Перерождение
Шрифт:
— Ты подстрелил антилопу?
— Угу, — кивнул Тео. — А сюда дотащил с трудом: шутка ли, три мили! В реке полно рыбы, так что наделаем запасов и перезимуем припеваючи. — Тео поднялся и вытер руки о штанину. — Давай мойся, а я завтрак приготовлю.
Когда Маус вымылась, вода помутнела от грязи и жирного мыла. Маус осторожно встала, ополоснулась подогретой водой и застыла у лохани, чтобы обсохнуть. Воздух и солнце быстро сделали свое дело. Когда она в последний раз чувствовала себя такой чистой?
До чего неприятно надевать грязные вещи! Надо бы стиркой заняться…
Маус
— Мясо антилопы я оставил для копчения, — пояснил Тео, — но два куска решил поджарить. — Он перевернул бифштексы, вытер руки тряпкой и посмотрел на Маус. — Получается жестковато, но вполне съедобно. У реки растет дикий лук. Еще видел кусты, очень похожие на ежевику, хотя точно определить сможем только весной.
— Правда? А что еще тут растет? — в шутку спросила Маус, искренне удивленная тем, сколько успел Тео буквально за пару дней.
— Картошка.
— Картошка?
— Ну да, — вообще-то она уже проросшая, но кое-где еще есть приличные клубни. Я их выкопал и в погреб отнес. — С помощью длинной вилки Тео переложил бифштексы на тарелки. — От голода не умрем. Вокруг много съедобного, главное — внимательно смотреть.
После завтрака Тео мыл посуду, а Маус отдыхала. Ей хотелось помочь, но он не позволил.
— Хочешь прогуляться? — предложил Тео и принес из сарая пару удочек, на которых болталась леска. Он дал Маус лопатку, дробовик и горсть патронов. Когда спустились к реке, солнце стояло уже высоко. Они попали к излучине: река описывала поворот, разливалась и текла медленнее. Густая трава по берегам отливала осенним золотом. Крючков Тео не нашел, зато в буфете обнаружил набор швейных инструментов, среди которых были булавки. Пока Маус выкапывала червей, он приладил булавки к леске.
— Как ловят рыбу? — спросила Маус. Червей долго искать не пришлось: земля ими буквально кишела.
— Давай закинем удочки и посмотрим.
Ничего путного не получилось: крючки попали на отмель, их было видно даже с берега!
— Отойди в сторонку, — велел Тео. — Попробую подальше закинуть! — Он смотал леску и поднял удочку над головой. Тонкий конец описал дугу и — плюх! — опустился на глубине. Леска натянулась почти сразу. — Чума вампирья! — пролепетал Тео. Казалось, его глаза вот-вот вылезут из орбит. — Что же делать?!
— Не упусти ее! Только не упусти!
Попавшаяся на удочку рыба танцевала у самой поверхности воды, и Тео начал сматывать леску.
— Она огромная!
Пока Тео тащил рыбу к берегу, Маус вошла в воду — бр-р, холодно! — и попыталась зачерпнуть ее ведром. Рыба увернулась, а вот у Маус ноги тотчас запутались в леске.
— Тео, помоги!
Оба захохотали. Ловкий Тео без труда схватил рыбу и перевернул — та мигом перестала сопротивляться. Маус освободилась от лески, выволокла ведро из воды и увидела в его руках рыбу. Больше всего она напоминала
длинный пучок мышц, усыпанный алмазной крошкой. Булавка воткнулась в нижнюю губу — рыба даже червяка не проглотила!— Какую часть едят? — спросила Маус.
— В зависимости от аппетита: если голод сильный, то всю!
Тео поцеловал Маус, и она едва не задохнулась от счастья. Перед ней все тот же Тео, ее любимый! Поцелуй не оставил ни малейших сомнений: что бы ни случилось в той камере, его любовь к ней по-прежнему сильна.
— Моя очередь! — Маус оттолкнула Тео, взяла удочку и закинула в воду так, как только что делал Тео.
Вскоре ведро наполнилось рыбой: река была невероятно богата и щедра. Бескрайнее синее небо, блики солнца на воде, тихое, забытое всеми место и Тео, вот он, рядом — как поверить в такое чудо? На обратном пути Маус снова вспомнила семью с фотографий: родителей, двух девочек и победоносно скалящегося мальчишку. Они здесь жили и умерли. Почему-то лишь теперь Маус чувствовала: эти люди больше, чем фотоизображения, они действительно жили.
Маус с Тео выпотрошили рыбу, разделали и разложили куски на полках коптильни: завтра они вынесут их на солнце и завялят. Одну рыбину оставили на ужин и поджарили на сковороде с луком и картошкой.
На закате Тео взял дробовик, который держал в углу кухни. Маус убирала вымытую посуду в шкафчик и, обернувшись, увидела: Тео достал из магазина патроны, сдул с каждого пыль и вернул на место. Затем он вытащил нож и тщательно вытер о штанину.
— Ну, мне пора, — откашлявшись, проговорил он.
— Нет, Тео! — Маус оставила тарелки, шагнула к нему, взяла дробовик из рук и положила на стол. — Мы здесь в полной безопасности, — проговорила она и тут же почувствовала: это правда. Они с Тео в безопасности, потому что она в это верит! — Не уходи!
— Маус, по-моему, это неразумно! — покачал головой Тео.
Маус прильнула к нему и подарила долгий поцелуй, который лучше слов говорил: они в безопасности, они оба в безопасности. Малыш в ее утробе начал икать.
— Пойдем в спальню, Тео, — попросила Маус. — Пожалуйста, я очень хочу, чтобы ты сейчас был со мной.
В тот вечер, когда они прижались друг к другу на старой кровати, Тео признался, что боится спать. Он прекрасно понимал: не спать нельзя. Не спать — это все равно что не есть или не дышать: задержишь дыхание и терпишь, пока перед глазами не появятся пестрые точки, а каждая клеточка тела не застонет: «Воздуха… Воздуха…» Так и было в камере, причем не однажды, а изо дня в день.
Жуткий сон больше не снился, а безотчетный страх остался: только открой глаза — мигом провалишься в забытье. Он бы поддался Бэбкоку, если бы не девочка. Она пришла в его сон и остановила занесенную руку. Впрочем, в какой-то мере Эми опоздала: он уже сломался, был готов убить и ту женщину, и кого угодно еще. Он бы любые требования выполнил! От этой ужасной истины отрешиться невозможно. Стоит осознать ее, и ты больше не ты.
Слова признания растворялись в бархатном мраке ночи. Маус крепко обняла Тео и выслушала от начала до конца. Воцарилась тишина.