Перепутья Александры

Нас оглушил громкий вопль, слившийся с совершенно безумных ржанием.

– Дверь треклятая!
– ахнула Злата, и подхватив длинный цветастый подол, кинулась спасать и успокаивать очередных гостей.

Через пару минут, нашему взору предстали взъерошенный мальчик Егор, ведущий под узду упирающуюся рыжую лошадь с крыльями, как у птеродактиля. Послышалась знакомая "песнь" - простите Гену, беса окаянного, прогнала бы, да жалко.

– Теть Злат, - прервал мальчик подвывания хозяйки взбесившейся двери.
– Можно я у тебя посижу, а?

– Петрович опять доконал?
– догадалась Злата Васильевна.

– Ага. Пилит и пилит. А я че? Я ниче. Всего-то соорудил дельтаплан новый. С пропеллером.

– Зачем дельтаплану пропеллер?
– насупив бровки, поинтересовалась Света учительским тоном. Похоже, не один Василий Петрович читал Егорке нотации.

– Эксперимента ради!
– парировал мальчик.

– Покажешь?
– спросил вернувшийся Михаил. А глаза-то как заблестели.

– Конечно! Когда этот, с карманными часами, чуток поостынет.

Злата тем временем велела всем мыть руки и садиться за стол, что окончательно вернуло Михаилу бодрое расположение духа. Пока Егорка одновременно жевал и рассказывал о возможностях нового летательного средства, а парень открывал рот от восторга, не забывая подкладывать туда очередную порцию еды, я осторожно взяла Варю за руку.

– Света правильно сказала, - зашептала я балерине на ухо.
– Сюда ОТТУДА еще никто не возвращался. Поэтому Злата ничего не может знать наверняка. Забудь про ее советы.

– А ты забудешь? Не пойдешь к Дунайскому?

Меня пробрал озноб.

– Не пойду. По крайней мере, в ближайшее время. Не могу, понимаешь?

Я ошибалась. И очень скоро мне предстояло об этом узнать. Слишком скоро...

– А соли нет?
– донесся до нас голос Михаила.

– Сейчас наколдую!
– заявил Егор и получил легкий подзатыльник от Златы.

– Я тебе наколдую! Тыщу раз говорила, у меня колдовать не положено!

– Так соль же просят!

– Вот встань и принеси, раз такой прыткий. На кухне полная солонка стоит. Марш!

Егор нехотя поднялся и поплелся к избушке. Едва он скрылся за дверью, высоко в небе раздалась барабанная дробь и во двор из ниоткуда вывалился здоровенный детина почти под два метра ростом. Вихрастый, белобрысый, с глазами навыкате. Впрочем, может при других обстоятельствах они были бы вполне пристойными, однако сейчас их владелец был перепуган до смерти. Он озирался по сторонам, пытаясь быстро сообразить, в какую сторону драпать.

Неужто тот самый балбес Генка? Но спросить я не успела.

– Матерь Божья!
– гаркнула хриплым голосом Злата.

– Бежим!
– истошно завопила Света, вскакивая и переворачивая лавку, вместе со мной и Варварой.
– Скорее! Это Пелена!

С вами когда-нибудь случалось такое - на вас надвигается автомобиль, а вы не можете пошевелиться? Достаточно сделать шаг назад или вперед, но ноги на это не способны? Лишь мозг спрашивает сам себя: затормозит - не затормозит?

Вот и со мной приключилось что-то подобное во дворике Златы. Я лежала на траве и, похолодев от ужаса, смотрела на Черную Пелену и не могла пошевелить даже мизинцем.

От одного ее вида можно было лишиться чувств. Не знаю, почему ее называли Пеленой. По мне, так она больше походила на обезумевший рой. Маленькие черные точки - будто пчелы, занимали свое место в общей массе и двигались вперед без страха, без вопросов. Слаженно и целенаправленно они преследовали цель. И сейчас этой целью был Генка, который, сверкая стоптанными подошвами, носился кругами по двору. От него в разные стороны с возмущенным кудахтаньем разбегались куры. Все это сопровождалось диким ржанием привязанной к забору лошади, которая брыкалась всеми четырьмя копытами и угрожающе размахивала крыльями.

– Уберите!
– вопил детина, нарезая очередной круг. Пелена сплошной стеной летела следом, все сокращая и сокращая расстояние.

– Генка, тикай отсюда, паразит!
– вторила ему Злата, высунув голову из-за колодца.
– Светка, не шевелись, ЕЙ тепереча все равно, кого хватать! Саша, чего разлеглась, как колода? Ползи давай, ползи! Генка, марш со слоя, кому сказала?!

Ползти?! Какой там! Говорю же, на меня будто заклятье навели, поэтому выполнить приказ Златы я не могла при всем желании. Да и Генка не особо ее слушал. Вместо того, чтобы "тикать" прочь со слоя, он решил искать спасения в избушке. Одним прыжком перемахнул высокие ступеньки и... столкнулся в дверях с Егоркой, который не подозревая о кошмаре, царившем во дворе, как раз выходил из дома с солью для Михаила.

Все произошло в одно мгновение. Так быстро, что никто из нас даже крикнуть не успел. Генка оттолкнул Егора в сторону. Без злого умысла, просто, чтоб проход не загораживал. Вот только это "неумышленное" движение оказалось фатальным. Мальчик покачнулся и рухнул прямиком в объятия Пелены.

– Не-е-е-ет!
– чей-то крик резанул по ушам. Чей именно, я не разобрала, но точно не Егоркин.

Мальчик не издал ни звука, пока черные массы спиралями опутывали тело, связывали по рукам и ногам. На его лице не было страха, только странная покорность неизбежному. А потом с его губ сорвался последний вздох, который я, скорее, почувствовала, нежели услышала. Умиротворенный, едва ощутимый, как шелест ветерка.

И вот мальчика исчез. Осталась лишь черная масса, состоящая из сотни тысяч маленьких мельтешащих точек. А затем и они начали бледнеть и растворяться, пока не растаяли, будто и не было их тут вовсе...

А десять минут спустя мы стали свидетелями безобразной, тошнотворной сцены.

– Я сказала, убирайся вон, паразит окаянный! Чтоб ноги твоей больше в моем убежище не было!

– Но, теть Злат, я ж не специально! Не желал я зла! Пощади!
– всхлипывая и громко шмыгая носом, Генка ползал у ног приютившей его хозяйки и всеми силами пытался вымолить прощение. Но та была непреклонна.

– И не проси. Вон! Пошевеливайся, пока я тебя сама со свету не сжила!

Генка еще раз протяжно всхлипнул, вытер мокрое от слез лицо рукавом рубахи и, пошатываясь, поплелся прочь. Он знал Злату лучше нас и, видимо, понимал - решения своего она не изменит.

Когда смолкла барабанная дробь, я подошла к осиротевшему Рыжику. Стараясь сдержать подкатывающие слезы, погладила по крупу. Конь в ответ дунул мне в лицо. Когда все перестали носиться, лошадь тоже успокоилась.