"Перевал Дятлова". Компиляция. Книги 1-9

— Видишь, проникся… А бумажку эту его дурную мы сожжем и забудем.

Рогов скомкал листок, кинул в пепельницу, где уже лежало изрядно окурков. Достал зажигалку, слаженную из отполированной винтовочной гильзы, откинул остроконечный колпачок… Затем вдруг передумал:

— Нет… ты, пожалуй, вот что: сожри эту бумажку. Чтоб совсем уж проникся, чтоб неповадно в другой раз. Жри, Северьяныч, жри. Я вот тебе из графина набулькаю, чтоб запить чем было… Жри, сука!

Гриднев молчал и не шевелился. Нельзя такое делать… Чем бы ни грозили — нельзя. Сломаешься один раз — и ты бесправный раб навсегда.

— Что, аппетит пропал? Сейчас появится. У Микеши ведь брат есть, Парамоша. Близнец. Один в один, и кожей, и рожей. В Серове он сейчас, Парамоша, на почтамте сидит, «молнию» от меня ждет. А не дождется до полуночи, так пойдет на улицу Ленина, в дом семнадцать. В общагу политехникума. Вахтерше трешку сунет, та пропустит. На второй этаж поднимется, налево свернет… Догадываешься, к какой комнате, а, Северьяныч? Вижу, вижу, догадался. Да, к той самой, где у окошка курочка спит… славненькая такая, пухленькая, конопатенькая, на папку похожая. Ее лапка тебе в самый раз будет, под пару к этой.

Рогов помолчал недолго, затем спросил:

— Ну так что? Сходить Парамоше на улицу Ленина? Или сожрешь все-таки?

— Не надо… Парамоше… ходить…

Слова были чужие, они с трудом протискивались через горло, раздирая его в кровь. Гриднев потянулся к скомканному листку.

— Довольно… — Рогов подтянул пепельницу к себе, крутанул колесико зажигалки, бумага занялась. — Вижу, что и впрямь проникся. Только я тебя умоляю, Северьяныч: ты не забывай про Парамошу и про улицу Ленина. Никогда не забывай.

* * *

Время близилось к полуночи.

У капитана Маркушева наконец-таки догуляли — шумная компания долго еще разговаривала у крыльца, но все же распрощались и разбрелись кто куда, а капитан, изрядно пошатываясь, вернулся в дом.

Микеша выждал еще полчаса: не погаснет ли свет? Но свет не гас, и он решил, что мерзнуть дальше смысла нет.

Поднялся на крыльцо. Дверь была не заперта. Вошел в тесные сени. Изнутри бубнил голос. Микеша прислушался: не все разошлись? Нет, репродуктор…

…Капитан спал сидя, навалившись на стол, заставленный бутылками и грязной посудой. Больше в горнице никого не было.

От кирпичной печки ощутимо тянуло теплом. Микеша откинул дверцу, увидел краснеющие угли. Отлично, все даже проще, чем представлялось. Он до конца задвинул заслонку трубы. На вид ничего не изменилась. Но в горницу теперь вползала смерть, невидимая и неслышимая. А за столом, уткнувшись лицом в заляпанную скатерть, похрапывал мертвец.

Прежде чем уйти, Микеша остановился у вешалки. Поверх темно-синей шинели висел ремень с кобурой — с плохонькой, кирзовой.

Микеша помедлил, сомневаясь. Если уйти, не взяв, то комар носу не подточит. А если…

Поразмыслив, все же расстегнул кобуру и вытащил наган. Шут с ним, пусть грешат на недавних собутыльников. А Гешка давно хотел ствол, да все не подворачивался подходящий, в мокрухах не засвеченный.

…Он шагал по ночному Вижаю и чувствовал: что-то не так. Слишком много светится окон для такого времени. Слишком много возбужденных поддавших компаний, а ведь завтра рабочая суббота.

Вдалеке грянули выстрелы: один, второй, третий. Потом небо вспорола сигнальная ракета. Микеша не понимал ничего. Дом Маркушева в другой стороне — неужто Гешка сделал какую глупость и спалился?

Очередная компания вывернулась навстречу неожиданно из-за угла барака, и он не успел отступить в темноту, как делал до того. Какой-то мужик подскочил, распахнул объятия (рука Микеши непроизвольно дернулась к карману, где лежал наган).

Но мужик лишь приобнял за плечи, похлопал. От него пахло водкой.

— Поздравляю, брат, поздравляю!

— С чем? — не понял Микеша.

— Ты что, бля, радио не слушал?!

— Не сложилось…

— Спутник, бля, запустили! Спутник, прикинь?! Летает, пикает!

— И хули? — снова не понял Микеша.

— От ты дурной… Ты глянь, бля, на небо, глянь!

Компания пошагала дальше, нетрезвые голоса окликали мужика, но он лишь отмахнулся, занятый культурно-просветительной работой среди Микеши.

— Глянул? И вот прикинь, бля, что до сих пор все звезды от Бога были, а теперь наша летает, человечья? Ты прикинул?! Так ведь пойдет — и солнце второе засветим! Чтобы лето везде круглый год, прикинь?!

Небо было затянуто низкой облачностью, никаких звезд не виднелось, ни божьих, ни рукотворных. Но Микеша не стал обижать мужика, сказал:

— Второе солнце — это хорошо. И спутник — хорошо.

— Во-о! — мужик наставительно поднял палец и потрусил догонять своих.

А Микеша пошагал дальше, раздумывая: если звезды — это души правильных охотников, то чья же душа теперь там летает и пикает? Но так ничего и не надумал: не силен был в отвлеченных материях.

* * *

Позже Гриднев поражался, до чего же все гладко прошло. Фальшивым «воркутинским геологам» никто не удивлялся. Все воспринимали как должное. Границ в тайге никто не проводил, поди пойми, где в точности заканчивается Северный Урал и начинается Приполярный. Документов никто не спрашивал. Фальшивая печать и поддельные бланки не потребовались. Ну, сидит экспедиция от «Воркутагеологии», разведку ребята делают, промывают что-то на промприборе — эка невидаль! Заскакивали пару раз охотники-манси, подбрасывали мясо в обмен на спирт — и тоже ничего не заподозрили.

Разумеется, в «Воркутагеологии» знать не знали о своих якобы сотрудниках и снабжать их ничем не собирались. Со снабжением продуктами могли бы возникнуть трудности, все-таки двенадцать ртов — это двенадцать ртов (в заданный лимит они не уложились). Но Рогов придумал гениальный план: восстановить рыбный промысел на Лозьве, что держали геологи из Северного, — и исподволь распустить о том слухи.

Выгода получилась двойная. Даже тройная. И на жрачку меньше тратиться приходилось, и денежка кое-какая капала, и еженедельным рейсам во 2-й Северный никто не удивлялся, все знали: Гриднев, нехороший человек, там браконьерничает. Заезжали офицеры-вертухаи из Ивдельлага, намекали: знаем, знаем, чем там занимаешься, делись по-хорошему, чтоб не обернулось по-плохому. Гриднев делился, и с другими тоже, никому не отказывал: одним — балык пудового таймешка, другим — бочонок малосольной сельди; все уезжали довольные.

А главное незаконное занятие так и оставалось в тени другого — Рогов рассчитал все точно. «Сам Сатана ему ворожит», — с тихой ненавистью думал Гриднев о компаньоне. А потом всё же случилось то, чего он опасался с самого начала. Какой-то шарик в голове у Рогова заскочил за ролик. Или крышу снесло от постоянных удач. Когда гнездо исчерпалось, Рогов самовольно перебросил людей и технику южнее. Почти к самому 2-му Северному. Там у Рогова было другое разведанное местечко, и с подъездом стало меньше проблем, но вот геологам из «Воркутагеологии» там делать было решительно нечего. И никакой неточностью карт их появление было уже не объяснить. Причем устроился Рогов вольготно и нагло, не таясь больше по ручьям-притокам, — сараюшка с промприбором открыто стояла на берегу Лозьвы.