Перепутья

Агенобарб скептично хмыкнул. Ощущение, что этот союз не продлится долго, едва заметное в начале переговоров, нарастало с каждым глотком вина и с каждым сказанным словом.

Стоило им распрощаться с Агенобарбом и отправиться каждый своим путем, Помпей не замедлил его подтвердить:

– Я тебя умоляю, Агриппа, - с его губ сорвался смешок, - Он же проигрышная ставка. Его сбили еще при Филиппах. Но нам нужен его флот.

– А потом? – Агриппа вопросительно вздернул бровь.

Слова тонули в порывах ветра, цоканье копыт и фыркании лошадей.

– А потом будет потом, - легкомысленно отозвался Помпей.

В противовес Августу, он не строил долгих планов на жизнь. Ну или старался произвести такое впечатление.

На узких улочках Лилибея было не протолкнуться. Набор войск, прибытие флота – все это можно было скрывать до поры до времени, но не бесконечно. Для многочисленных сторонников Помпея такая ретивость стала новостью – и они который день штурмовали его дом, пытаясь договориться, или же рассориться полностью в преддверии окончательного и бесповоротного решения.

Все это безумие едва касалось Агриппы. Между сбором фуража, доукомлектовкой легионов – и бесконечным списком Менекрата, у него едва находилось время для того, чтобы поднять голову и выдохнуть.

Меценат шел рядом и фонтанировал идеями, которые едва доходили до него:

– Нет, я тебе говорю, мы можем провернуть то же самое, что и с Августом. Ну и что что он из Пицена, всегда можно подвести основу. Найти каких-нибудь дальних предков, простроить родословную от богов. Надо ему предложить, ему же нужно будет как-то легитимизировать свою власть.

Агриппа усмехнулся:

– Одно могу сказать точно – такими предложениями ты очень почешешь ему самолюбие.

– Приятный побочный эффект, - прокомментировал Меценат.

Они помолчали. Мелькающие лица прохожих смешивались в одно. Ощерившийся оружием, Лилибей больше не напоминал спокойную неторопливую гавань, где с радостью принимают всех проштрафившихся, но наоборот неуловимо навевал мысли о скором приближении орды Ганнибала.

– Слушай, а может не обязательно так жестко? – Меценат перевел тему разговора настолько резко, что Агриппе понадобилось какое-то время, чтобы просто понять, о чем это он.

– Гай, если мы отпустим хоть одного из них – о наших планах через два дня станет известно всему Риму. Знаешь, что потом произойдет?

Меценат пожал плечами, и Агриппа продолжил:

– Цезарь развернет свою восточную армию и просто сметет нас с лица земли. Неожиданность – наш единственный козырь. Любая мягкость враз лишит нас его, ты же понимаешь.

– Понимаю, - повесив голову, отозвался Меценат.

Вся эта игра просто была не для него. Ему бы сидеть где-нибудь в Риме, пополнять библиотечные фонды, общаться с поэтами и фонтанировать безумными идеями, которые только успевай записывать и вычленять из них полезные зерна.

Увы, судьбу мало интересовали такие детали.

Возле дома Помпея была привычная для последних дней галдящая толпа. В ней, удивительным образом, смешивались патриции и рабы, крупные землевладельцы и воры, торговцы и бедняки – и различить их можно было только подойдя поближе и присмотревшись к одеждам.

Бедняга Метиох, вместе с помощниками, бегал вокруг и пытался привести толпу хоть в какое-то подобие порядка, но получалось у него плохо.

– Привет, - кивнул ему Агриппа, - Что, совсем дело дрянь?

– И это еще очень мягко сказано! – всплеснул руками Метиох, - До всех одновременно дошло, что скоро война, и все хотят урвать себе кусок пирога. Я скоро с ума сойду!

Агриппа окинул толпу скептичным взглядом. Даже просто протолкнуться через нее выглядело нереально, не говоря уж о том, чтобы попасть в дом – и тем более, добраться до таблинума Помпея, не переломав себе по дороге несколько костей.

– Слушай, а можно их как-нибудь обойти? – спросил Агриппа, - У меня отчет по фуражу и донабору, это важно.

Список Менекрата был отдельной темой. Добрая четверть собравшихся в нем фигурировала и говорить о нем было бы опрометчиво.

Метиох задумался:

– Можно через черный ход попробовать, я днем Эгнация так проводил. Если и там народ не столпился уже, конечно.

– Давай попробуем, - легко согласился Агриппа.

Метиох подозвал к себе какого-то мальчишку из помощников, и тот, воровато оглядываясь, повел их в сторону. Обогнув дом, они оказались у небольшой неприметной резной двери, раньше предназначавшейся для рабов.

Здесь не было ни души. Бесконечные просители Помпея еще не прознали о такой возможности.

– Сюда, - мальчишка быстро и незаметно открыл дверь своим ключом, и размашистым жестом пригласил их входить.

Так они с Меценатом и поступили.

Внутри дома было тяжело даже дышать, не говоря уж о чем-то другом. Всевозможные запахи смешивались и били в нос. Многочисленные голоса сливались в мерный фоновый гул – и разобрать конкретные слова не получалось, да и не было необходимо.

То тут, то там мелькали сенаторские тоги, отдельно от остальных кучковались изможденные люди, в потрепанных туниках – очередные беглые рабы. Многочисленные мускулаты[3], - предвестники скорой войны, - разбавлялись туниками и тогами гражданских.

Они продвигались сквозь разношерстную толпу медленно, маленькими шажками, едва приближающими к цели – двери в таблинум, которую охраняли несколько вооруженных легионеров.

Когда они были совсем близко – протяни руку, и можно дотянуться до меча одного из охранников, - раздвижная дверь открылась, и из нее вышли трое. Потрепанные жизнью мужики в простых туниках. Один рыжий, похожий на галла, второй кучерявый, напоминавший иудея, а третий…

Агриппа замер на месте, не в состоянии пошевелиться. Глаза расширились в удивлении, граничащем с неверием.

Никакая борода и изможденность не могли сделать это лицо неузнаваемым.

Трое мужиков растворились в толпе быстрее, чем Агриппа успел раскрыть рот. Стоило им пропасть из виду, способность двигаться вернулась к нему, и, расталкивая немногочисленных людей впереди, он прорвался в открытую дверь таблинума.

Ту самую, из которой только что вышел призрак человека, который, по всем данным, давно кормил рыб на дне Тибра или Тирренского моря.

– Ты куда так рванул?! – запыхавшийся Меценат едва нагнал его.