Перепутья Александры

Может, мне померещилось, и никакой клоун не призывал меня помалкивать? Я осторожно повернулась к надувной кукле. Нет, не померещилось. Игрушечный клоун, продолжая широко улыбаться, назидательно покачал головой, мол, нехорошо ябедничать. Затем медленно наклонился к моему лицу, так, что я увидела озорные огоньки в голубых глазах, и прошептал, отчеканивая каждое слово:

– Пора вспоминать, Александра Корнеева.

Потом была яркая вспышка, ослепившая глаза. Когда я смогла различать предметы вокруг, клоун снова стал прежним - обычная надувная кукла с нарисованным лицом, раскачивающаяся туда-сюда от ветра. Прошла минута, другая, а я даже пошевелиться не могла. Голова была до странности пустой, но в то же время очень тяжелой. Что же случилось? Галлюцинация? Ведь Варвара с Михаилом так и не заметили моего незапланированного собеседника. А, может, просто не могли его видеть? Ведь послание ожившего клоуна предназначалось мне одной. Могло такое быть? Учитывая это жуткое место, еще как...

Из полу-транса меня вывел разносящийся по округе звонкий юношеский голос:

– Подходите, подходите! Только на этой неделе для вас выступает неподражаемый мастер иллюзий Аркадий Дунайский! Количество билетов ограничено! Торопитесь!

– Мастер иллюзий!
– оживился Михаил, который под напором любопытной Вари успел совсем скиснуть.
– Вот бы посмотреть!

– Чтобы все зрители разбежались?
– усмехнулась Варя.
– Они же шарахаются от нас! Еще и сам мастер даст деру! Очаровательное получится представление!

– Только для вас! Аркадий Дунайский!
– продолжал выкрикивать зазывала, а я изо всех сил пыталась понять, почему его невинные призывы заставили меня покрыться ледяным потом. Я не преувеличиваю. При упоминании мастера иллюзий на лбу моментально выступили капельки, по рукам и спине забегали мурашки и, кажется, даже волосы на затылке встали дыбом.

– Не пойду в шкаф!

Неужели это произнесла я? Без сомнения! Вон Варя с Михаилом смотрят, как на умалишенную.

– Какой шкаф, милая?
– осторожно спросила Варя, направляясь ко мне.

Но я понятия не имела, что ей ответить. Дунайский! Дунайский! Дунайский!
– стучало в висках. Глаза невыносимо жгло, в горле першило. Когда через секунду по щекам хлынули слезы, дышать стало чуть легче.

– Замолчи!
– приказала я невыносимому голосу, громко и протяжно всхлипывая.

– Что случилось, Сашенька?
– Варя мягко взяла меня за плечи.

– Не знаю, - выдохнула я, продолжая захлебываться слезами.
– Варя, я не хочу к Дунайскому. Пусть он исчезнет. Я хочу, чтобы он исчез!

Мое желание сбылось, не успела я договорить последнее слово. Где-то высоко над нами снова выстрелила невидимая пушка, и мир, как и в прошлый раз, сложился пополам, выбрасывая меня, Варю и Михаила в неизвестность.

Нас ослепил яркий белый свет. Когда он, мерцая, погас, мы поняли, что попали в новую ловушку. Нас занесло в странную бесцветную комнату без дверей и окон. Не белую, а именно бесцветную, будто высосали все краски. Не проявив ни малейшего интереса к новому слою, я, молча, забилась в угол - села, поджав под себя ноги. Варя опустилась рядом, предоставив обследование комнаты Михаилу.

– Ничего!
– оповестил нас он спустя пару минут.
– Тут даже стыков нет между стенами, потолком и полом. Единая конструкция и, похоже, - он ударил локтем в то место, где предполагался один из стыков, - крепкая!

– Что тебя так напугало, Саша?
– спросила Варя, беря меня за руку.

– Сама не понимаю, - пробормотала я хрипло. Слезы успели высохнуть (я ведь вообще по натуре не плакса), но на душе было очень горько.
– Как услышала про этого Дунайского, внутри все оборвалось. Почудилось, будто я заперта где-то в темноте. И там очень сыро и холодно!

– Тебя в детстве в шкафу в наказание не закрывали?
– деловито поинтересовался Михаил.

– Нет, - уверенно ответила я.

Ничего подобного в моей жизни не случалось однозначно. Даже Бастинда ни разу не подняла на меня руку, выражала недовольство исключительно на словах. Вечно пропадающий на работе и разъезжающий по командировкам отец всегда баловал меня подарками. Бабушка с дедом и вовсе сдували с меня каждую пылинку, обращались как с фарфоровой куклой, способной разбиться от любого неловкого движения.

– Это нервы, - сделала вывод Варвара.
– Все эти перемещения и ходьба по кругу кого угодно доведут до истерики.

Я кивнула и положила голову на Варино плечо.

– Надо было хоть поесть в предыдущем мире, - проворчал тем временем Михаил, поглаживая себя по животу.

– Как ты можешь думать о еде в такой ситуации?
– рассердилась Варя.

– А как вы можете о ней не думать? У меня желудок к позвоночнику прилип! Сашенька, сделай милость, попроси ИХ наколдовать нам ужин, а! Тебя они слушают.

– Сам проси!
– огрызнулась я и подумала, что больше слова не произнесу в адрес типа или типов, сворачивающих вселенные. Мне хватило людей, возникающих из пустоты и Дунайского, вызвавшего столь безумные ассоциации.

– И попрошу!
– гордо вскинул голову Михаил и расправил плечи. Потом откашлялся и театрально произнес.
– Уважаемые, не могли бы вы...
– он запнулся и снова кашлянул.
– Понимаете, есть очень хочется.

Варя прыснула, но тут же ахнула от изумления. Позади Михаила, откуда ни возьмись, материализовался стол. Наш оголодавший попутчик ни теряя ни секунды ринулся к нему.

– Капуста?
– ужаснулся он, буравя потрясенным взглядом тарелку.
– Вы шутите, да? Терпеть не могу капусту!

Впрочем, возмущался он недолго. Позабыв о нелюбви к предложенной еде, принялся уминать ее за обе щеки.

– Будете?
– спросил он, после того, как запихнул в рот с десяток ложек. Тут еще хлеб есть и яйца.

– Нет, - брезгливо отмахнулась Варя.

– Зря, - констатировал Михаил, продолжая набивать рот капустой.

– Ты не подумал, что еда может быть отравленной?

– Глупости! Если б ОНИ хотели нас убить, то уже бы сделали это, - он откусил большой кусок хлеба.
– Саша, ты точно есть не хочешь?

– Нет, - устало покачала головой я. Сейчас даже думать о еде не хотелось.
– Пить только хочется.

Михаил принес графин. Вода, оказалась прохладной и довольно вкусной. Услышав мои похвалы, даже Варвара рискнула попробовать питье - но только пару глоточков, хотя было очевидно, требуется ей гораздо больше.