"Перевал Дятлова". Компиляция. Книги 1-9
Шрифт:
Вопрос сложный, можно взять помощь зала, а ответ узнаем после рекламной паузы.
Увы, никто из рекламодателей к автору не обратился, и вместо рекламы мы рассмотрим другой аспект жизни Николая Тибо — его жилищные условия. Наверное, они как-то улучшились в сравнении со студенческими временами?
Не улучшились. Студенческая общага сменилась на рабочую, вот и все изменения. И даже в комнате общежития Николай живет не один, делит ее с техником А. Белясовым. Может, и не только с ним, но лишь Белясов отмечен в уголовном деле — именно он опознавал дефектный топор и другие вещи Тибо.
Странно…
Допустим, зарплаты молодого специалиста на аренду съемного жилья не хватало. Ожидать, что работодатель так вот сразу предоставит
Но отдельная-то комната в общежитии?! Это святое, это непременно полагалось Тибо по его статусу.
Советские люди привыкли, что молодой лейтенант, пусть даже только вчера выпущенный из училища, не должен спать в солдатской казарме и питаться в солдатской столовой, а ведь инженер для работяг — то же самое, что офицер для бойцов. Автору доводилось жить в строительных вагончиках-бытовках советских времен, и вот как они были устроены: с одного конца — маленькая кухонька, с другого — общая спальня для рабочих с двухъярусными, как в железнодорожном вагоне, койками. А посередине — помещение для бригадира, крохотное, но отдельное — там он спит, ест, там проводит свободное время, туда он может пригласить для серьезного разговора кого-то из подчиненных. Дистанция между бригадиром и работягами невелика, но она задана и четко выдерживается. Если начальник не будет отличаться от подчинённых наличием привилегий, в глазах советских граждан он не будет иметь авторитета, это будет воспринято как панибратство — и дисциплина полетит к чертям вместе с производительностью труда, выполнением плана и т. п.
Это аксиома, это непременная константа российского бытия: во всех сферах жизни, где есть начальники и подчиненные, между ними непременно должна ощущаться дистанция не только в праве отдавать распоряжения и применять санкции, но и в уровне и качестве жизни, в наличии или отсутствии привилегий. Игорь Дятлов не назначал себя дежурным по лагерю вовсе не оттого, что возгордился и оторвался от товарищей, — он всего лишь понимал эти очевидные вещи, он их усвоил с детства: у него папа много лет проработал на руководящей должности.
Николай Тибо трудится в строительной сфере, статус у него значительно выше, чем у бригадира, — так почему же молодой инженер не живет в отдельной комнате?
Хотя нет. Инженером Тибо был лишь по диплому, а на стройке работал мастером.
Вообще-то мастер — руководящая должность для людей со средним образованием, не с высшим, но нас этот нюанс настораживать не должен. Так было принято в те годы — выпускники вузов начинали карьеру с должности на ступень ниже, чем та, для которой их обучали. Узнай, дескать, производство с низов, прояви себя, и через год-другой мы аттестуем тебя на инженера. Или не аттестуем — если выяснится, что ты лодырь и двоечник, впустую протиравший штаны в институте и купивший себе диплом. Тогда оттрубишь три года в мастерах (раньше уволить не позволяло постановление Совмина, защищавшее права молодых специалистов) — и катись на все четыре стороны. Здравая практика, если вдуматься. Недавний выпускник УПИ Кривонищенко трудился прорабом, не инженером. И турист-поисковик Атманаки, тоже недавний выпускник, работал мастером на заводе в Первоуральске.
Но мастер Тибо или инженер, не столь важно. Отдельная комната ему и в том, и в другом случае полагалась. Почему он в ней не жил?
Ответ все тот же: у него не было денег.
Дело в том, что проживание в общежитии — и студенческом, и рабочем — не было бесплатным, за него приходилось платить. Не много, в разы меньше, чем при аренде жилья в частном секторе, но приходилось.
Например, Золотарев за проживание на Коуровской турбазе ежемесячно платил 300 рублей. Это очень приличная сумма (вспомним среднюю зарплату по стране), но Семен-Александр квартировал там на полном пансионе: кроме жилья, его обеспечивали трехразовым питанием, выдавали спецодежду и обувь, которые вполне можно было использовать как повседневные (спортивные костюмы и т. п.), предоставляли
услуги бани, и прочая, и прочая. Золотарев, заплатив три сотни, мог не тратить больше ни копейки и месяц жить, ни в чем не нуждаясь.В рабочих общежитиях принцип «все включено» не практиковали, и за отдельную комнату Тибо отдавал бы значительно меньше, около 40 рублей. Но даже такая трата показалась ему чрезмерной. И он ютился в одной комнате с соседом, а то и не с одним — в тесноте, зато дешевле.
Плата могла быть иной (цифра «40» почерпнута уже в наши дни из воспоминаний людей весьма преклонного возраста, а людская память вообще не очень надежный источник), но в любом случае обходилась комната в общаге в десятки рублей, а не в сотни.
Любопытно выглядит список вещей Тибо, опознанных его тетей Музафаровой Е. И. (листы 252 и 253 уголовного дела). Характеристики вещей интересные: шляпа старая, одеяло с заплаткой, топор шатается, перочинный ножик сломанный, рюкзак старый… Для сравнения отметим, что у других дятловцев тоже попадаются старые вещи, но немного, по одной на список. Лишь у Тибо почти всё старое, ветхое, ломаное и заплатанное.
При осмотре тела Николая в морге эксперт отметил: «Шерстяной поношенный свитр, одетый на левую сторону». С нижним бельем та же картина: «Синяя поношенная трикотажная майка, которая справа и внизу имеет повреждения разрывы ткани овальной формы размером 2 x 3 см» (лист 352 УД). У других погибших часть одежды тоже была не в идеальном состоянии: порвана, прожжена. Но прожечь майку у костра или порвать при заготовке дров возможности нет. В изношенной майке с прорехами шел в поход только Тибо-Бриньоль.
Наверное, достаточно. Посчитаем за установленный факт: Николай Тибо бедствовал, сидел без денег.
Но отчего же Тибо-Бриньоль вновь оказался на дне финансовой пропасти? Отправлял всё родным, оставляя себе самый минимум и даже меньше?
Возможно. Но, с другой стороны, черные дни семейства Тибо миновали. Сестре уже не надо нянчиться с младенцем, она работает по специальности — инженером-технологом, что подразумевает неплохую зарплату. Мать тоже не сидит без работы, трудится педагогом, иждивенцев у нее на шее не осталось.
Нет, семья не могла стать той «черной дырой», где исчезали почти все Колины деньги.
Шантаж? Кто-то раскопал подробности истинной биографии Тибо-Бриньоля, — и вытягивал деньги, угрожая разоблачением? Вариант возможный, но умозрительный, доказательств нет. К тому же времена наступили достаточно вегетарианские в сравнении со сталинскими, а заполнял анкеты и писал автобиографии Николай крайне аккуратно: многого не договаривал, но напрямую нигде не врал. Неприятности грозили не столь уж серьезные, не арест и не зона. Даже с работы бы не выгнали: страна обезлюдела после войны, в стране был дикий кадровый голод. Ну, пропесочат на собрании, влепят «строгача», лишат премии — все это временное и преходящее, а затыкать деньгами чужой болтливый рот придется всю оставшуюся жизнь.
С тем же успехом можно предположить что-то иное, например, тайную страсть к азартным играм. Напоролся на шулеров, проигрался, влез в долги… Случается такое даже с хорошими парнями. Проблема у версии та же: ни единого подтверждения ей нет.
Гораздо более обоснованным выглядит предположение, что черная полоса в жизни Тибо связана со служебными неприятностями.
Кунцевич в объемистом сборнике под своей редакцией, изданном Фондом Дятлова в 2018 году, опубликовал отрывок из письма Тибо-Бриньоля, адресованного туристке Валентине Токаревой.
Среди прочего Тибо пишет:
«Я работаю мастером на стройке. Немного тяжело, но под суд еще не отдали. Так что прощай, карьера, куда меня так тянули! Об этом, если будет интересно, можно будет черкнуть потом».
Странно… Отчего Тибо ставит крест на своей едва начатой карьере? К чему бы он завел речь о суде? К тому же в такой странной формулировке: «еще не отдали»? Грозятся отдать? Реальная возможность отсидки замаячила?
Мастер на стройке — должность, связанная с материальной ответственностью, с подотчетными стройматериалами.