Пересекающиеся Миры. Волшебницы

– Ну что, в дом пойдём или посидим ещё?
– спросил Аркадий Аркадьевич.

– Давайте ещё немного посидим.
– не иначе опять, как на правах самого младшего предложил Андрей.

– Ну что ж, давай.
– согласился Аркадий Аркадьевич и, видать сегодня у него было столько хорошего настроения, что девать некуда якобы серьёзно спросил Андрея.
– Андрей, скажи пожалуйста, когда мы тебя женить будем?

Обычно услышав в свой адрес подобный вопрос человек, даже если свадьба завтра, слегка теряется, вот и Андрей не исключение.

– Не знаю, Аркадий Аркадьевич.
– то ли от скромности, то ли от того, что ответить было нечего слегка потупился Андрей.

– А где твоя девушка, ну та с которой ты приезжал? Имя запамятовал.

– Алёна. Не знаю, Аркадий Аркадьевич, пропала куда-то, ещё перед стажировкой.

– И что, так до сих пор не объявилась?
– вопрос прозвучал как бы между прочим, но, и это было прекрасно известно присутствующим, Аркадий Аркадьевич просто так подобные вопросы не задаёт.
– Ну не переживай, глядишь, и объявится. Ну а не объявится, жених ты завидный, другую найдёшь, а если что, мы тебе поможем.

Последняя фраза была воспринята скорее как шутка, нежели чем что-то серьёзное, в конце концов не в компании приподъездных бабушек находился Андрей. Поулыбались вот и всё, вот и вся реакция на возможную помощь в поиске невесты для Андрея.

– Ладно, мужики, - вставая из-за стола сказал Аркадий Аркадьевич.
– Пошли-ка в дом. И подмёрзли малость, и после шашлыков отдохнуть слегка не помешает. Не анекдоты же травить! Вечером поговорим как следует.
– благодушие как будто стёрли с лица Аркадия Аркадьевича, и обратившись к Александру Николаевичу.
– Саш, накормишь нас ужином? И чтобы сам присутствовал, это приказ!
– хитро подмигнув другу детства сказал Аркадий Аркадьевич.
– Ладно, мужики, пошли, про перстни не забудьте.

Глава VIII

– Саш, когда днём нас потерял, - улыбнулся Аркадий Аркадьевич.
– ты в моём кабинете наши перстни видел?

– Видел.
– кивнул Александр Николаевич.

– Что думаешь?

– Не знаю.

– Прослушка это, Саша.

– Аркадий Аркадьевич, сам знаешь, у меня на этот счёт всё чисто.
– прямо-таки чуть-ли не обиделся Александр Николаевич на такое.

– Я не о пансионате, Саш, я о перстнях.

– Они?
– когда на лице человека одновременно присутствуют выражения удивления и работы мысли, как правило он выглядит забавно, но только не сейчас, да и не тот человек Александр Николаевич, соображает быстро.
– Думаешь оттуда?

– Молодец, догадался.

– А как?!

– А хрен его знает!

По случаю вечернего времени зал с камином был погружён в полумрак, освещением служил лишь огонь в камине, а звуковым сопровождением вечера было потрескивание горящих дров. Обычно Александр Николаевич не участвовал в застольях гостей, и вовсе не потому что его считали прислугой и за стол не звали, просто оно как-то так повелось. А сегодня, ещё днем, Аркадий Аркадьевич хоть как бы и в шутку, но на самом деле вполне серьёзно, нет, разумеется не приказал, а сказал чтобы Александр Николаевич в обязательном порядке вечером присутствовал на ужине.

– Мы, Саш, что днём гулять-то ходили, - продолжал Аркадий Аркадьевич.
– мы как раз это и обсуждали. Помнишь моего наставника?

Судя по тому, что Александр Николаевич как-то нервно кивнул в ответ головой, даже не кивнул, а скорее как бы дёрнул ею, Константин Александрович и Андрей поняли о ком шла речь, о том самом "золотом мужике".

Продолжение дневного разговора, если честно, немного нервировало Андрея, уж слишком серьёзным и даже опасным был этот разговор. Нет, разумеется Андрей даже и не думал уходить в сторону, мол, сами разбирайтесь, и дело не в том, что в значительной степени его нынешнее благополучие зависело от Аркадия Аркадьевича и Константина Александровича. Просто, и тут ничего не поделаешь, появился ещё один фактор, да, этот разговор, от которого теперь его благополучие будет зависеть не менее, чем от наставников, и не дай бог, если больше. Андрею было понятно, Аркадий Аркадьевич, а вернее его наставник, тот самый "золотой мужик", затеял какую-то свою игру, причём игру большую, и сейчас Аркадий Аркадьевич проводит мобилизацию своих подопечных, как ни крути, а генералы без солдат воевать не в состоянии.

А вот вечер был ну просто прекрасным, тихим и уютным, почти домашним, разве что кошки на коленях не хватало. Ужин, нет, это был не совсем ужин, скорее вечернее чаепитие, вечерний чай. На столе подобно величайшей вершине мира красовался самовар отражая своими начищенными боками огонь камина. Разумеется самовар был не электрический, вот ещё глупости! Ну и конечно же стол был сервирован соответствующим образом. На столе не было с виду очень красивых и очень вкусных, но зато очень вредных для организма элитных блюд, всего лишь: хлеб, сливочное масло, икра, что та, что та, пироги различных форм и начинок, холодная говядина порезанная тоненькими ломтиками, карамельки, ну и конечно же царицы любого чаепития - баранки.

***

– Раз уж, Саша, ты обо всём догадался не буду тебе пересказывать наш дневной разговор.
– Аркадий Аркадьевич отпил ароматного чая, на мгновение зажмурил глаза, как будто смаковал чайный букет.
– Да в общем-то никакого разговора и не было, о подозрениях насчёт прослушки рассказал вот и всё.

Может я и накручиваю, не знаю, время покажет, но после того как услышал предположения моего наставника насчёт прослушки стал я анализировать происходящее как здесь, у нас, так и там, у них. И скажу я вам, очень интересные вещи получаются. Там, в Эдемии, тон во всей политической и экономической жизни задают две партии, всего лишь две. Остальные партии, движения и прочая ерунда, я вам за месяц штук десять таких создам, это декорации и не более того. А теперь смотрите, что происходит у нас. У нас политику, слава богу, внутреннюю политику и экономику тоже определяют две силы - проститутки, тех, увы, гораздо больше, и мы. Все остальные, ну разве что за исключением президента и его команды, тоже что-то типа декораций, только поуродливее и посмешнее, чем там у них. Ничего не напоминает? Я о происходящем у нас.
– и не дождавшись ответа продолжил.
– По большому счёту это та же двухпартийная система, только не так чётко очерченная как там, копия, мать её ети. А если копия, то автор, что у оригинала, что у копии один должен быть.

Вот я и подумал: а что если и мы, и проститутки были созданы искусственно? Ну мы, это понятно что искусственно, потому что гораздо позже всего этого хапужно-бюрократического племени появились, как бы им в противовес. Вот и приходи кума любоваться, вот тебе и двухпартийная система, которая грызётся между собой не на жизнь, а насмерть, потому что в отличии от Эдемии ставка у нас куда, в кавычках, веселее - вплоть до физического существования. Ну а те, которые, не знаю для чего им это надо, скорее всего тут принцип: разделяй и властвуй работает, внимательно наблюдают за нашими кулачными боями в том же правительстве и в Госдуме. Когда надо кого-то или усилят, или наоборот, ослабят, ну чтобы шоу маст гоу он, ага, чтобы представление продолжалось. Как они это делают? Говорил уже: хрен его знает!

Тишина стояла такая, что потрескивание дров в камине можно было сравнить с ударом кувалды по рельсу. Не сказать чтобы присутствующие были ошарашены услышанным от Аркадия Аркадьевича, здесь несколько другое. Не дети малые, все и знали, и тем более видели происходящее в стране, а Константин Александрович и Андрей не только наблюдали, но и в той или иной степени участвовали в этом почитай на самом верху, в Госдуме. Скорее, да что там скорее, так оно и было, причиной такого всепоглощающего молчания было то, что Аркадий Аркадьевич озвучил причину, самую главную причину происходящего, так сказать, указал на саму раковую опухоль до поры до времени оставив метастазы в покое.

– И тут, мужики, сами знаете в какой стране живёте, возникает второй из двух исконных вопросов: что делать? На первый вопрос ответ более-менее ясен, хоть и не окончательно, а вот на второй... Короче, думать надо, крепко надо подумать, мужики.
– Аркадий Аркадьевич замолчал, затем встал, подошёл к камину, разбил на части кованной кочергой почти догоревшие дрова и вернулся на своё место.
– Через неделю давайте-ка встретимся и опять поговорим, да, именно поговорим, а не только я буду речи произносить. Не сочтите за недоверие, но как говорится, на всякий случай, дело добровольное. Кто не захочет, неволить не буду, каких-либо репрессий тоже не будет.