Перепутья Александры

Кажется, от его звука все органы перемешались и провалились. Первым о пол ударилось сердце. Чувствуя, что сейчас упаду в обморок, я посмотрела на соседнее кресло, которое еще минуту назад пустовало, как и ближайшие рядов пять. Теперь же там сидела рыжеволосая женщина, которая, чуточку нахмурив дугообразные брови, погрозила мне пальцем. Отправиться в забытье захотелось еще сильнее.

Я дернулась и поняла, что появление умершей десять лет назад матери, не единственный сюрприз. Со мной тоже что-то случилось. Я была уже не совсем я. Уменьшилась в размерах, превратившись в девочку лет шести - в желтом платьице с ромашками.

Да что же это?! Как же...

– Маааам!

– Саша, не ной. Ты же сама хотела посмотреть фокусы.

Женщина устало провела тыльной стороной ладони по лбу. Ее огненные волосы, точь-в-точь как мои, были собраны в узел на затылке. Несколько выбившихся прядей падали на лицо и обтянутые черной водолазкой плечи, нисколечко не портя прическу, а, напротив, придавая ей налет романтики. Мама была очень похожа на меня (вернее, я на нее), но в то же время разительно отличалась. Черты лица мягче, спокойнее, глаза зеленые, светлые, нос гораздо короче моего, а губы тоньше.

– Смотри, занавес поднимается, - зашептала она.
– Сейчас выйдет иллюзионист. Я тебе объясняла, это дядя, который фокусы показывает.

Синий бархат поехал вверх, но я не думала переводить взгляд на сцену. Во все глаза продолжала смотреть на маму, которая не могла сидеть рядом со мной, но тем не менее сидела. Как живая!

И тут до меня, наконец, дошло. Парк Дунайского не являлся недавним прошлым, как я себе внушила. Он - мое детское воспоминание, которое я по какой-то неведомой и непонятной причине умудрилась забыть. А сейчас меня в него вернули. Поэтому я вижу маму. Значит, и в прошлый раз она была здесь вместе со мной!

– Дамы и господа!
– оглушил голос ведущего.
– Встречайте! Несравненный мастер иллюзий - Аркадий Дунайский!

Мама заулыбалась и принялась вместе с остальными зрителями аплодировать. Я же, собрав волю в кулак, посмотрела на сцену. Коротышка в цилиндре и фраке уже красовался перед публикой. Странно, но теперь он не вызывал страха. Обычный среднестатистический мужичок с носом-картошкой и дежурной улыбкой.

Он стащил головной убор, перевернул его, продемонстрировав залу пустое дно, затем двумя пальцами выудил из нагрудного кармашка платок. Показательно вздохнув, протер им лоб, а затем накрыл цилиндр. Оттуда, как из рога изобилия, посыпались разные предметы: шарики, цветные ленты, букеты. Один из них в ловких руках иллюзиониста мгновенно превратился в белого голубя.

Мне быстро наскучили детские фокусы Дунайского. Пусть я и заключена в тело ребенка, но сознание в голове все еще мое собственное. Поэтому я снова принялась рассматривать маму. Как же хотелось поговорить с ней, столько вопросов задать. Но она не ответит. Ненастоящая. Даже не существо, а лишь воспоминание.

Какая же она красивая! А как ей идет улыбка! Но откуда взялась грусть в глазах и вертикальная морщинка на лбу? Мне казалось, мы были счастливой семьей...

Вообще-то я плохо помню то лето. Последнее для мамы. Я сильно заболела, простудилась в разгар жары. Врачи пропустили осложнение. В итоге провела в больнице два месяца, то выздоравливая, то снова заболевая. Спасибо бабушке! Она не отходила ни на шаг. Папа однажды сказал, что только ее нежелание сдаваться и вытащило меня из могилы.

Потом я привыкала к мысли, что мы с папой остались вдвоем. Мне, как и многим детям, говорили, что мама уехала и вернется нескоро. Но я знала, что это не так. Я поняла правду с первого дня. И училась с ней жить. А через пять лет к нам переехали Бастинда с Вовой.

Из череды грустных воспоминаний вырвал голос мастера иллюзий.

– А теперь - самый главный фокус! Для него мне понадобиться маленький помощник. А лучше помощница. Поможешь дяде показать фокус?

Я не сразу поняла, что Дунайский обращается ко мне. Еще бы! Огненно-рыжая девочка в первом ряду наверняка выделялась. Я приготовилась открыть рот, чтобы предложить фокуснику переключить внимание на другого ребенка, но стряслось нечто совершенно неожиданное. Тело вопреки моему желанию поднялось и отправилось прямиком на сцену. Я хотела остановиться и не могла. Приказывала ногам шагать обратно, но они не слушались.

– Как тебя зовут, милая?
– осведомился иллюзионист, подсовывая под нос микрофон.

– Саша, - представилась я детским голосочком, причем рот открывался без моего участия.

Вот засада! Я не могла контролировать это тело. Являлась лишь наблюдателем, лишенным возможности сопротивляться и даже высказывать точку зрения. Плохо! Ведь чем бы ни кончилась демонстрация, придется ее досмотреть. Повернуть назад не получится! Замуровали!

– Сашенька, держи!
– Дунайский сунул в руки щенка, который не преминул ткнуться мокрым носом в щеку, заставив залиться смехом.
– Его зовут Граф.

– Граф, - фыркнула я. Слово показалось забавным.

– Теперь мы поиграем в прятки. Ты любишь прятки, Саша?

– Да!
– какой же ребенок их не любит. Дай только волю, всю пыль в квартире соберет, пролезая в самые непостижимые и труднодоступные места.

– Тогда вы вместе с Графом спрячетесь в шкафу, а мы все вместе будем вас искать.

"Не пойду в шкаф!" - объявило "взрослое" подсознание, заставив меня снова не на шутку перетрусить, как в первое посещение парка аттракционов с Варей и Михаилом. Однако мелкая "я" радостно закивала.

Мебель, в которую мне предстояло отправиться, уже поджидала на сцене. Высокая, громоздкая с двумя скрипучими дверцами. Я оглянулась на маму, она подбадривающе улыбнулась. Стиснув щенка, я шагнула в шкаф. Внутри было темновато, но ни капельки не страшно. По крайней мере, младшей мне. Она уселась, скрестив ноги, и принялась укачивать Графа, напевая ему колыбельную. Даже не заметила, как внутренняя часть шкафа поехала вниз, будто лифт. Меня настоящую сей факт тоже не удивил. Яснее ясного, фокусник сплавил ребенка, чтобы продемонстрировать залу чудо-исчезновение. Пара минут, и нас с щенком вернут обратно.

Наверное, так бы и случилось, если б не одно крайне странное и неожиданное обстоятельство. Дверца шкафа вдруг распахнулась и темная фигура быстрым движением прижала к лицу пахнущую чем-то очень резким тряпку. Руки разжались, выпуская громко затявкавшего Графа...

Я очнулась в грязной комнатушке без окон на железной кровати у шершавой стены. В нос ударил резкий запах сырости и гнили. Где-то капала вода.

– Мама, - тихо позвала маленькая "я".
– Мама, ты тут?