выбившиеся из-под пухового платка черные пряди.

Они идут на деревенское кладбище, хоронить бабушку. Ее несут где-то впереди четверо сильных мужчин, включая Вариного отца. А дяди Федора нет. Он обогнал свою мать, найдя последний приют здесь еще в прошлом году. Допился, говорили соседи.

Глубокая яма уже готова. Варя смотрит, как гроб медленно опускается вниз и приказывает себе не плакать, потому что лицо обветрится, а ей послезавтра выступать. Наставница в балетной школе - Зинаида Леонидовна - быстро найдет ей замену, если решит что Варина шелушащаяся мордашка портит общую картину на сцене.

Девочка снимает варежку и набирает в руку землю, не обращая внимания, что грязь забивается под ногти. Чуть медлит, прежде чем бросить горсть в могилу, мысленно произнося слова прощания. Она не спешит отряхнуть остатки земли с ладошки, не чувствуя, как мерзнет рука.