"Перевал Дятлова". Компиляция. Книги 1-9

Надо отметить, что с мелкими суммами, фигурирующими в деле, полный ажур и порядок. 35 рублей, найденные у Люды Дубининой, возвращены ее матери. А к родителям Зины Колмогоровой Иванов вообще проявил неслыханную щедрость: у Зины было найдено пять рублей, но прокурор не поскупился и отдал родителям целых шесть, и даже не взял с них расписки. Родне Дорошенко, правда, не достались найденные в его одежде 20 рублей, но родственники и не обращались в прокуратуру за деньгами: жили они далеко, проезд в Свердловск обошелся бы дороже.

А вот Дятлов в походе имел с собой очень приличную сумму: 1675 рублей. Эти деньги лежали в двух местах: 700 рублей в герметичной жестяной банке с фотопленками и рулоном кинопленки, а где хранились остальные 975 р., в точности не известно. По крайней мере прокурора Иванова этот вопрос заинтересовал, и он сделал пометку в листе 42 2-го тома УД: «975 рубл. — в чем?»

Возможно, эта часть денег лежала в полевой сумке Дятлова, — в рукописном списке находок, составленном Темпаловым и Масленниковым, 975 рублей упомянуты рядом с документами, хранившимися там: паспорт Дятлова, письмо на его имя, маршрутные книжки и т. д. Но это не точно.

Илл. 40. Лист из рукописного приложения к «Протоколу обнаружения места стоянки туристов». Упоминаются деньги: и 975, и 700 рублей, но где конкретно обнаружена первая сумма, не указано.

1675 рублей — достаточно много по меркам и ценам 1959 года. Зарплата чиновника высокого полета, прокурор Иванов получал в полтора раза меньше. По умолчанию посчитали, что столько денег на личные нужды Дятлову ни к чему, что это общая казна группы, — и вокруг денег немедленно началось нездоровое оживление.

Первым, еще в Ивделе, на них положил глаз Лев Гордо, начальник спортклуба УПИ.

Ты отдай мне, пожалуй, вон те семьсот рублей, Лев Никитич, обратился он к прокурору. Тот удивился: с хрена ли, Лев Семёныч? Однако Гордо не отставал: это, дескать, деньги нашего профкома, именно он финансировал поход. Иванов в ответ пообещал, что профкому и вернёт. Позже. Когда следствие закончится. А пока это не просто деньги, а вещдоки.

Мы помним на примере дятловских фотопленок, как трепетно относился прокурор Иванов к вещдокам. Не любил их выпускать из рук и отдавать кому-то.

Формально Гордо был прав, профком действительно спонсировал поход, хоть и не слишком щедро: выделил по 100 рублей на человека, но лишь на тех, кто продолжал учиться в УПИ — таких среди погибших дятловцев было пятеро, плюс Юдин, сошедший с маршрута, плюс Биенко, в последний момент раздумавший идти с Дятловым (по официальной версии его не отпустила кафедра). Если сложить и перемножить, как раз получается 700 рублей, так уж совпало.

И Гордо гнул своё: деньги, мол, нужны ему сейчас, для организации поисков. У него, мол, в горах тридцать с гаком человек, их надо кормить-поить, а пока из Свердловска финансирование придет, поисковики прикончат дятловские запасы и начнут голодать.

Закончилась схватка двух Львов тем, что Иванов резонам внял — повздыхал и отдал деньги, обязав предоставить документы об их целевом использовании. Позднее, увидев, что хитрый Гордо 700 рублей взял, но никак в снабжении лагеря поисковиков не участвует, прокурор отобрал всю сумму обратно, а еще позднее сам внес её в кассу профкома УПИ — в уголовное дело подшит корешок приходного ордера с круглой профкомовской печатью.

Тем временем последний уцелевший участник «Хибины», Юдин, прослышал о том, что найдены общественные деньги группы. Немедленно отправился к Иванову и потребовал вернуть свой взнос в казну «Хибины», 350 рублей.

С хрена ли?! — изумился прокурор. Ты, братец Юдин, на эти деньги пил-ел, на поездах и автобусах катался, отвали, не отсвечивай. Юдин не отставал и ныл, что человек он болезненный, ревматический, а теперь окончательно подорвал здоровье, три дня разбирая и сортируя дятловские вещи в холодном ангаре аэропорта, и срочно требуются деньги на лекарства. Да и много ли он съел-выпил за четыре-то дня? Опять же ехал за общественный счет только в один конец, а обратно возвращался за свои.

Закончилось нытьё тем, что Иванов резонам внял, повздыхал и вернул деньги. Частично, не весь взнос, с вычетом билетов и съеденного-выпитого, — 250 рублей. В придачу Юдин получил свою меховую телогрейку. Именно в ней был найден замерзший Игорь Дятлов на склоне Холатчахля. Интересно, носил Юрий впоследствии этот предмет одежды? Или не надевал, хранил как память?

Всё это происходило в Ивделе. В Свердловске половецкие пляски вокруг общественных денег продолжились.

«А что, можно было и так?» — подумал студент Биенко, когда Юдин появился в общаге с деньгами и всё рассказал. Подумал и немедленно отправился в прокуратуру, писать заявление на возврат своего взноса. Логика его была проста: а чем он хуже Юдина? Он, Биенко, значительно лучше Юдина, — ни единого сухарика, ни единого кусочка корейки из общих запасов не съел, билеты на поезд и автобус для него не покупали.

Иванов, вздыхая, деньги вернул под расписку. И решил, что эта до чертиков надоевшая ему история с общественными деньгами наконец-то завершена. Осталось их всего ничего, двести с чем-то рублей, однако других соискателей ждать не приходилось: Верхотуров и прочие отколовшиеся на ранних этапах ничего в общий котел не вносили.

Прокурор жестоко ошибся. Спустя какое-то время объявился-таки новый претендент, Дятлов-папа. И сразу зашел с козырей: какие еще общественные деньги?! Те лежали у завхоза Дубининой. А у Игоря были с собой его личные средства. И сейчас они принадлежат нашей семье, как наследникам. Так что верните-ка всю сумму, пожалуйста, если не хотите больших неприятностей.

Прокурор Иванов так и сел.

* * *

Здравое зерно в словах Дятлова-отца имелось. Общая казна «Хибины» действительно хранилась не у Дятлова, а у завхоза группы, у Люды Дубининой.

Зина Колмогорова в первой же записи дневника группы от 23.01 повествует о сборах в общежитии перед выдвижением на вокзал. Среди прочего там есть такие слова:

«Люда считает деньги, крупные деньги. В комнате художественный беспорядок».

Позже сама Дубинина пишет в личном дневнике, что ребята «прошпынали» её (а вовсе не Дятлова) за скупость и жадность — не выдала деньги на завтрак в привокзальной столовой. Можно считать доказанным, что общая касса хранилась именно у завхоза.

Но если крупная сумма, лежавшая у Игоря Дятлова, принадлежала лично ему, то где «общак», хранителем которого выступала Люда? Денег у нее должно было оставаться значительно больше, чем обнаружили, никак не 35 рублей: предстояло покупать для девятерых билеты на автобус от Вижая до Ивделя, и на два поезда, до Серова и до Свердловска. Еще одна загадочная дематериализация?

История не сохранила подробности разговора Дятлова-отца и прокурора Иванова. Но в результате они сошлись на консенсусном варианте: 700 рублей из коробки с пленками — деньги общественные, а 975 рублей из полевой сумки (?) принадлежали лично Игорю.