Перевоспитать бандита

— Где? — Верчу головой, пытаясь сообразить, куда направлен её ищущий взгляд.

— Да вот же, свист… Вы разве не слышите?

— Есть у нас тут один соловей! — громко гаркает Юрьевна, вдруг передумав вставать. — Такое порой исполняет, разбойник…

О боже. Чёрт... Я-то думала, трель только у меня в голове. А это Павел песенки насвистывает, устраняет «погром».

Жалко его. Такой безмятежный. Он ещё не знает…

И я не знаю, как себя вести. Совсем игнорировать, после того как видела все достопримечательности на его теле, глупо. Хорошо, на «экскурсию» не успела сходить.

Надо смотреть по обстоятельствам. Пока прикинусь шлангом. Если Павел решит, что у него амнезия, значит, так тому и быть, я подыграю. Тем более что я сближаться не планировала. Он мне ничего не обещал вроде бы, и вообще, странная ситуация.

Стоит об этом подумать, как на крыльцо выходит Хаматов. С голым торсом и без намёка на скованность Павел не выглядит гостем. Пытаюсь взглядом показать ему, чтобы разул глаза. Он, по всей видимости, в пантомиме не силён. Хмурится, как будто у меня живот скрутило.

— Ты это… Жень, больше не спотыкайся о стулья. Второй раз такого счастья он может не пережить, — не упускает он случая подшутить надо мной.

— Скажите, Женя, в хозяйстве без мужчины, как без рук! — комментирует Ляля, кивая в сторону бывшего мужа. — Вам очень повезло с соседом. Поверьте, я знаю, что говорю.

Хаматов перестаёт улыбаться, карие глаза становятся колючими и неприветливыми.

— С каких пор ты стала ценить в мужчинах хозяйственность? — медленно произносит он, облокачиваясь о дверной косяк в обманчиво ленивой позе. — Насколько я помню, тебя волновал лишь тугой кошелёк.

— Влиятельность и связи, — поправляет его Ляля с мягкой улыбкой. — Каждому своё. Маленьким людям нужно меньше для счастья. Кристальный воздух, тишина и, чтоб было кому иногда прибить гвоздь — тоже весьма недурно. Правда, Женя?

С виду беззлобная, но очень острая шпилька. И ведь не возразишь! Кому Прованс с его лавандовыми далями, кому стакан сурового рассола...

Моя внутренняя богиня с таким раскладом в корне не согласна.

— Счастье — это обнять своего ребёнка. Гвозди, как и связи, рядом не лежали.

Юрьевна, одобрительно крякнув, переводит насмешливый взгляд на Лялю, как бы говоря: «выкуси, кукушка!».

Та в полемику не вступает. Крайне благоразумная барышня. Милая до зубного скрежета!

— Так, дамы, — рубит Хаматов. — Пообщались и хватит. У нас тут деревня, а не курорт, в конце концов. Живность сама за собой дерьмо не уберёт. Ляля, а ты прощай, лодырям и белоручкам здесь делать нечего. Схватила чемодан в зубы и чеши на остановку. Пропустишь автобус, следующий не скоро.

— Я к сыну приехала, — кротко, примирительно даже, произносит она. — Я понимаю твой гнев, но помешать нам видеться ты не имеешь права. Я в детской или на раскладушке посплю. Да хоть на улице! Обещаю, моего присутствия ты даже не заметишь.

Хаматов хмурится ещё сильнее.

— У тебя со слухом проблемы? Проваливай.

— Это Вове решать. Ребёнок не должен страдать из-за твоих обид.

По сути, Ляля права. Но почему такое циничное чувство, что это всего лишь предлог и дальше мозолить Паше глаза? Или я отношусь к ней предвзято?

Я вынуждена себя одёрнуть. Нехорошо судить о человеке с чужих слов. Кто там у них виноват — не моё дело. Мне в это лезть не надо. Хочется, но ой, как не надо!

— Так, может, заодно сходите и спросите у Вовочки? Что за страсть такая к публичным скандалам? — Подскакивает Юрьевна, сверкая кровожадным азартом в глазах.

— Вот! Здравая мысль, — не теряется Ляля и добавляет для меня миролюбиво: — Ещё поболтаем!

Хаматов, не сводя глаз с бывшей жены, шумно вздыхает.

— Свалилась на мою голову…

Стыдно признать, но так и тянет поддакнуть.

— Иди уже, — вмешивается в немую сцену Юрьевна.

Да, не в припрыжку, конечно, но Павел, ничего не ответив, уходит…

— Думаете, Вова будет так же категоричен?

— Какая ни есть, она его мама, — следует неутешительный ответ. — Может, не будем ждать, пока пацан прозреет? Устроим этой фифе тёмную.

— Пусть сами разбираются. — С деланным равнодушием пожимаю плечами.

— Мне показалось, что между вами химия…

— Вам показалось.

Нет у нас никакой химии. Не дура же я вмешиваться. Ведь получается, что ни себе ни людям.

Эх, мама, как же в себе запуталась!

— Ну как знаешь. Надумаешь — я в деле.

Сославшись на головную боль, отправляю её восвояси.

Всё валится из рук. Лежу, хожу, пробую читать, а взгляд так и тянется к окну. Похоже, опоздает Лялечка на свой автобус…

Сосредоточиться на чём-либо другом не получается. Пытаюсь представить, что у них там происходит. Бразильские страсти, наверно. Снова ложусь на диван, грущу.

Мерещится Лялин голос. Спрашивает, где я.

— Я в домике, — бросаю, глядя в потолок.

— Тогда выходи, посекретничаем. И, кстати, может, перейдём на «ты»?

Мне требуется несколько секунд, чтобы понять, что её голос реален.

Заинтригованно иду открывать. Какие у нас могут быть секреты, непонятно.

Глава 25

Глава 25

— Между тобой и Пашей что-то есть? — без предисловий с порога спрашивает Ляля.

— С чего ты взяла?

— Он мужик состоятельный, видный, — расслабленно пожимает она плечами.

— Да, он классный, — отвечаю растерянно. — Но мне не подходит… — добавляю почти шёпотом.

— Правда, что ли? — не верит ушам красотка. — То есть это ты… А не он… Ты мне сейчас все шаблоны порвала! И давно Паша за тобой ухаживает?

— Он за мной не ухаживает, — бросаю я раздражённо.

Таблетка аспирина — единственный красивый жест, а в остальном Хаматов просто домогается.

— Странно, — хмурится Ляля. — Здесь и женщин больше нет наверно, одни бабы! С кем же он того... ну, ты меня понимаешь.

— Откуда ж мне знать? — таращу на неё глаза по пять копеек.

А действительно, с кем?

— Вот и я о том... — Ляля как будто мысли мои читает. — У него аппетиты знаешь какие? Раньше дня без близости не мог. А месяц и больше — тем более.