"Перевал Дятлова". Компиляция. Книги 1-9

Но я оставался глух ко всем доводам и твердо стоял на своем. Кедр, и всё тут.

Точку в диспуте поставил подошедший Данил. Он к тому времени передохнул в вертолете после рейда по курумникам, приободрился и уже не так пугал смертельной бледностью. Но все равно было видно, что человеку не по себе.

— К кедру, конечно, надо непременно сходить, — сказал Данил. — Но там обед готов. (Он кивнул на палатку.) Пока ходим, все остынет. Давай сначала покушаем и ребят помянем.

И я согласился, обрадованный, что нашел союзника, а подвоха в словах Данила в тот момент не заметил.

Глава 14. Лесники, лесничие, лесорубы, или Грибочки по-дятловски

В «Дороге к Мертвой горе» я допустил ошибку. Слишком бегло обрисовал роль в Ремпеля в документальной части, равно как и его альтер эго Рейснера в художественной.

(Напомню, что и Рейснер, и Рогов с Гридневым, — исключительно плод моей писательской фантазии. И пытаться проецировать преступления, совершенные ими, на реальных людей, причастных к дятловской трагедии, и грешно, и смешно. Это литературные персонажи, не более того. Иллюстрируют кое-какие авторские догадки.)

В результате столкнулся с читательским непониманием: не мог, дескать, какой-то там лесник успешно шантажировать «крестного отца» местной мафии. Кто бы ему выделил долю в криминальном бизнесе? С какой такой радости? Закопали бы под елкой, и конец истории.

В общем, люди слабо понимают, чем лесничий отличается от лесника. Даже Ракитин, знающий всё на свете, упорно в своем исследовании именует лесника Ивана Пашина лесничим — Алексей Иванович тоже не понимает, кто такой лесничий, чем занимается, какую власть имеет в районе…

А власть лесничий Ремпель имел немалую. И он (глава лесничества), и Ряжнев (начальник лесного участка, командовавший лесорубами) руководители из одной системы, из Минлеспрома, но из разных его подразделений, и официально ни один из них не был другому начальником. Однако как раз Ряжнев зависел по службе от Ремпеля, и весьма сильно, а не наоборот.

Именно лесничество отводило участки леса под вырубку. И Ремпель мог выделить участок с хорошими подъездными путями и с отличными деревьями: сосны стоят, как солдаты в строю, одна к одной, план сделать легко и просто. А мог поступить иначе: загнать лесорубов на удаленные неудобья, куда надо торить зимник через болота, и где лес стоит плохонький, едва лишь четверть его пойдёт в счет плана по деловой древесине, а остальное на дрова, — и как там жилы ни рви, но план не выполнишь и премию не получишь.

Мало того, после завершения лесорубных работ участок надлежит сдать по акту, и сдать опять-таки лесничеству. Чтобы не валялись там, например, и не гнили груды срезанных ветвей и сучьев, не мешали лесопосадочным работам, если таковые запланированы. А если не запланированы, то чтобы не мешали самосеву.

Уже в наше время, в начале 2000-х годов, мне доводилось слышать от граждан, занимавшихся лесозаготовками в Ленобласти: завершив вырубку, делянку можно хоть вылизать, убрав всё до последней шишечки-хвоиночки, хоть спиртом протереть, — но пока на лапу не дашь, акт приёмки подписан не будет.

Так строились отношения лесничества и лесозаготавливающего участка во времена, так сказать, мирные. Если же случался масштабный лесной пожар, то руководил борьбой с ним лесничий и получал для того диктаторские полномочия в районе: и пожарные, и милиция, и другие службы переходили в его подчинение. И лесорубы тоже — вместо обычных своих дел вырубали огнезащитные просеки и копали канавы, предохраняющие от низового пала.

То есть Ряжнев от Ремпеля зависел, и сильно. Но это если рассматривать их официальные взаимоотношения.

А если взглянуть на нелегальные? На криминальные, называя вещи своими именами? Не так уж важно, насколько точны авторские предположения о криминальном бизнесе, высказанные в «Дороге к Мертвой горе», — на Севере, вдали от цивилизации, любой босс районного масштаба, обладающий властью и ресурсами, крутил какие-то незаконные схемы. Любой. Бессеребрянников и нестяжателей система отторгала очень быстро.

* * *

Да, Гриднев (здесь я вынужден вернуться к именам персонажей из художественной части книги) наверняка имел в распоряжении людей с криминальным прошлым, способных выполнить самые щекотливые поручения.

Но ведь и Рейснер не институтом благородных девиц заведовал! Ему подчинялся штат лесников, лесных объездчиков, техников-лесоводов и т. д.

А лесники в то время и в том районе…

Ну, задумайтесь на минутку: человек живет в одиночестве или с семьей посреди глухой тайги. А вокруг раскиданы зоны в количестве и ассортименте. В любой момент могут пожаловать беглые зеки. Плюс браконьеры, плюс незаконные порубщики, плюс… Короче говоря, закон — тайга, прокурор — медведь. Не так уж трудно представить, что за люди исполняли там и тогда должности лесников, — ни разу не кисейные барышни. Наверняка хватало и бывших сидельцев, и прошедших суровую жизненную школу в других местах.

Помните старый анекдот: несколько дней немцы вели бой с партизанами за сторожку лесника, а потом вернулся хозяин и навалял и тем, и другим? Не на пустом месте тот анекдот родился.

Однако северные лесники, какими бы крутыми не были, сильно зависели от своего начальства, от лесничего. И волей-неволей делились с ним левыми доходами. Ведь у лесника на своем низовом уровне власть тоже немалая. Захочет кто-то заготовить подводу дров без порубочного билета — плати леснику. Или лес понадобится на постройку баньки — опять же обращайся по тому же адресу. Это только кажется, что если живешь рядом с бескрайней тайгой, то можно легко и просто срубить несколько деревьев, никто и не заметит. Заметят. Не бывает у нас бесхозного леса, присматривают за ним весьма тщательно.

И лесничий может выделить леснику участок кормный, рядом с населенными местами, где жители станут постоянно обращаться по разным надобностям, и отблагодарить не позабудут. А можно заслать лесника в дальние таежные ебеня, куда ворон костей не заносил, — там за лесом тоже приглядывать необходимо, но монетизировать полномочия «лесного хозяина» гораздо труднее.

Еще один значимый момент. Если орлы Гриднева имели стволы, то оружие это было наверняка нелегальное, никто бы недавнему заключенному не выдал разрешение даже на охотничье ружье. А люди Рейснера были вооружены вполне официально, им полагалось служебное оружие. Более того, имелись полномочия это оружие применять для пресечения незаконной рубки леса. В принципе, лесник мог застрелить в лесу кого угодно, а потом не прятать труп, а положить рядом с ним топор — дескать, незаконный порубщик оказал активное сопротивление. И вместо ареста, суда и срока получил бы лесник благодарность в приказе и денежную премию.

Учитывая все вышеизложенное, решился бы кто-то без крайней нужды ссориться с главой Вижайского лесничества? Я бы не стал.

* * *

Фигура одного из подчиненных лесничего Ремпеля — лесника Ивана Пашина — давно привлекает внимание дятловедов: дескать, этот малообразованный таежник далеко не так прост, как представляется с первого взгляда, и знал о дятловской трагедии гораздо больше, чем рассказывал следствию.

И в этом с дятловедами можно согласиться, в отличие от прочих дятловедческих выдумок (о тайной службе Золотарева в КГБ или Абвере, о зловещей роли киномеханика Хатанзеева, прокрутившего дятловцам аж три фильма, о злодействах ивдельлаговского капитана Чернышова, якобы перестрелявшего мирных туристов вместо беглых зеков, и прочая, и прочая).