Перевоспитать бандита

— Чёрт. Ничего не видно, слишком высоко. Надо подтянуться... Ну чтош-ш-ш ты будешь делать! — шиплю, стекая по стене прямо на бетонную отмостку. — Что-то у меня не получается...

— Да тихо ты! Я помогу. Только внутрь не влезай.

Юрьевна, крякнув, подсаживает меня к себе на плечи. Какое-то время неуклюже пошатываемся в поисках равновесия, пока я на голых инстинктах не цепляюсь за раму. Товарка в знак поддержки хлопает меня по бедру. Ну точно акробаты! Попрут из школы — можем хоть завтра в цирке выступать.

— Ну что там? — любопытствует Юрьевна.

— Облом! — шепчу с досадой, максимально расплющив нос о стекло.

— Совсем посмотреть не на что?

— Не знаю, мне не видно. Они сбоку где-то, за стеллажами.

— Чуть не упал опять! — сквозь смех комментирует непотребство Маруся.

— Руки устали? — с заботой справляется у неё Хаматов. — Давай-ка, я сам этот бестолковый реликт подниму.

— Ну Пашка, герой! — восторженно выдаёт снизу Юрьевна. — Редкий мужик нормально пошутит в такой ситуации. У них «упало» — целая трагедия!

— Да чтоб у него совсем не вставал!

Мне проходу, гад, не давал, я аж в пылкие чувства начала верить. А сам?! Лазает где попало! Так что я злая. И меня ситуация не веселит, а бесит, потому что такая реакция на козла мелкотравчатого кажется запредельно тупой.

— Ты-то чего ворчишь, Женька? Взрослые люди, как хотят, так сношаются. Или... постой-ка, ты что, на соседа запала? — очень не вовремя делает выводы Юрьевна.

Имеется за мной такой косяк, тут не отвертишься. А соглашаться с ней жуть как не хочется!

Безуспешно пытаюсь собрать мысли в кучу, потому что вертолёты в голове вовсю раскручивают лопасти. Кажись, наливка-то коварная, с замедленным эффектом...

Я думала, что подшофе? Да ни черта. Я в стельку!

Ох, что-то и мою Юрьевну сильно кренит в сторону...

— Ай! — Взмахиваю руками, тоже теряю равновесие и устремляюсь бестолковым лбом в стекло.

В ушах звенит, но сквозь чугунный бой колоколов обрывками улавливаю:

— … ты слышал, Паша? Грабят!

— Да что тут брать? Ни сыра, ни плесени! Наверно, мыши стучатся.

— Какие мыши, Хаматов?

— Летучие! — цедит он сквозь зубы, явно увлечённый делом.

В этот момент моя боевая подруга, сдавленно хрюкнув, валится назад — через брызги и тернии в самое сердце сирени. Я, разумеется, лечу вместе с ней...

— Ой, не могу, — давится она хохотом сквозь громкий треск ветвей. — Полёт старой «мыши»...

Сморгнув разноцветные звёзды в глазах, лишь осуждающе качаю головой. Нашла, блин, время. Какое уж тут веселье, когда эти два безобразника навострили уши?!

Словно в подтверждение моих мыслей распахивается окно.

— Кто здесь? — встревоженно вопрошает в ночь Маруся.

— И-и-и-и!.. — пуще прежнего закатывается Юрьевна. — И-и-и-хи-хи!..

Я зажмуриваюсь, лишь на миг представляя, какая картина откроется глазам прелюбодеев. Честное слово, попасться голыми за срамными делами в сравнении с этим — так, лёгкий конфуз!

— Па-а-аша… Паша, что это за писк?! Реально — мыши! — вопит на всё село Маруся.

Ой, да прямо!

Чего обзываться-то? Истеричка распутная.

Я сначала пугаюсь, поняв, что не вижу на один глаз, и только потом догадываюсь смахнуть с лица листья.

— Как думаете, она нас разглядела? — Поворачиваюсь к захлёбывающейся смехом… груде веток и грязи.

— К-какая разница? Т-ты с-себ-бя в-видела? — нечленораздельно булькает лесная фея.

Я решительно выкатываюсь из покорёженных зарослей. Расследование, кажется, подошло к концу, пора делать ноги.

Однако убраться, прежде чем в лёгких Маруси кончится воздух и Хаматов изъявит желание проявить героизм, мы по понятным причинам не успеваем. Тишину на мгновение вспарывает звук распахиваемой двери, а следом воздух разом заполняется брызгами и холодом.

Юрьевна резко перестаёт угорать, но, к сожалению, в адекват не приходит даже после того, как нас окатили. По крайней мере не думаю, что в трезвом уме она бы стала обнюхивать шлёпнувшуюся ей на голову тряпку.

— Водой после мытья полов... — шипит «фея», быстро определив, с чем имеет дело. — Ну ядрён комбайн! Кабздец тебе, Маруся!

Первым под раздачу попадает ведро. Трещит пластик, картинка начинает опережать неповоротливый ход моих мыслей. Цветные осколки окропляют порог. Последнее, что я осознаю чётко, это мчащаяся к двери Юрьевна с тряпкой в руках.

Изо рта продавщицы невнятно звучат извинения. В восхитительно круглых глазах её светится ужас. Марусю, впрочем, сметает как пушинку и дамы вместе исчезают в недрах магазина.

Потом вижу перед собой мужские ботинки сорок последнего размера. Озадаченное лицо Хаматова. Его выразительный взгляд прожигает, библейски кратко и доходчиво поясняя опасность, поджидающую пьяненьких девушек по дороге домой.

На плечах смыкается капкан сильных рук. На нервы и предисловия времени нет. Я, что говорится, беру быка за рога.

— Вечерочка! — подмигиваю ему, заправляя волосы за ухо. — А ты почему в одежде?

Павел смотрит на меня слегка ошарашенно. Даже не сразу находится с ответом.

— Прошу прощения, не ожидал так скоро встретиться.

— Оно и заметно, — усмехаюсь запальчиво.

— Что ты здесь делаешь? — Встряхивает он меня строго, словно очнувшись вдруг.

— Это допрос? — хмурюсь шутливо. — Допустим, наливка закончилась. Пошли за добавкой. А тут обслуживают вип-клиента. Знаю, что помешала, но даже в планах не было портить тебе вечер! — выдаю я первое, что приходит в голову.

Хаматов на мгновение вытягивается в лице, впрочем, быстро берёт себя в руки. Он-то ещё не догадывается, насколько подробно я проинформирована насчёт его похождений. Однако момент истины близок. Надо бы только решить, как бы помягче так выплеснуть гнев, чтобы не получить сотрясение.

— Что ещё ты, Павловна, знаешь? — мрачнеет он с каждой секундой.

— Что у тебя в самый ответственный момент упал реликт, — выдыхаю в сердцах не подумав.

Глава 21